не за деньги.
Фроди кивнул.
А это, четыре оставшиеся кучки выглядели равными, наши доли. За вчерашнее. На баловство всякое.
Эрик собрал монеты, не считая, скривился: медь, кажетсямного и тяжело, на самом деле на пару раз поесть да выпить. Хорошо, если пара серебряков наберется.
В городе будем, обменяешь, понятливо хмыкнул Фроди. Откуда у деревенских серебро?
Эрик пожал плечами: ему почем знать?
А где остальные?
Умываются. Альмод просил напомнить про кости.
Эрик усмехнулся: заботник нашелся. Подновил плетение, потом вспомнил еще кое-что.
Твою спину он смотрел?
Да. Еще день побездельничаю, и завтра уходим.
Он выбрался из-за стола, бесцеремонно схватил Эрика за подбородок, разворачивая к свету. Прежде, чем тот успел вырваться, щека засвербела.
Ну вот, сказал Фроди, выпуская. Чтобы синячищем не сверкал, девок не распугивал.
Плевать я хотел на девок, буркнул Эрик. Так бы и сказал, чтобы люди болтать не начали.
А что люди? Люди скажут: поучили сопляка, значит, за дело.
Может, и за дело. Только откуда ему было знать, что из перехода может вылезти что-то опасное? Ему вообще никто ничего не объяснял. Сказали, мол, спросишь, когда разрешуи все. Разрешения он, к слову, так и не услышал. Эрик отвернулся к двери.
Пойду, тоже умоюсь.
Обиделся? спросил Фроди в спину.
Нет.
Он в самом деле не обиделся. Обидаэто бессильная злость, надутые губы, попытка заставить другого чувствовать себя виноватым. Обижаться можно на Мару. Не на командира.
Не обиделся, повторил он. Просто очень зол.
А еще до сих пор не хочется встречаться взглядом с Фроди.
Это хорошо.
Эрик удивленно развернулся.
Злостьдержит, не оставляет места отчаянию. Не дает сдаться. Только на ней я и протянул Фроди дернул щекой, отворачиваясь. Потом добавил:К слову, не у одного тебя вчера был тяжелый и слишком длинный день.
Мне-то что с того?
А если подумаешь?
Слушай, что ты от меня хочешь? спросил Эрик. Чтобы я возлюбил человека, который сперва едва меня не убил, потом просто забрал, точно на рудники кат он осекся.
Меня он забрал с рудника, сказал Фроди. И, поверь, разница есть. Даже с учетом он мотнул подбородком за спину.
Извини. Эрик помолчал. Я понимаю тебя. Я даже понимаю его: если бы меня разбудили посреди ночи
Я не спал, сказал Альмод, открывая дверь. Мокрые волосы казались почти черными, по плечамрубаху он нес в рукахстекали капли. На шее, кроме того серебряного амулета, что Эрик уже видел, висела еще одна цепочка, с изящным, очевидно женским кольцом. Не левом запястье отливали алым три бусины.
Мог бы и не показывать, что подслушивал, буркнул Фроди.
Я не подслушивал. Но, открывая дверь, услышал, а догадаться, о ком вы сплетничаете, не так уж трудно. Он вытащил из-под лавки сумку. Можете продолжать, ничего нового я про себя все равно не узнаю.
Эрик отвел взгляд от спины, исчерченной шрамами. Какая-то мысль зудела в голове, не давая покоя и никак не желая оформиться.
Погоди Ты не спал.
Ну да, Альмод сунулся в ворот рубахи. Вчера вечером ты походил на человека, который решил, что терять уже нечего и прощается с жизнью. Такого нельзя ни на миг оставлять одного если не хочешь обнаружить труп.
Отлично. То есть у него еще и на лице все было написано. Потом до Эрика все же дошло.
То есть ты не спал, медленно произнес он. Дал мне уйти. Начать и закончить плетение. Пронаблюдал, как меня чуть не сожрали. А потом избил за то, что мог остановить в любой момент.
«Избил», вмешался Фроди, это когда неделю мордой в пол с переломанным всем и ссышь кровью.
Вот спасибочки, милостивцы, всплеснул руками Эрик. Благодарствуйте, всю жизнь помнить буду доброту да ласку!
Нарываешься? хмыкнул Фроди.
Устал бояться. Нарывайсяне нарывайся, все равно мне с вами не справиться, сделаете что захотите и когда захотите.
Альмод передернул плечами, точно так же как вчера, не поймешь: то ли «да», то ли «нет». Сказал:
Медведя я просто не успел перехватить, слишком быстрый оказался.
Да, быстрыйне то слово, все случившееся тогда уложилось от силы в две дюжины ударов сердца.
Мечом было бы ловчее, но меч я не взял, думал, что придется только отобрать у тебя нож или веревку, или что ты там хотел
Неважно.
Впрочем, даже если меч и был, все равно пришлось бы дождаться, когда он в тебя вцепится, останавливать такую тушу на бегу клинком бесполезно.
Эрик кивнул. Его самоговысокого и крепкогозверь снес как пушинку. А Альмод, хоть почти не уступал ростом, был сложен изящней.
Насчет плетения Не думал, что ты вообще сможешь его закончить. Один раз видел, никаких объяснений, ничего Альмод хмыкнул. Признаю: тебя недооценил, себя переоценил. Что до остального оправдываться не буду, да и едва ли ты ждешь оправданий или извинений.
Нет, кивнул Эрик. Не жду. И, просто чтоб ты знал: я никогда не говорю за спиной то, чего не сказал бы в лицо. Так что ничего нового ты бы действительно не узнал. Он подхватил с лавки просохшую одежду. Пойду, тоже умоюсь.
Он шагнул в сени и замер, едва не забыв прикрыть за собой дверь: в тазу, спиной к нему, стояла совершенно нагая Ингрид, отжимая воду с длинных волос.
Извини, я голос прозвучал сипло.
Девушка обернулась, даже не попытавшись прикрыться.
Ничего страшного, я уже заканчиваю.
Она начала скручивать волосы в узел. Эрик отвел взгляд от колыхнувшейся груди, проследил как по животу скользит капля, сглотнул. Отвернулся, уставившись в стену. За спиной раздался смешок. Эрик залился краской, проклиная все на свете: надо было просто открыть дверь и спокойно выйти, но ноги словно приросли к полу.
Стукнула дверь, плеснула вода. На плечо легко, почти невесомо, легла ладонь. Эрик развернулся. Ингрид успела накинуть рубаху, но толку от этого было немного: тонкая ткань казалась почти прозрачной.
Извини, мягко сказала она. Я хожу с ними лет пять уже, наверное. Бывало всякое, и я как-то успела забыть, что обычные люди заботятся о приличиях.
Еще одна капля скользнула по шее, уходя за ворот. Эрик проследил ее взглядом.
Тыс ним? спросил, сам того не ожидая.
Кого из них ты имеешь в виду? рассмеялась Ингрид.
Шагнула ближеот ее волос пахло солодкой, точно от лакричного леденца, и Эрик едва удержался, чтобы не подцепить пальцем каплю с виска и не слизнуть.
Бывало всякое, она улыбнулась. Это так важно?
Это не мое дело, выдавил он.
Не твое, кивнула она. Но моя верность не обещана никому.
Она придвинулась еще ближе, так что дыхание коснулось лица.
Мертвецам нечего и некому обещать. Остается только радоваться тому, что само идет в руки, Ингрид обвила руками его шею. И не жалеть ни о чем.
Она коснулась его губ легко, почти невесомо, дразнясь, но не углубляя поцелуя, оставляя возможность ответить. Эрик только сейчас обратил внимание, какая она рослая: их лица оказались почти вровень. Мара едва доходила ему до подбородка.
При мысли о Маре наваждение схлынуло. Он отшагнул назад, отодвигая девушку за плечи.
Но мы живы. И мне есть о ком сожалеть.
Ингрид помедлила несколько мгновений, глядя ему в глаза. Едва заметно улыбнулась.
В самом деле?
Повела плечами, отодвинулась, сбрасывая его руки. Заглянув в бочку, произнесла совсем другим тоном:
Почти всю воду извела, посмотри, чтобы хватило.
Что я, себе воды не наберу? пожал он плечами.
Она кивнула:
Долго не возись, а то еду слопаем без тебя.
Шагнула за дверь, плавно покачивая бедрами, на ходу снова распуская непросохшие волосы
Эрик мотнул головой, пытаясь отогнать внезапно всплывшее перед внутренним взором видение. Шепотом выругавшись, сотворил галлон воды прямо над головой. Помогло.
И выругался уже в голом, поняв, что одна из двух смен одеждына нем, а вторую он уронил под ноги, и обе мокры до нитки.
Он помедлил, прежде чем открыть дверь, опасаясь новых насмешек. Не вписывался он в эту компанию, совсем не вписывался. Но на его появление почти не обратили внимания: Ингрид расчесывала волосы, сидя у окна, Альмод возился у печи. Только Фроди хмыкнул: