вот урод!
Нас подняли из-за него?..
чего ему не нравится?
Они не понимали. Никто не понимал. Для всех них Академия была мечтой, никто даже не осмеливался мечтать о большем. Когда магистр, надежно связав мои кисти, отошел, гул толпы усилилсяих сон прошел, отступив перед натиском жажды зрелища. Они желали услышать мои крикисвоеобразная расплата за прерванный сладкий сон.
«Не вздумай кричать»приказал я себе, оборачиваясь чтобы найти в толпе Сейма и заглянуть ему в глаза.
В этот момент раздался хлопокплеть обняла мою спину.
Я сдавленно выдохнул, впившись пальцами в деревянный шест. На глазах выступили слезы, но я не закричал. Толпа айлоров загудела еще громче.
Удар.
Жгучая, невероятная боль. Я чувствовал, как крик движется внутри меня, рвясь наружу, пытаясь облегчить страдания. Он не добралсясгорел в огненной буре, подпитываемой ненавистью.
Удар.
Часто чувства затапливали меня. Как в тот раз. Я ненавидел их всех: Академию, родителей, мечты, Никара, Сейма, плеть. Жгучая, отвратительная ненавистьно тогда я обожал ее: она помогала преодолевать боль.
Удар.
Почти никаких чувств. Только лица и образы в моем сознании, только пламя гнева, сжигающее их. Что-то потекло по ногам. Начался дождь?
Удар.
От возбуждения мои руки дрожали. Я внезапно вспомнил Актанора и его побег из Братства. Ирония, но его тоже поймали. Повесили через два дня пыток, но перед смертью он успел приказать своему народу: «Будьте сильнее меня!»
Удар.
«Быть сильным. Быть сильным. Быть сильным»
Я напрягся в ожидании нового удара.
Как оказалось, тот был последним. Я тяжело дышал, мои мысли метались. Никто не кричал. В полной тишине все тот же толстый магистр развязал мои руки, накинул грубый плащ на голую спину, а затем увел в Ямы.
Всю дорогу я шел, тупо смотря перед собой. Так бывало всегдапосле того, как мои эмоции разгорались, наступал ступор, полное истощение. Иногда я замечал, как магистр взволнованно поглядывает на меня.
Ты хорошо держался, улыбнулся он, открывая дверь камеры внутри Ям.
Я не ответил. Просто вошел в маленькое помещение и сел на пол, обхватив колени руками. Закрыл глаза. Магистр, тяжело вздохнув, ушел, заперев дверь.
Через время буря угасла полностью, дав свободу боли. Спина болела настолько, что слезы катились по щекам. Ноги и бок от ударов Никара тоже ныли. Но боль, как ни странно, очистила сознание. Теперь я мог трезво подумать о том, что делать дальше.
Но тогда я даже предположить не мог, что именно эти события приведут к нашей встрече. С единственным, кто, как мне потом казалось, понимал меня.
Мой проводник был уже близко.
Глава 2«Звезды и кровь»
Под утро сон все же одолел меня.
Несмотря на возбужденное состояние, я не стал противиться: просто свернулся на полу, укрывшись грубым плащом, и через мгновение заснул. Во сне, как часто бывало, ко мне пришел Призрак, но сейчас я не буду рассказывать о немвсему свое время.
Сейчас важнее то, что случилось после того, как настал рассвет и толстый магистр пришел, чтобы выпустить меня из камеры Ям.
Свободен, сонно пробурчал он, открывая дверь камеры.
Я поднялся. Тело ужасно болело, во многих местах виднелись черные пятна синяков; что было со спиной, думаю, ты и сама можешь представить. Каждое движение причиняло боль, но я сбросил плащ на пол и направился к выходу.
Нужно сказать, что ночью я так точно и не решил, что буду делать дальшемой мозг трещал от количества мыслей в нем, и это было не лучшее состояние для трезвого мышления. Но одно я решил точно: Сейм должен ответить мне на несколько вопросов. От этого зависело очень многое.
Поэтому после своего освобождения я отправился в барак, но никого не нашел. Только тогда я вспомнил, что сегодня восьмой день десятидневьясвободный от учебы день. Конечно, кто будет торчать в бараке в выходной?
Я знал места, где может быть Сейм, но решил воспользоваться ситуацией и привести себя в порядок. Помывшись, я надел свежий хитонтрадиционную эланскую одежду, которая считалась униформой Академии, съел несколько слив с хлебом, которые обнаружил у своего лежака, а затем, полный решительности, отправился на поиски Сейма.
Стоял солнечный день, Академия кишела жизнью. Ранней весной она была как всегда прекрасна: зелень заполняла все вокруг, пели птицы, отдаленно слышался прибой. Запах моря смешивался с ароматом лесапросто невозможно надышаться. Вдыхая полной грудью, я прошел мимо Ареныбольшого кругообразного строения, где проходили спортивные соревнования и тренировкии направился к берегу. Там находилось наше любимое место.
Я не ошибся: еще издали, поднявшись на вершину холма, я заметил своих друзей: они сидели в тени огромного камнествола на вершине следующего холма. Только Сейм, Ритар и ЙероТай, сестра Ритара, была в походе с остальными девушками, а Марсал, скорее всего, упражнялся на Аренепарень был просто помешан на оружии и сражениях. Но тогда мне нужен был только Сейм, и никто больше. Ночная ярость уже прошла, и я взбирался на холм, где был Сейм, с полной уверенностью, что все закончится разговором.
Когда я поднялся на вершину, Йеро, игравший на флейте, громко воскликнул, махая рукой:
Во, наш ночной беглец! Долговязый, с кучерявыми по плечо каштановыми волосами и веснушками, Йеро, казалось, всегда улыбался, и ничего в мире не могло заставить его перестать насмехаться над всеми, кого он видел. Он не был красавцем, но по какой-то причине добрая половина девушек Академии ходила за ним по пятам, за что ему частенько доставалось от парней. Сам Йеро говорил, что его музыка и острый язык для женщин прекраснее любого красавца. Я почти сочинил балладу про твой подвиг! Сегодня вечером спою ее
Он замолчал, когда я гневно посмотрел на него. Йеролин был шутом, но не дураком, и всегда знал, когда нужно остановиться.
Ритар сидел спиной ко мне, глядя на море. Он лишь на мгновение повернулся и кивнул, поправив очки. Этого хватило, чтобы увидеть его кислое лицо и понять: парень снова получил дурные вести с дома. Его отец был главой знатного, но обедневшего эланского рода, они отчаянно нуждались в деньгах. Конечно, на парня это влияло: он всегда был грустным, тихим, замкнутым в себе. Внешне Ритар с Тай были очень похожи: черные густые волосы, красивые черты лица, зеленые глубокие глаза. Но по характеру это были словно совершенно чужие люди.
Сейм встал и подошел ко мне; он не смотрел мне в глаза.
Элорин, я
В этот момент произошло то, что я контролировать не мог. Буря вернулась. Я вновь ненавидел его.
Закричав, я с размаху ударил Сейма в нос; тело от резкого движения пронзила боль, которая тут же растаяла. Вскрикнув, Сейм повалился на землю, держась за лицо, сквозь его пальцы показалась красная струйка.
Резко бросившись вперед, я сел на него. Сейм закрывал лицо руками, но я, будучи в разы сильнее, развел их в стороны, открыв его окровавленное лицо, и наклонился вплотную, вперяясь в него взглядом. Меня кто-то хватал руками, но я держался крепко, всматриваясь в испуганные глаза своего друга.
Сейм часто дышал; струйка крови из носа текла по губам и капала ему на шею.
Зачем ты рассказал о побеге Никару? прорычал я. А затем Алаю?! Зачем? Как ты мог?!
По щеке Сейма побежала слеза.
Яя не говорил Никару, Элорин, его голос дрожал. Клянусь моими братьями и сестрами. Когда ты ушел, мне тоже нужно было выйти по нужде, и я увидел, что Никар пошел за тобой. Сначала я хотел поднять кого-то из наших, но потом понял, что может случиться беда, и пошел к Алаю. Он всхлипнул. Клянусь тебе.
Глубоко дыша и смотря ему в глаза, я понял, что это правда. Сеймос не умел врать. Гнев растворился, снова пропуская слабость. Я отпустил Сейма и перекатился на спину, чувствуя себя глупо и виновато. Иногда я не мог контролировать свои эмоции.
Ритар оторвал кусок ткани от своего хитона и стал вытирать Сейму лицо.
Точно свихнулся пробурчал Йеро.
Прости, Сейм, прошептал я, глядя в небо. Я думал я был так близко
На самом деле Сейм спас меня. Неизвестно, остановился бы Никар, или нет, если бы Сейм не позвал ректора. Я должен был благодарить его, а не бить
Маленькая фигура Сейма нависла надо мной, держа ткань у носа.