Как хочешь.
Как хочу? Левски издает нервный смешок.
Ничего такогоговорит Туке, читая его мысли. Просто это большая кровать Как и вся квартира Здесь никто никого не замечает.
Да, соглашается с ним Левски, поднимается с кровати и начинает одеваться.
С тобой точно все в порядке? спрашивает он Туке, перед тем как уйти. Ты точно не убьешь себя или кого-нибудь другого? Просто у тебя такой вид А я на работе насмотрелся всякого ПоэтомуЛевски видит, что Туке смотрит на него и смолкает. Значит, все хорошо? спрашивает он.
Конечно, монотонно говорит Туке и снова закрывает глаза.
Какое-то время он лежит, слыша отзвуки вечеринки, затем засыпает: крепко, беззаботно. Снов нет, вернее, Туке просто не запоминает их. Они плывут, как лица людей в толчееты идешь им навстречу, кто-то задевает тебя плечом, нос улавливает чье-то дыхание, глаза цепляются за случайный взгляд, и жизнь кипит, ты знаешь, что кипит, но детали не задерживаются в памяти. Толчея не делится на лица. Так и сон Туке.
Я сварила тебе кофе, говорит утром Рени. Настоящий кофе, с земли. Понимаешь?
Туке понимает, но упоминание о земле, о суше приносит тоску. Сейчас он должен был готовиться к тому, чтобы покинуть комплекс. Прошлое ждет его, а он сидит и пьет кофе.
Думаю, нужно избавиться от всего незаконного и вызвать в эту квартиру уборщиков, говорит Туке.
Боюсь, главным мусором в этой квартире будет все, что запрещено законом, улыбается Рени.
Они выходят из дома вместеТуке и его жена. Идут какое-то время рука об руку, затем система транспорта разделяет их, разносит в разные стороны. Туке ненавидит эти грязные пневмотоннели, по которым мчатся капсулы общественного транспорта, способные вместить в себя двадцать человектак, по крайней мере, написано на дверях, когда входишь в общественный транспорт, но в действительности капсулы забиты до отказа.
От перегрузки нарушается моторика движения. Стабилизаторы сбоят. Особенно остро это чувствуется, когда пневмотоннели ныряют вниз. Если вам не повезло и вы сели в капсулу с нестабильным стабилизатором, то нужно крепче держаться за поручни или за соседа, чтобы гравитация не швырнула вас к потолку от резкого ускорения вниз. Экстренные пакеты, предусмотренные на случай тошноты пассажиров, заканчиваются в первые дни недели, а меняют их лишь по воскресеньям, когда активность общественного транспорта снижается до тридцати процентов. Жители комплекса либо сидят дома, либо пользуются собственными средствами передвижения.
Но управлять машиной в многоуровневой системе дорог крайне сложно, особенно если учесть, что магнитные генераторы часто сбоят, стоит только вовремя не проверить заряд в батареях. И в случае, когда у вас закончится энергия на уровне двухсотого этажа, то лететь вам вниз очень долго, если конечно, на одном из ярусов ваша машина не рухнет на крышу другому водителю. Тогда за дело возьмутся страховые фирмы.
Они защитят ваше имущество, но сдерут три шкуры за штрафы, потому что параллельно работают на правительство. А законов вы нарушите немало, взять хотя бы сплошное пересечение пары ярусов. Так что проще в случае удачного приземления на крышу другой машины просто сбежать. Тогда страховщикам придется раскошелиться, восстанавливая поврежденные вами машины, а вы заявите об угоне. Правда, потом вы навсегда попадете в черный список. Страховщики могут установить за вами слежку и крошечные рекламные баги, перегружая магнитные генераторы, будут следовать за вами на протяжении долгих месяцев. Конечно, страховщики скажут, что багивсего лишь оплаченная реклама их конторы, но все знают, что летающие проекторы следят за людьми, собирают отчеты.
Все это происходит на средних ярусах, поэтому законы не запрещают страховщикам подобные слежки. Наоборот, тем, кто управляет миром, живя ближе к небу, куда проще оценивать обстановку в комплексе, просматривая отчеты страховых баг-машин, чем создавать собственную систему наблюдения. К тому же большинство баг-машин связаны с ближайшими участками, и в случае беспорядков, отряды подавления всегда смогут своевременно среагировать. Не было баг-машин лишь на нижних ярусах, но там и жизнь была другой. Хотя то, что показывали в капсулах общественного транспорта, пока они несли своих пассажиров на работу, редко соответствовало действительности.
Как-то раз Туке отправится в бар «Гамбит» на встречу с Анакс в тот день, когда телевидение в капсуле сообщит ему о беспорядках. На экране мелькнет улица, где находится «Гамбит», но когда Туке прибудет на встречу, ярус будет тих и спокоен.
Удивлена, что ты вообще смотришь новости, скажет на работе Нова Арья, когда Туке пожалуется на телевизионную дезинформацию.
Они долго станут разговаривать о том, какой была жизнь прежде, делая особый акцент на вышедшем из-под контроля авторском праве, когда под запретом стали не только бренды, а фразы и даже просто слова или нотные аккорды. Это похоронило литературу и музыку, но вдохнуло жизнь в нейронные модуляторы, использование которых всегда вызывало бурные споры, но не привело еще ни к одному запрету, если не считать строгого преследования распространителей нейронных наркотиков
Потом как-то незаметно разговор Туке и Новы Арья перетек в поздний ужин, прощальные объятия, дружеский поцелуй Вернее, сначала дружеский, а потом В общем эту ночь они проведут вместе в ближайшем к агентству отеле, а утром притворятся, что ничего не было. Это случится спустя три месяца после того, как Туке откажут в прыжке во времени, и за две недели до начала подготовки к его следующему прыжку.
Вижу, что вас что-то по-прежнему беспокоит, скажет после очередного нейронного сеанса психоанализа Маре Ковач.
Туке не станет врать и расскажет о своей связи с Арья.
Так вас беспокоит случайный роман с коллегой? растеряется психолог.
Меня снова отстранят от прыжка? спросит Туке.
Нет. За такое не отстраняют Порицают, но не отстраняют, она все еще будет хмуриться, но разрешение на прыжок Туке получит.
Это не будет случайностью или удачей. Это будет расчетом. За две недели до сеанса у Маре Ковач, Туке встретится с Анакс и попросит ее достать кодекс нейронных психологов и, если удастся, личный договор и должностные обязанности Ковач, после того как та заключила договор с агентством прыжков во времени. Анакс достанет все, что у нее попросят, только стоить это будет Туке больше, чем самая изысканная партия синтетических наркотиков, которую он когда-либо приобретал.
Не жалеешь? спросит Анакс. Столько денег выкинуто на ветер.
Если мне удастся обмануть Ковач, то это даже мало, скажет Туке.
Его связь с Арья состоится раньше, чем он поймет, как действовать на сеансе у Ковач. Проверит Туке и то, какие последствия может повлечь информация о связи с коллегой. Последствия для него. Последствия для нее. Вернее, никаких последствий, если быть точным. Косые взгляды не убивают, да и не могла Ковач разглашать подобную информацию.
Ну что, снова вернешься домой вместо того, чтобы прыгнуть в прошлое? спросит в последний день прощальной вечеринки Рени.
Туке так и не поймет шутка это или нет, потому что с одной стороны Рени будет улыбаться, а с другой требовательно ждать ответа.
Надеюсь, что не вернусь, честно скажет Туке.
Волнуясь перед прыжком, словно в первый раз, он откажется от алкоголя и наркотиков. Даже сигарету не выкурит на прощание. Быть призраком в действительности, оказывается, иногда не так уж плохо. Особенно если мир, который ждет тебя, нравится тебе, а то, что ты оставляешь, уже успело стать пресным и ненужным.
Навестишь меня, как только выйдешь из реабилитации? спросит Нова Арья. Можно будет выгадать пару дней Рени ведь не знает точных сроков
Они расстанутся на полуслове, полувзгляде. Была ли Нова Арья лучше Рени? Нет. Хуже? Тоже нет. Они обе были из настоящего. Обе реальны. И этим они проигрывали той, за кем наблюдал Тукедевушке из забытого двадцатого века.
Он прыгнет к ней в последнюю неделю лета. Вернее, прыгнет в ее эпохуагентство лишь доставит его в сухую пустыню, где семьсот лет назад цвели апельсиновые рощи и формировался художественный центр мира. Да и о лете Туке вспомнит, только когда окажется в 1965 году. Призрак в каньоне Лорел.