Мы скоро расстанемся, напомнил я. Если мы слишком сблизимся, разлука будет невыносима. Но она в любом случае обязательна, как только я произнес слово «разлука», я понял, что оно слишком угнетающее. В дальнейшем следует избегать его. Не считать уходящие дни. Просто жить, сосредоточиться на настоящем моменте, как советовал Октавиус.
Ирис сверкнула зубами.
Вредина. Но, может, все-таки поможешь мне справиться с моими сексуальными комплексами?
Что-то я не заметил у тебя сексуальных комплексов.
А они есть! Я четыре месяца не трахалась. Согласись хотя бы из жалости.
Мне не понравилось, что она пытается прикинуться несерьезной. Притворство ей не давалосьэто первая причина для моего недовольства; я так и рвался ей подыгратьэто вторая. Но она хотя бы не выглядела подавленной надвигающимся будущим, уже хорошо.
Я не помогаю избавиться от сексуальных комплексов. Я только создаю новые. И ты же знаешья не из жалостливых.
Точно. Абсолютно бесчувственное существо, фыркнула Ирис. Когда ты уезжаешь?
В четверг днем.
Почему именно в четверг?
Потому что я приехал в позапрошлый четверг, я сомневался, что смогу хранить свою правильность дольше двух недель.
Это послезавтра
Да.
Так скоро, она вздрогнула. Мы увидимся в Льеде?
Сотни раз. «Надеюсь. Если я буду вести себя правильно». Я схватил камень и бросил его в воду, чтобы посмотреть на взметнувшиеся брызги. А сколько ты намерена здесь оставаться?
Не знаю. Пока мне не хочется уезжать. Я привыкла. Даже перестала трястись в опасении, что меня узнают. Даже перестала бояться меню и официантов. Но без тебя это место потеряет свое очарование, она заморгала, но заставила себя успокоиться. Я еще не все тебе рассказала.
Ты хочешь сделать это прямо сейчас?
Да. Я чувствую решимость. Только можно я сначала куплю себе чего-нибудь выпить?
Бутылку холодного лимонада.
Ладно. Тогда я обойдусь, Ирис села на песок.
Я опустился рядом с ней и вытянул ноги. До ступней долетали брызги воды.
Ирис поправила шляпувторую, которая все пыталась повторить трагичную судьбу первой.
Не то чтобы это такая тайна, тем более что от тебя у меня нет секретов. Просто противно вспоминать Я уже пропадала, причем по-настоящему. Весной
Я молча слушал ее и смотрел на волныкак они набегают на берег и снова отступают. И так же мой ужас. Вперед, назад. Можно выслушать все что угодно, пока смотришь на море
***
У мужа Ирис был большой дом за городом, окруженный лесом. Ирис нравилось бывать тамдо тех пор, пока ей не перестало нравиться что-либо вообще. Хотя Ирис не радовала идея провести неделю наедине с опротивевшим ей человеком, но он намеревался оборвать домыслы прессы видимостью семейного примирения, а она отчаянно нуждалась в побеге: запереть себя в тишине, вдали если не ото всех, то от многих.
Вскоре она обнаружила, что муж угнетает ее гораздо больше этих «многих». Как следствие, ей очень полюбились долгие одинокие прогулки в лесу. Весна выдалась теплая, все стремительно таяло, и лишь в глубине леса и в овражках еще лежал снег. Обстановка умиротворяла, вот только Ирис порой казалось, что валежник похрустывает не в такт с ее шагами. Когда она сказала об этом мужу, он отмахнулся от нее: «Не впадай в паранойю, дорогуша». И она подумал: может, это и в самом деле паранойя?
Она бы продолжала так считать, но в одно отчаянно не прекрасное утро ее нос и рот оказались зажаты сладковатой на вкус и запах тряпкой, а потом она обнаружила себя в обшарпанной комнатесвязанная и совершенно беспомощная под прицелом желтой улыбки неряшливого типа сомнительной наружности. Ей не пришлось просить его объясниться. Он фонтанировал признаниями. Он обожал Ирис еще со времен «Реки серебра». Целую вечность, семь лет. Он не сомневался, что его возвышенное чувство найдет у нее отклик, требуется лишь проявить немного упорства. И он проявил. Скупал журналы с ней, ходил на ее концерты, посылал ей из толпы улыбки, которые она не замечала. Он вступил во все ее фан-сообщества, чтобы всегда быть в курсе новостей. Он дежурил возле ее дома. Пару раз его грубо вышвыривали охранники, но он не обиделся, ведь если бы Ирис стало известно об этом, она разорвала бы их в клочья, защищая его. Он писал ей письма. Много. Почему она не отвечала на них? Почему? Почему? Он начал кричать.
Мне приходит огромное количество писем. Я не успеваю читать все, с трудом выговорила Ирис. Сухой язык был онемелым и бесчувственным, а губы едва двигались. Она попыталась пошевелить заведенными за спину руками. Бесполезнотуго обмотаны липкой лентой. Ты можешь развязать меня?
Нет, еще рано. Он еще не все ей рассказал.
Представляешь, я даже знаю, какого цвета халат, который ты надеваешь после душа. Вишневого.
Она понятия не имела, о чьем вишневом халате он говорит, но не стала его разочаровывать. Она почти не слушала его. Ее мысли метались, как мыши. Этому уроду место в дурдоме, но он, похоже, как раз оттуда и сбежал. Насколько серьезную игру он затеял? Это просто смешно, ситуация как в дешевом фильме. А ее еще убеждали, что самое страшное, что с ней может случитьсяона сломает ноготь, или спалит волосы при завивке, или, вот кошмар, сломает щиколотку, не удержавшись на высоких каблуках. Она попыталась воззвать к его разуму, но быстро убедилась, что у него нет разума.
Ты понимаешь, что моя любовь к тебе вряд ли проснется, пока ты держишь меня связанной, как овцу? Может, лучше отменим все это и встретимся как положено? Где-нибудь в кафе. Или в парке. Без липкой ленты.
Видимо, он не нашел достойного объяснения, чем его не устраивает вариант, предложенный Ирис, поэтому начал орать на нее. Почему она ведет себя так, будто совсем не рада? Он так старался ради нее. Он даже снял этот домик. Его даже уволили с работы, потому что он был слишком занят наблюдением за Ирис, но это не беда, ведь она богата, так что нужды в деньгах у них не будет. Время для свиданий прошло. Семь летпредставь себе, семь лет! Им давно пора начать жить счастливой семьей!
«Ах, мы еще и буйные», тупо думала Ирис, отодвигаясь подальше, чтобы на нее не летела брызжущая от избытка пафоса слюна. Она была спокойна, как постоялец склепа. Ужасно хотелось пить, она все еще чувствовала себя осоловелой. Она закрыла глаза, открыла. Он не пропал. Странно Не верилось, что это действительно с ней происходит. Не хотелось видеть его, но все же разумнее отслеживать действия врага.
Дай мне воды, попросила Ирис.
Он не слушал ее, продолжая разглагольствовать. Уведомил, что предоставит ей время попривыкнуть, прежде чем они перейдут к интимной близостикакой же он добряк. Ирис смотрела на него непонимающими глазами: «Ты серьезно? Ты на самом деле серьезно?» Он назвал свое имя. Она его не запомнила, но сказала, что представляться ему незачемведь она сотни раз встречалась с ним в своих чудесных снах. Он просиял, и Ирис поняла, что здорово сглупила. Этот человек не улавливал ее сарказм. Он сумасшедший. Настоящий сумасшедший. У нее в голове не укладывалось. Ее фанаты редко вели себя агрессивно, и она как-то не задумывалась, что среди большого количества людей всегда найдется хотя бы один неадекватный. «Если они мои почитатели, разве станут они причинять мне вред?» полагала она. Оказывается
Она попробовала покричать, но его это не обеспокоило.
Мы далеко. Никто не услышит. Мне нравится твой голос, но как только он мне надоест, я заткну тебе рот.
Ирис уже не сомневалась, что он приведет угрозу в исполнение.
Сквозь прямоугольник грязного стекла над серой занавеской она видела деревья. Сплошные деревья. И темновато, будто уже сумерки. Значит, она в лесу. Чей этот дом? Почему он так отдален от людей? Решетка на окне Она сглотнула и вспомнила свою старую песню, которую так и не издали, но которую она иногда пела на концертах: «Ты никогда не будешь свободной».
Час проходил за часом, она все так же сидела на пыльном диване, по мере возможности шевеля руками, чтобы они не затекли окончательно. Дом не отапливался, и скоро она промерзла насквозь в своей тонкой куртке. Песня крутилась в голове без остановки, снова, снова, снова. «Ты никогда не простишь меня Ты никогда не будешь свободной» Гадкая песня. Ирис решила, что больше не будет ее петь, хотя песня ни в чем не провинилась, если только не считать навязчивый мотив за преступление.