Я слышал или читал где-то еще в прошлых моих жизнях, что когда человеку отрубают голову, он еще несколько секунд жив и может это осознавать, глаза видят, а мозг воспринимает информацию. Теперь я убедился, что это правда.
После этого я уселся на пол на маленьком пятачке между тенями и воином. Это место было нейтральным, здесь воин не нападал, а тени до меня не дотягивались. Так я и сидел, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Зрелище моего обезглавленного туловища стояло перед глазами кошмарным воспоминанием, что никак не забыть.
Эй, сволочи! Я знаю, вы следите за мной! Я больше не буду играть в ваши садистские игры! Мне, конечно, никто не ответил. Уверен, что это все не просто часть игры. Я нутром чуял, что за этим кто-то стоит, чей-то извращенный, нечеловеческий разум.
Через минут двадцать я почувствовал, что каменный пол подо мной начал нагреваться. А еще через десять вскочил, матерясь сквозь зубы. Пол нагрелся до температуры сковороды на плите. Эти сволочи даже просто посидеть спокойно мне не дают. Вздохнув, я упрямо стиснул зубы и пошел в атаку.
В конце концов, я его победил, правда, пришлось еще несколько раз умереть, но я его достал! Тени тут же сдвинулись с места, намекая мне, что надо идти вперед. Пройдя метров сто, я вновь остановился: нет, чтоб вас! передо мной стояли два воина. Один копия уже побежденного, второй с копьем вместо меча. Тени остановились в паре метров позади.
Этих двоих я одолел уже чуть быстрее, хотя тоже много умирал. Затем меня встретили трое. Третий был лучником, метким, как хренов Робин Гуд! Он скрывался в темноте и стрелял, убивая меня или отвлекая, и тогда меня приканчивали первые двое. Он довел меня до такого состояния, что когда я добрался до него, то разломал лук в щепы и рубил труп лучника мечом, пока не превратил в мелкие ошметки. Только вот толку от этого, кроме вымещения злости никакого. Они не люди бескровные, безмолвные манекены.
Несколько раз я пытался уйти от боя, обогнуть воинов и сбежать. Первый раз меня проткнуло лезвие, вылезшее из пола, второй раз разрубило пополам, и я бросил эти попытки. Я оказался заключенным в этой извращенной игре.
С каждым разом воинов становилось все больше, оружие разнообразней, а бои усложнялись. Ни есть, ни пить не хотелось. И хотя в бою я чувствовал усталость и боль от ран, которые не заживали так же быстро, как между боями, стоило мне умереть, и я оживал невредимым и полным сил. Бесчисленное количество раз я хотел нажать на кнопку выхода, но каждый раз что-то меня останавливало. Это необъяснимое нечто, сидевшее глубоко внутри, подталкивало меня, не давало опустить руки и сдаться, и я шел дальше.
Скольких я уже победил не знаю, но в какой-то момент к моей злости и ненависти к тем, кто меня сюда засунул, добавилось еще кое-что. Я начал получать определенное удовольствие от всего этого. Вначале меня самого это удивило, но подумав, я понял, что с каждым боем становлюсь сильнее как воин. Чем больше я побеждал, тем большее получал удовлетворение от этого, а умирать со временем стал меньше. Меня целенаправленно обучали воинскому делу, и мне это нравилось. Хотя это не значит, что я не разорву голыми руками того, кто это все придумал. Только вот добраться бы до него.
Войдя в очередной зал, я увидел что-то новое здесь воины стояли напротив друг друга. Оказалось, четверо из них на моей стороне, и я мог управлять ими, просто отдавая приказы. Один здоровенный рыцарь в тяжелых доспехах с ростовым щитом и боевым молотом, двое с копьями и лучник. Против нас десяток врагов: мечники, копейщики и пара лучников, скрывшихся в темноте. Я выставил вперед тяжелого рыцаря, пусть примет на себя основной удар, копейщики по бокам, лучник сзади, а самому мне надо добраться до их стрелков. Как только я пересек невидимую черту, они пошли в атаку.
Первый раз мы держались неплохо, но эти гадские, ублюдочные лучники как же я их ненавижу! Они издырявили меня своими стрелами, и я так и не смог до них добраться. Я пробовал и так, и эдак, в конце концов только с пятой попытки, потеряв всех своих бойцов, я победил, оторвав голову последнему лучнику собственными руками.
Так я и продвигался. Залы становились все больше, круг света надо мной расширялся, освещая все большую территорию, добавлялись новые виды воинов: легкие пехотинцы, тяжеловооруженные рыцари, способные остановить удар конницы, и сама конница.
Вскоре залы разрослись до огромных размеров. Появились простенькие защитные укрепления: окопы, насыпи с кольями, затем деревянные заборы. Иногда мне надо было защищаться, иногда нападать, но всегда противник был сильнее и многочисленней, и мне приходилось ухищряться, придумывая разные способы, чтобы победить.
Когда народу стало так много, что я уже не мог командовать всеми лично, мне пришлось разделить их на десятки и назначить десятников. Они автоматически умели управлять своими людьми, и каждый воин в отдельности знал свое дело. Затем пошли сотни, а потом и тысячи солдат. И мне пришлось учиться командовать целым войском.
Память двух людей, один из которых профессиональный военный, а второй проживший долгую, насыщенную событиями жизнь, давала мне множество полезных знаний. Кроме того, побеждая врагов в одном сражении, в следующем я мог применять все, чем пользовались мои противники. Например передача приказов с помощью боевого рога или использование метательных машин.
Мои солдаты от битвы к битве становились все больше похожими на людей, точнее, на меня. Не внешне, но своим поведением. Я чувствовал, что каким-то образом влияю на них и на все вокруг.
Сперва они начали говорить односложно отвечая на мои вопросы, но с каждой новой битвой приобретали индивидуальные черты. Среди них выделилось несколько самых сообразительных, и они стали моими помощниками. Уже не манекены, а почти обычные люди, из крови и плоти. Они вели в бой других по моему приказу, без страха и сомнений жертвуя своими жизнями. А еще появились день и ночь, сменяясь через равные промежутки времени по ощущениям, каждые часов десять. Мир вокруг все больше походил на Средиземье, а может, даже на землю, ведь тут не было ни капли магии.
Бесконечные битвы, одна за другой, становились все масштабнее, и я мог победить, лишь уничтожив всех врагов до последнего. Для чего же меня готовят? Сконцентрированное, чистое искусство ведения боя. Ничего лишнего: ни вспомогательных войск, ни запасов пропитания, ни заботы о раненых, никакого счета мертвым. Уничтожить противника любой ценой единственная цель.
С некоторых пор я почти перестал принимать участие в битвах, только командовал, отправляя в бой многотысячные армии. Никаких залов уже не существовало. Они расширились до огромных размеров и со временем превратились в обычные, земные ландшафты. Это могли быть поля, леса, горы или пересеченная местность с реками и оврагами. И везде меня ждали многочисленные враги, которых надо одолеть.
Одно сражение могло длиться неделями, и если я видел, что не могу победить приходилось умирать и начинать все заново. Сотни и сотни битв, тысячи сценариев сражений, и в каждом из них я чему-то учился. Перенимал у противника хитрости, стратегии, тактику и технологии, стараясь применить все это в следующем бою.
Я часто думал к чему все это меня приведет? По моим субъективным ощущениям, прошли годы с моего появления в лабиринте. Любой нормальный человек давно лишился бы рассудка в такой ситуации, а я лишь сильнее стискивал зубы и шел вперед. Может, это настоящий мой персональный ад? И мне придется вечно воевать здесь без возможности умереть. Пока само время не прекратит свой бег или пока господь бог не скажет, выключая свет: «Поиграли и хватит».
Каждую свободную минуту я отдавал воспоминаниям. Думал о Ветмие, о Звере, о Средиземье и людях, которых я знал и которые знали меня, и конечно о своей дочери. Я боялся, что время заберет у меня последнее, что осталось память о том, кто я и кем я был. Потому что новые ощущения постепенно заполняли мой разум.
Мало что может сравниться с чувством единства, когда ты идешь в атаку во главе многотысячного войска, верящего в тебя, как в бога. Когда ты, преодолевая тяжелейшие препятствия, ценой жизни своих людей достигаешь желанной цели. И все же я ни на миг не забывал, что все это лишь имитация.