Кто это? перебил Ягуар, который все еще путался в непривычных именах.
Иалмен с опаской глянул вперед, где вдали виднелся белый всадник на белом скакуне.
Так зовут коня жреца Дандамиса.
Ягуар кивнул: мол, все понятно, однако страх из глаз Иалмена не исчез.
А что, у гелонов путь в царство мертвых пролегает по другой реке? наконец спросил он, быстро поднеся к губам оберег с изображением змееногой Апи.
В царство мертвых? Через реку?
Ягуар так растерялся, что даже мог ничего соврать.
Уставился на шарик электрона, подаренный Дандамисом, словно ждал подсказки. Но тот, понятное дело, молчал.
Ну да, ты не гелон, кивнул Иалмен. Ясно! И здесь он оказался прав.
Кто?! уже с раздражением на все эти загадки воскликнул Ягуар.
Да кто ж иной, как не Дандамис! обреченно воскликнул молодой воин. Это он не побоялся назвать своего коня именем мертвой реки! И то сказать, его конь вполне может быть посланцем загробного мира. Ты же виделон белый, как перья, которые сыплются с небес в стране блаженных гипербореев, а глаза его светятся во тьме, будто расплавленное серебро А уж быстроходен! А свиреп! А умен! Он послушен только Дандамису, и даже Хорэй не осмеливается подступиться к этому коню великого мага.
Ягуар вздрогнул. Он сам не знал, почему это непонятное слово внушило ему разом трепети ненависть.
Дандамисвеликий маг и волшебник!
Круглое юное лицо Иалмена разгорелось румянцем.
Разве простой человек мог бы, едва встретившись со мною в поле, тотчас рассказать не только о том, что заставило меня пуститься за подмогой, но и описать, что произошло во время моего отсутствия Ну как, как это можно изведать?! воскликнул юноша чуть ли не в отчаянии. Ни за что не поверю, что жалкий камушек, какой-то псиф-сардион мог рассказать ему, что ты не гелон, а пришелец из дальних стран, лежащих севернее Рифейских гор, почти у самых Венедских морей, никому не доступных, кроме птиц. Тут нужно владеть тайнами жизни и смерти, прошлого и будущего! Может быть, и более страшными тайнами А еще он посулил, что царь непременно захочет видеть тебяи заставит его Хорэй!
Да ну?! недоверчиво присвистнул Ягуар. Он ведь желал моей смерти. Какая во мне польза Хорэю?
Здесь какая-то тайна! простодушно расширив глаза, шепнул Иалмен. Скажу лишь, что никогда не слышал о воинах-магах, однако Хорэй, хоть и не ведает жалости к людям, обладает необычайной властью над животными. Однажды он укротил взбесившегося боевого верблюда, которого доставили в подарок царю из каких-то дальних стран, где вся земля покрыта желтым, будто чистое золото, песком. Ты можешь себе представить? Везде, куда глаз хватает, песок! Тамошние жители строят из него дворцы и крепости, едят его и даже пьют. Один песок, на множество стадий один только песок!
Пустыня Сахара, неожиданно для себя самого пробормотал Ягуар и тут же испугался: а вдруг Иалмен спросит, что означают эти бессмысленные слова? Что ему ответить, когда Ягуар и сам не знает?!
Но Иалмен, наверное, не расслышал и продолжал болтать:
Правда, укрощенный Хорэем грозный верблюд через два дня сдох, но все два дня он был покорен и робок, как теленок. Он даже преклонил колена перед Зирином! И этого добился Хорэй своею диковинною силою. Никому не известно, в чем она кроется. Говорят, он готовит какое-то усыпляющее питье. Впрочем, не знаю. Я не очень-то доверяю Хорэю. В нем есть что-то такое жестокое
Да уж! глухо обронил Ягуар. Да!
Я воин, сказал Иалмен негромко. Я видел смерть. Я вкусил крови. Я пил на царском пиру из черепа врага, а это большая честь! Но я не пьянею от запаха и вкуса смерти. Ты понимаешь, Ягуар? После битвы я тороплюсь поскорее смыть с себя кровь, пот и слезы. А вот Хорэй Никто не помнит, когда и как появился он в царском стане. Но никто не знает также, откуда явился Дандамис. А спросить боятся. Я вот думаю Ты слышал когда-нибудь про Абариса?
Ягуар задумался. Напрасно стараться вспомнить. Ничего-то он не знает!
Жрец Абарис в незапамятные времена прибыл к скифам из страны гипербореев на стреле, которую ему подарил сам Аполлон. По воздуху он перебрался через реки, горы и непроходимые леса. Он изгонял моровые поветрия и очищал от болезней, он усмирял речные и морские волнения, он успокаивал бурные ветры и предупреждал о землетрясениях. И я думаю: а что если Дандамисэто и есть сам Абарис, решивший сокрыть свое имя? Может быть и другое. Всем известна вражда Дандамиса и Хорэя. Между ними не прекращаются разногласия! В баснословные века на земле скифов жили два племени киммерийских колдунов. Одно творило свои тайнодействия при луне, а другоепри солнце. И оба племени ненавидели друг друга, как день ненавидит ночь. Это было давно, давно! Однако, возможно, Дандамис и Хорэй, колдуны из тех враждующих племен, и впрямь приплыли сюда по реке Херфинус? Может быть, они обапосланцы загробного царства? Но тогда, значит, в ином мире тоже есть воины и жрецы? Убийцы и утешители?
Есть, раздался рядом голос Дандамиса. Ты прав, Иалмен.
Они оба были уверены, что авхат умчался далеко вперед, а он вот он!
Иалмен покраснел.
Я рассказывал Ягуару, что не могу понять, как ты умеешь провидеть будущее, пробормотал он смущенно.
Ты прав: сардион и другие камниздесь невеликие помощники, лукаво улыбнулся Дандамис. По учению эллинских мудрецов существуют три пути предвидения. Одинэто собственная природа человеческой души, родственная природе богов. Твое тело, Ягуар, наполненное страхом смерти, послало мне призыв о помощи. Жертвоприношение Акинаку так напугало тебя, что мне чудилось, я слышу крик твоего сердца, твоего мозга! И я ринулся на этот зов. О, не благодари меня! вскинул он руку, останавливая Ягуара. Придет времяи я попрошу подмоги у тебя, друг мой Второй путь предвиденияэто откровения богов своим избранным: те советы, которым авхаты и энареи внимают в тиши своих святилищ. А третийсоприкосновение наших душ с бесчисленным множеством бессмертных духов, которые наполняют собою весь воздух и проникают в прошлое, настоящее и будущее, давая нам возможность провидеть и предвидеть. Вот эти-то незримые советчики, вернувшиеся из будущего, сейчас трепещут своими легкими крылышками рядом со мною и наперебой нашептывают мне в уши, что через несколько мгновений из-за того холма покажется облако пыли, а в нем скоро станет различим царский гонец, который призовет меня в Ардавду. Туда вчера прибыл царь Зирин поклониться всем семи богам, в честь которых наименован город, но его настиг приступ внезапной и странной болезни.
Иалмен тихо ахнул, а Дандамис продолжал:
Мы узнаем, что царь ожидает меня в святилище Апи, подвластном мне, и мои помощники не ведают, как одолеть его болезнь. Тогда мы с вами направим наших коней в стремительный бег, чтобы засветло прибыть во храм.
И ты сам будешь лечить царя? спросил Ягуар.
Прежде всего я велю его уложить на мягком солнечном свету, возле священного дерева, вокруг которого расставлены черепа жертвенных животных, и дам ему в руки камень солнцагелиодор, чтобы могучее светило обратило на царя свой милостивый жизнетворящий взор. Затем я напою Зирина теплым молоком и подведу к нему своего Херфинуса. Если больного можно вылечить, то конь благосклонно обнюхает его, а вот если Херфинус в гневе ускачет прочьзначит, он учуял запах близкой смерти.
Иалмен вцепился в луку его седла:
Разве царь столь тяжко болен?!
Лицо Дандамиса омрачилось.
Да, он тяжко болен Однако смерть придет за ним куда позже, чем за иными людьми, пусть даже сейчас они вполне здоровы и благополучны!
Ты говоришь загадками несмело молвил Иалмен.
Ягуар же молчал, глядя на идущего рядом Херфинуса.
Конь настороженно прядал ушами и раздувал ноздри. Глаза у него были удивительные, светлые, прозрачные, словно хризопрас И вдруг нахлынуло странное ощущение! Ягуар показался себе абсолютно чужим этой степи, этим людям, этому разговоруи вовсе не потому, что они скифы, а онбезродный пленник.
Суть была в том, что онпричем не Ягуар, а он сам, тот, кем был он раньше, до плена, до того, как беспамятство овладело им, словно бы стоял сейчас в стороне и глядел на Дандамиса, на Иалмена, на замедливших свой скок коней, на отряд стражи, который держался на почтительном расстоянии, даже на того измученного человека, который чудом избегнул смерти, потом назвался Ягуаром, а сейчас покачивался в седле и глядел на происходящее словно бы со стороны, словно бы наблюдал все это в огромном зеркале: заглянул туда и замер, увидев, что его отражение живет своей собственной, иной жизнью, и он, Ягуар, оценивает каждое слово, каждый жест не только постольку, поскольку это имеет к нему отношение, а как бы проверяет достоверность, правдивость, искренность каждого слова и жестасвоего и чужого.