У нее белокровие,бесцветным голосом сообщил Свэрт и снова замолчал.
И что?не понял Змей.
Ты не знаешь, что это такое?удивился целитель.
Нет.
Ну-уиздалека начал маг-лекарь,общепризнанной этиологии заболевания не существует
Свэрт!перебил его Гистас.Не надо. Я понимаю, что ты пытаешься смягчить, но,не надо. Говори все, как есть, по-простому.Он сцепил руки в замок и затравленно взглянул на мага.Что с Делией!?вырвался у него крик души.
По-простому, так по-простомувздохнул маг.Никто не знает, от чего начинается белокровие. Просто однажды вечером человек, как обычно, ложится спать, а утром не просыпается, а его кровь начинает белеть с каждым днем, пока не становится совершенно белой как вот этот платок.Он продемонстрировал Змею платок, который снова вытащил из кармана.Спасения от белокровия нет.Свэрт помолчал некоторое время, а потом прибавил:Наука и магия здесь бессильны Мне очень жаль.
Все то время, пока он говорил, Гистас смотрел на него взглядом побитой собаки, которая не понимает, за что хозяин на нее сердится. Но, как только маг закончил, глаза Змея заледенели и в них вспыхнул опасный огонек, хорошо известный всем его подчиненным и врагам.
Тебе жальне выговорил, а фактически прошипел он.Делия умрет, а тебе жаль!с яростью, клокочущей в голосе, повторил Гистас. Для него слова мага были так же оскорбительны, как для японца-хибакуси: "Мне жаль, что на Хиросиму сбросили атомную бомбу", или для нас: "Жаль, что бандеровцы заживо сожгли женщин стариков и детей в Хатыни". Чувствовалось, что глава "Союза" сдерживает свой гнев из последних сил.
В этот момент Гистас Грине выглядел так страшно, что рука мага непроизвольно метнулась к изумруду с "Гневом Саламандры". Это движение вернуло Гистасу самообладание. С трудом, но он взял себя в руки, ибо хорошо представлял последствия применения этого артефакта. И если на себя ему было наплевать, то превращения девочки в пепел он не хотел.
Простибуркнул он,я не хотел тебя обидеть.
Я принимаю твои извиненияхолодно отозвался Свэрт Бигланд, направляясь к двери. Ему было стыдно за свой страх и он принял твердое решение, что вернет должок зарвавшемуся бандиту, как только для этого представится подходящая возможность. А в том, что она представится, он не сомневался.
Как только глава Гильдии Магов покинул помещение, в дверь кто-то тихонько постучал, вернее даже не постучал, а робко поскребся. Так как Гистас никак не отреагировал на эти звуки, посетитель решился войти без разрешенияна свой страх и риск. Дверь слегка приотворилась и в спальню проник старый Юфемиус. Откормленный, подстриженный, чистый и облаченный в нормальную одежду, обычно, он выглядел не в пример моложе, чем тогда, когда Змей повстречался с ним в первый раз, но сейчас печать тревоги, лежащая на его лице, действительно превратила его в древнего старика.
Делия любила "дедушку" Юфемиуса, он ее, пожалуй, тоже, и Гистас, который не терпел новых лиц, в своем близком окружении, все же оставил его в доме семь лет назад. Оставил на испытательный срок, а потом старик как-то незаметно прижился и стал своим, после чего выгнать его уже не представлялось возможным, да и Делии это бы не понравилось.
Доннадтреснутым голосом начал старикон всегда обращался к Гистасу только официально, хотя пару лет назад Змей разрешил ему называть себя по имени, но страх перед главарем "Союза" настолько глубоко въелся в душу бывшего нищего, что пересилить себя он не смог. А Гистас и не настаивалему было все равно, а предложение он сделал только из-за Делиичтобы сделать ей приятное.
Юфемиус страстновсем сердцем, хотел донести свою мысль до Змея, он мучительно подбирал нужные слова, стоя в коридоре, а сейчас молчал, в отчаянии глядя на лежащую, с закрытыми глазами, бледную девочку. Потом нахмурился и заговорил твердо, без обычной робости, испытываемой в присутствии Змея.Дон! Я все слышал! Я подслушивал!Гистас молчал. Он не отрывал взгляда от спящей девочки, и казалось не замечал вокруг ничего и никого, включая уход главного бакарского мага и появления в комнате нового человека.Дон!снова повторил старик, уже громче, чуть ли не крича, и это возымело свое действиеЗмей понял на него глаза.
Чего тебе?безучастно поинтересовался он. Было видно, что мысли его витали далеко.
Дон! Я все слышал! Я подслушивал!снова повторил старик, и на этот раз был услышан.
И что с того?также безучастно осведомился Змей, который жестоко наказывал челядь за гораздо меньшие провинности. Хорошо хоть не убивали на том спасибо.
Дон!робко, но тоже время как-то горячечно, начал Юфемиус.Я понимаю, что все это деревенские сказкион замолчал, подбирая слова, боясь, что Змей ему не поверит, а должен поверитьиначе девочку не спасти. Старик почему-то был твердо уверен, что если глава Ночной Гильдии выслушает его, то все будет хорошо.
Говори!приказал Гистас, пристально глядя ему в глаза и старик заговорил:
Когда я был маленький у нас дом был,глаза Юфемиуса на мгновение потемнели от воспоминаний, тщательно хранимых в самых глубоких омутах души, но он мгновенно взял себя в руки и продолжил: дедушка мне рассказывал что иногда, когда ни маги, ни лекари помочь не могли, люди, которым терять было нечего, шли к ведьмам и шаманам и иногда случались чудеса Правда, про белокровие я такого никогда не слышал Но, надо попробовать!
Я попробую
*****
"Цех Нищих, последняя декадаГистас Грине провел пальцем по разграфленной странице, пока тот не остановился в клетке на пересечении третьей снизу строки и седьмого столбца,семьсот двадцать золотых. А сколько у них за прошлую?он перевернул несколько страниц своего знаменитого гроссбуха.Восемьсот пять Хорошо. А сколько за текущую?Он снова открыл последнюю страницу.Семьсот двадцать А сколько за прошлую?.. Не помню Темная Собака!помянул он ужас, которым маргеландские крестьянки пугали непослушных детей, а взрослые мужики, повстречавшись, на свою беду, навсегда оставались пускающими слюни идиотами. Это в лучшем случае. Хотя трудно сказать, что лучше, а что хуже, в ситуации, когда единственной альтернативой пусканию слюней является труп с лопнувшими от ужаса глазами. Так что, насчет "в лучшем случае", могут быть различные мнения.
А вот Змей свой экземпляр завалил. С трудом, но завалил. Воспоминания о встрече остались, само собой разумеется, крайне неприятные и поэтому Гистас всегда вспоминал собачку, которая была не совсем собачкой, а честно говорясовсем даже не собачкой, в состоянии крайнего раздражения.Не могу запомнить две цифры! Я! Не! Могу! Запомнить! Две! Цифры!!! Надо взять себя в руки!"грозно приказал он самому себе. Надо! Но не получалось. Строчки с цифрами, датами и названиями Цехов закрывало восковое лицо Делии
Из черного омута тоски в хмурую реальность Гистаса выдернул робкий стук в дверь.
Да!раздраженно рявкнул он.
Змей приказал не беспокоить его, если только информация не связана с болезнью девочки. Значит повод был серьезный, если кто-то из домочадцев посмел нарушить его одиночество. Из-за двери послышался робкий голос "дедушки" Юфемиуса.
Дон, там насчет ведьмы пришли.
Сразу после ухода Свэрта Бигланда и разговора с Юфемиусом, Гистас, через курьеров, постоянно дежурящих подле его дома, приказал начальникам всех Цехов немедленно собраться в штаб-квартире Ночной Гильдиитрактире "У трех повешенных". Совещание проводилось не как обычнов рабочем кабинете главы Гильдии, а в обеденном зале, причем всем присутствующим бандюгам, коротающим там время, но не относящимся к начсоставу, тоже было велено остаться. Змей был, по обыкновению, лаконичен. Он приказал всем сотрудникам организации отбросить все текущие дела и заняться розыском ведьм, шаманов и прочих экстрасенсов, не входящих в Гильдию Магов. При обнаружении никаких активных действий не предпринимать, а докладывать начальникам своих Цехов, а тем, в свою очередь, подавать ему сводки три раза в день: утром, днем и вечером.
Гистас особо подчеркнул, что каждого выявленного "народного целителя" необходимо брать под плотное наблюдение, но деликатнотак, чтобы он его, с одной стороны, не почувствовалпортить отношения с потенциальными спасителями Делии он не хотел, а с другой так, чтобы выявленный целитель не растворился в душной мгле бакарской ночи. Многим рядовым сотрудникам "Союза", проходящим инструктаж, пришла в голову мысль, что попробовал бы Змей сам выполнить такие противоречивые требования, а они бы на него посмотрели, но эта интересная мысль так и не была озвучена. Те, кто так думал, благоразумно оставили эту мысль при себе.