А что начал было Эрик.
Сдохли бы, если б не удержал, сказал Фроди.
Однозначно. Небо было черное, непонятно добавил Альмод.
Эрик хотел было спросить, что это значит, и что за странное чудище это было, и почему они все так уверены что это был бы конец, ведь если все, кто не удерживал плетение под черным небом однозначно мертвы, то кто мог об этом рассказать? и много что еще, но тут Альмод снова выпрямился, чуть склонив на бок голову, словно к чему-то прислушиваясь, а рядом так же замерла Ингрид.
Эрик и сам успелне услышать, скорее почувствоватьчто-то странное, словно трещала сама ткань бытия, прежде, чем его толкнули, сбивая с ног. Он отлетел на добрых два ярда, удар о землю вышиб из легких воздух, в голове зазвенело. Откуда-то, словно издалека, донесся крик, прорвался сквозь звон в ушах. Эрик вскочил. Рядом корчился и кричал Фроди, а на спине у него расползалось
Это походило на пчелиный рой, или на муравейник, или на термитов, про которых писали путешественники, только у этихштук? существ? не было ни голов, ни ног да вовсе не было ничего, похожего на органы. Словно какой-то шутник просунул в дыру мира устье огромного мешка, заполненного каплями и бусинами дымчатого стекла и начал высыпать их, предварительно швырнув пару пригоршней на человека.
И там, где они коснулись тела, рассыпалась трухой одежда, исчезала плоть.
Альмод, не касаясь, отшвырнул Фроди в сторону, переворачивая на живот, и пустил с ладони поток слепяще-желтого огня. Эрика едва не вывернуло от запаха паленого мяса, а Фроди закричал еще громче и отчаяннее. Пламя исчезло. Фроди вскинулся на четвереньки, снова распластался по земле, не переставая кричать. Альмонд яростно выругался и в начатом плетении Эрик узнал свое дипломное. Только у него получалось через два раза на третий, а чистильщик работал быстро и уверенно. Но зачем?
Я не удержу одна! крикнула Ингрид.
Эрик оглянулся.
Капли, или насекомые, или чем там на самом деле были эти тусветные твари, все сыпались и сыпались, но не отскакивали от земли, а будто прилипали к ней, раскатываясь в стороны, и там, где только что росла трава, уже не осталось ничего даже похожего на зелень. Но разглядеть получше Эрик не мог, потому что Ингрид плела барьер, и твари уже не катились, а натыкались на него и собирались сперва горкой, потомсловно наполняя огромный невидимый стакан.
Что делать? спросил он.
Жги!
Пламя бессильно скользнуло и рассыпалось.
Горячей!
Эрик прокусил губу до крови. Внутри столба, очерченного Ингрид, полыхнуло изжелта-белым.
Так?
Да. Теперь держи!
Он кивнул, понимая, что надолго его не хватит. Дар даром, способности способностями, но ничто не дается просто так.
Ингрид шмыгнула носом, втягивая красную каплю.
Альмод! Все ляжем!
Готово.
Чистильщик выпрямился, шагнул ближе, и Эрик снова узнал свое плетение. Только теперь это походило на мельчайшее сито, подставленное как раз под «устьем», из которого все сыпались и сыпались твари.
Ингрид, можешь отпускать.
Но
Подхвачу, если что. Мне любопытно, он улыбнулся. Эрик не раз видел подобное выражение лица у профессоров, собиравшихся показать школярам интересный эксперимент.
Нашел время, твою мать!
Он снова ухмыльнулся:
Как еще проверить, не попробовав? Отпускай. Эрик, ты тоже.
Пламя погасло. Столб дохлых тварей осыпался со стеклянным звоном. Ничего не произошло. Только падали и осыпались новые капли, ведя себя как совершенно обычная стеклянная дробь, круглая и безвредная.
Охренеть, выдохнула Ингрид, оседая наземь.
Ага, согласился Альмод. Вот тебе и нет практического применения.
Так они в самом деле живые? поинтересовался Эрик.
Ни за что бы не поверил. Но плетение действовало на эти штуки? тварей? как на любое живое существо: когда распад берет верх над созиданием, приходит смерть.
Не просто живые. Разумные. Если дать им этот разум проявить.
Ингрид передернулась.
Не накаркай.
Не в этот раз точно, пожал плечами Альмод. Эрик, подхватишь? Твое плетение, в конце концов.
Эрик кивнул, сосредоточился. Хоть бы с первого раза получилось, еще не хватало опозориться перед этими.
Да ладно? удивилась Ингрид.
Альмод кивнул.
Любимчик Лейва, значит протянула она.
Хватит! не выдержал Эрик. Я не виноват, что у меня есть мозги!
Плетение, конечно же, сорвалось. Он ругнулся, начал сначала.
Ингрид, присмотри за Фроди, сказал Альмод. Мы вдвоем разберемся.
Твари сыпались. И сыпались.
Как долго это длится обычно? спросил Эрик.
По-разному. Когда пару минут. Когда час. Однаждысутки, и мы уже думали, что не удержим.
А как узнать?
Никак, Альмод помолчал. Держать это куда проще, чем огонь. Знать бы раньше
Он дернул щекой, словно вспомнив что-то неприятное. Эрик любопытствовать не стал, так и молчали, пока что-то неуловимое в мироздании снова не изменилось и поток не иссяк.
Альмод удовлетворенно кивнул.
Ингрид, давай к старосте. Кроме платы пусть выделит избу и пришлет кого-нибудь с носилками.
Эрик огляделся: черные поля, лес примерно в полулиге. Дома у горизонта. Надо же Впрочем, он слышал, что прорывы всегда бывают недалеко от жилых мест. Словно тварям мало было силы самого мира, подавай силу разумных.
Девушка помедлила
Нас не должны были звать, пока не привели четвертого.
Да. в голосе Альмода прозвучало раздражение, словно она говорила о чем-то очевидном. Узнаю, кто пророчилголову откручу.
Если не случайная ошибка.
Это я тоже узнаю. Иди, сейчас все равно ничего не исправить.
Девушка, кивнув, направилась к деревне.
А ты давай сюда, кое-что покажу.
Альмод снова опустился рядом с Фроди, Эрик присел рядом. Оказывается, тот был не только жив, но и в сознании. Процедил сквозь стиснутые зубы:
Подопытную крыску нашел?
А как же.
На то, что осталось от спины, смотреть было жуткоалое, сочащееся сукровицей, месиво, темно-багровые струпья, кость край лопатки, определил Эрик прежде, чем успел ужаснуться. Нельзя же смотреть на живого человека. как на экспонат анатомического театра?
Или можно? Лицо и голос Альмода были абсолютно спокойными.
Вот здесь, здесь и здесь, показал Альмод. Не успел сжечь, твари ушли в ткани.
Эрик кивнул. Узкие глубокие раны, словно оставленные стилетом. «Нет, поправил он себя, от стилета рана походит на щель, а здесь словно проткнули металлическим прутом, смазанным чем-то едким, вроде крепкого купоросного масла». Струп вокруг раны был заметен даже несмотря на ожоги и алую сукровицу.
Творец милосердный, о чем он вообще?
Попадая в живое, тварь начинает делиться. Примерно раз в полминуты
Через минутучетыре, прикинул Эрик. Через пятьбольше тысячи.
естественно, выжирая все, чего касается. Альмод помолчал, явно подбирая слова. На самом деле не столько выжирая, сколько высасывая, тварям нужна не плоть, а жизнь. Но, по большому счету, разница интересна только ученым ордена, там, в столице.
А если ограничить, как Эрик мотнул головой в сторону груды безжизненных тварей. И вытащить?
И тут же подумал: «Неминуемо прихватив окружающие тварь ткани и оставив рваные раны. Но если альтернативадать сожрать человека заживо Кстати, почему тогда Фроди до сих пор жив? Прошло явно больше пяти минут. Сколько, кстати? Четверть часа?» Ответа не было, казалось, минула вечность.
Да, обычно так и делают, если успевают.
Полминутыэто много. Обычно. А когда твари сыплются с неба? ИлиЭрик слыхал и о такомвырываются из земли чудовищным ключом? Он поежился: одно дело слышать от чистильщика «могу отправиться к Творцу в любой момент», другоеосознать, как именно это произойдет, и не с почти незнакомым человеком, а, когда-нибудь с ними самим.
А сколько вообще живут чистильщики? И почему Фроди не сожрали? Что делал Альмод, пока они с Ингрид удерживали тварей? При чем тут его дипломное плетение?
Но просто извлечь почти всегда недостаточно, продолжал командир. Потому что омертвение, которое вызывают твари, от этого замедляется, но не останавливается. Оно вообще не останавливается, никаким плетениемили никто пока просто не знал, как это остановить.