Под удивленные взгляды Виталия и Марка, Лео снова вскочил с места. А через минуту ноги уже сами принесли его в приемную Ильича.
Секретарша сосредоточенно вглядывалась в голубой экран компьютера. Ее пальчики с жемчужными ноготками с такой легкостью летали над молочно-белыми клавишами, будто это был музыкальный синтезатор, а не обыкновенный киборд.
Ленуся, Ильич у себя? Лео постарался скрыть внутреннее напряжение.
У себя, не отрываясь от работы, ответила «Ленуся».
Свободен?
Занят.
Совещание?
Не-а. Перебросив внесенный в компьютер текст на принтер, она наконец позволила своим рукам передохнуть. Посетитель у него.
Кто такой? настойчиво допытывался Лео.
Почем я знаю, отмахнулась секретарша. И ворчливо добавила: Девица какая-то. Ворвалась, как к себе домой, не дав даже доложить о ней. Я и пикнуть не успела, она уже была у Ильича. Видно, основательно там засела
Дверь с табличкой «Директор» распахнулась, и через приемную к выходу прошествовала незнакомка, ни на кого не взглянув. Вроде бы спокойно прошла, без спешки, а Лео обдало ветерком, как от вентилятора или внезапно распахнувшейся форточки. Поборов в себе желание последовать за ней, он шагнул к кабинету.
Директор был человеком лет сорока пяти, весьма приятной, интеллигентной наружности. Из числа тех немногих, что умеют расположить к себе с первого слова. Он сидел, устремив взгляд в одну точку, и ничем не занимался.
Доброе утро, Ильич. Можно к тебе?
Ильич тряхнул седеющей головой, пытаясь скинуть оцепенение или одолевавшие его мысли, и перевел взгляд на вошедшего. Но не увидел его.
Я не вовремя? Помешал?
Взгляд директора вернулся к реальности, просветлел и обрел осмысленность.
А-а, это ты. Присаживайся.
Лео устроился в кресле, облокотился о стол, разделявший их, подозрительно изучая Бориса Ильича. Они давно знали друг друга, были почти друзьями, несмотря на разницу в возрасте, что и привело Лео, вопреки желаниям его матушки, во вновь народившееся учреждение.
Что-то я прежде не замечал, чтобы представительницы прекрасного пола оказывали на тебя такое убийственное воздействие, с улыбкой заметил Лео, провоцируя его на откровенность.
Да уж, задала она мне загадку, подтвердил тот, все еще находясь во власти странного визита.
А что ей надо было? делано небрежным тоном поинтересовался Лео.
Хочет работать у нас.
Вот как! Лео чуть не выдал себя. По чьей-нибудь рекомендации?
Не сообразил спросить.
Научным сотрудником? По специальности-то кто она?
Кажется, у нее нет специального образования.
Значит, в секретарши? Или машинистки?
Нет! гаркнул Ильич неожиданно громко. В консультанты!
Что??? Лео воззрился на директора.
А вот то. Окончательно приходя в себя, Ильич нервно закурил прямо в кабинете, чего обычно никогда не делал.
Ну и ты ее отправил с соответствующим напутствием.
Отправил. В отдел кадров. На оформление, зло пробормотал Ильич.
Лео молча ждал продолжения.
За несколько минут беседы она обнаружила поразительную осведомленность в нашей тематике, разработках, планах. Я был просто сражен.
Лео отметил про себя, что полчаса для Ильича пролетели, как «несколько минут».
Но это еще не повод, прости меня
Знаю, знаю, поспешно и, как показалось Лео, взволнованно оправдывался директор. Я беру ее по другой причине. Онауникальная особа. Сам убедишься с первой же беседы. Это какой-то феномен. Она так говорила о моей концепции единого ритма планет нашей Системы, будто стенографировала все мои выступления на международных симпозиумах. И успела даже подкинуть мне пару сногсшибательных идей.
Лео впервые видел Ильича таким «несбалансированным». Окончательно заинтригованный, он помчался в отдел кадров. И выяснил, что никто из посторонних туда не заходил и на работу не оформлялся. Он обежал все этажи, заглянул во все комнаты, вышел даже во дворнезнакомку как ветром сдуло.
Этой ночью, не успев погрузиться в сон, он оказался в сплошном красном тумане, густом, как томатный сок. Туман лип к глазам, коже, мешал дышать, сковывал движения, десятикратно утяжеляя тело. Лео с трудом ступал по насту кроваво-красного снега, проваливаясь в него по колено. То и дело кто-то выныривал из тумана, натыкался на него и исчезал, в тумане же растворяясь Что-то тяжелое, мягкое и лохматое ударилось в лицо и с ревом метнулось в сторону.
И тут земля, укрытая странным снегом, дрогнула под его ногами, взбрыкнулась, будто норовистый конь, задумавший сбросить седока. Падая, Лео с удивлением увидел над головой собственные ноги. А потом, как на ожившем полотне Брюллова «Послед-ний день Помпеи», выхваченные из туманного марева ослепительными вспышками молний, рушились здания, палали купола храмов, выкорчевывались с корнем вековые деревья, истошно кричали женщины и дети. но их крики тонули, растворялись в грохочущей, ревущей, неизвестно откуда взявшейся посреди зимы, водяной лавине, с бешеной скоростью несущейся прямо на Лео. У него было только два выходалибо быть раздавленным лавиной, либо проснуться.
Он проснулся. И обнаружил, что лежит на полу, а над головой его ноги, зацепившиеся за постель.
Сердце колотилось, казалось, сразу вездев горле и в висках. Во рту пересохло. Он вскочил. Включил свет, невменяемо озираясь по сторонам. Все предметы в комнате благополучно покоились на своих местах. В окне, как всегда, мерцали земные звездочки ночных фонарей. Воздух в комнате был прозрачным, без намека на туман.
Нет, Лео не мог заставить себя лечьбоялся вернуться в прерванный сон, в кровавую непроглядную муть и панический страх. Натянув штаны, он на цыпочках вышел в гостиную, подошел к комнате матери и с облегчением заметил в щелочке под дверью полоску света. Постучав, вошел. Мать читала, лежа в постели. В ее изголовье умиротворяюще горел фонарик бра под атласным оранжевым абажуром. Лео присел на край постели.
Ты чего? Не спится? мягко спросила мать, откладывая книгу. Почему такой бледный? Не заболел ли?
Она потянулась к его лбу. Он перехватил ее руку, поцеловал и оставил в своих ладонях, холодных, нервно вздрагивающих.
Мама со мной что-то происходит последнее время. Я вижу странные сны. Мне кажется даже, что это не сны вовсе
А что же?
Что-то вроде второй жизни во сне. Не менее реальной, чем та, что наяву.
Мать нахмурилась. Отняла свою руку. Села, опершись спиной о подушку.
Фантазер ты, сказала с осуждением. Начитался всякой мистической белиберды.
Лео настоял, чтобы она выслушала, и пересказал ей свой последний сон. С каждой секундой лицо матери становилось все более напряженным. Она несколько раз порывалась перебить его, но заставила себя дослушать до конца.
Что с тобой? заметив, наконец, как она взволнована, спросил Лео.
Знаешь, что это такое? Мать указала на раскрытую книгу, лежавшую на одеяле. Дореволюционное издание «Истории города Москвы» Забелина. Ты видел во сне то, о чем я сейчас читала.
Не может быть! вскричал Лео.
Убедись сам. Она взяла книгу, перевернула назад несколько страниц и прочитала вслух: «Год 1370. Небесные знамения сулили страшные бедствия. Осенью и зимою являлись на небе кровавые столпы, все небо являлось кровавым, так что и снег виделся кровавым и люди ходили красные, аки кровь, и хоромы представлялись как бы в крови. А летом 1371 появилось знамение в Солнце: явились на нем места черны, аки гвозди, и почти два месяца стояла на земле великая непроглядная мгла, нельзя было и за две сажени видеть человека в лицо. Птицы натыкались на людей, на дома и ходили только по земле. Звери, не видя свету, ходили меж людеймедведи, волки, лисы.»
Она перелистала несколько страниц:
И вот еще! «После появления Кометы, трех Солнц, многих Лун и прочих светопредставлений обрушился шквал: день превратился в ночь и небо разорвали тысячи молний. Земля задрожала так, что попадали головки церквей 15 августа землю покрыл снег и ударил мороз»
Мать умолкла. Они смотрели друг на друга, и взбудораженные их мысли отказывались складываться в слова.
В детстве ты часто кричал во сне, наконец сказала мать. Смеялся, разговаривал, с кем-то спорил. И даже бродил по комнатам.