Стоп, стоп! сердито возразил голосу Егор. Я уже совсем перестал понимать что-либо. Гдесон, гдеявь? Совсем запутался, чёрт побери! Так что, сейчас я поступлю следующим образом. Снова завалюсь спать! Да-да, просто лягу спать. А когда проснусь, то ещё раз внимательно оглянусь по сторонам. Вдруг, интерьер опятьсамым кардинальным образомизменится? Вот, тогда уже и определюсь, что да как. Санька, опять же, подскажет. Ерунда, в любом случаепрорвёмся!
Глава перваяХижина на мысе Наварин
Хижина была очень старенькой, но ещё крепкой, а главное, тёплой. Это в том смысле, что зимовать в ней было достаточно комфортно и уютно. Для привычного и опытного человека, понятное дело, комфортно. А Егор, как раз, таковым и являлсятёртым и виды видавшим чукотским охотником. По крайней мере, он сам себя ощущалтаковым. То есть, был железобетонно уверен в этом
Ещё несколько слов про старую хижину, вернее, про охотничью землянку-каменку. Когда-толет так пятьдесят-шестьдесят назадкто-то глазастый и шустрый высмотрел в местных гранитных скалах аккуратную прямоугольную нишу подходящих размеровдевять метров на четыре с половиной. Высмотрел, и решил приспособить под надёжное и долговечное жильё. Тщательно укрепил в земле, то есть, в вечной заполярной мерзлоте несколько толстых сосновых брёвен, принесённых к берегу морскими южными течениями, обшил брёвнас двух сторонкрепкими досками, а пространство между ними засыпал мелким гравием и пескомвперемешку с обрывками сухого ягеля. Получилась четвёртая стена хижины. Три, понятное дело, остались каменными. Естественно, что в этой четвёртой стене имелась надёжная и приземистая (тоже засыпная), дверь, а также крохотное квадратное окно. Односкатная же крыша строения была сооружена самым простейшим образом-методом. На аккуратно уложенные жерди и доски были настелены толстые моржовые шкуры, поверх которых разместился полуметровый слой мха. Крышас течением временигусто заросла карликовой берёзой, ивой и высокими кустиками голубики. Ещё землянка была оснащена отличной печью, сложенной из дикого камня. Именно эта печка и позволяла успешно выживатьв сорокоградусные суровые морозы
Почему было не построить обычную бревенчатую избу? Потому, что вокругна многие сотни и сотни километровпростиралась дикая чукотская тундра и дельную (относительнодельную), древесину можно было отыскать только на морском берегу мыса, который называлсяНаварин. Конечно же, мыс Наваринэто юго-восток Чукотки, и климат здесь помягче, чем на севере, да и до Камчатки уже рукой подать. Следовательно, вдоль ручьёв и лесоккакой-никакойвстречался. Но, так, совсем ерундовый и не серьёзный. Берёзки-осинки высотой по грудь среднестатистическому взрослому человеку (надо думать, только наполовину карликовые), тоненькие сосёнки-ёлочки, да и куруманника былосколько хочешь. Куруманникэто такой густой кустарник высотой до полутора метров: ракита, ива, ольха, вереск, багульник. Короче говоря, с серьёзной древесиной на мысе Наварин было туго и настоящую бревенчатую избу строить было практически не из чего
Егор любил свою хижину-землянку. Она служила ему и спальней, и столовой и многопрофильным складом. Широкая печка условно разделяла помещение на два отделениежилое и хозяйственное. В жилом отделениименьшим по площадион готовил пищу, умывался, ел, стирал нижнее бельё и спал. В хозяйственномобрабатывал шкурки добытых песцов, ченобурок, медведей и полярных волков, засаливал пойманную рыбу, очищал от грязи и вековой плесени длинные бивни мамонтов, найденные в юго-западных распадках. Здесь же хранились продовольственные и прочие припасы, необходимые в повседневной жизни чукотского охотника-промысловика: патроны, ружейное масло, широкие лыжи, керосин, дубильные вещества, звериные капканы, рыболовные снасти, нитки-иголки, ножницы для стрижки волос и бороды, прочеепо мелочам. Включая стандартную аптечку и зубные пасты-щётки.
На задней стене избушки, рядом с печью, красовалась странная надпись, выполненная белой краской:«Шестьдесят три градуса двадцать семь минут северной широты, сто семьдесят четыре градуса двенадцать минут восточной долготы».
Кем была построена эта хижина-землянка? Когда? Егор этого не знал, да и, честно говоря, не хотел знать. А, собственно, зачем? Что это могло изменить? Ровным счётомничего
Он, вообще, зналчётко и однозначнотолько одно. Мол, его зовут Егором, и он являетсяна протяжении последних четырёх летохотником-промысловиком, работающим на Ивана Ивановича Николаевамелкого бизнесмена из чукотского городка Анадыря. Что было до этого? Где он родился? Кем были родители и как их звали? Сколько ему лет? Как провёл детство-отрочество-юность? Имеются ли родственники и друзья? Какаяв конце концову него фамилия?
Все эти важные вопросы оставались без ответа. Память, впав в ленивую спячку, упорно молчала. От прошлой, прочно позабытой жизни у Егора осталась только одна единственная безделушкакрохотная фигурка белого медвежонка, искусно вырезанная из светло-сиреневого халцедона. Медвежонок лукаво и доверчиво улыбался и являлся единственным собеседником-слушателем-приятелем. Именно с ним Егорчтобы окончательно не утратить навыки человеческой речии беседовал долгими вечерами. Вернее, медвежонок загадочно молчал, а Егор рассказывал ему о событиях прошедшего дня. О добытых пушных зверьках, о происках хитрых бурых медведей и коварных росомах, о рыболовных удачах и погодных реалиях. Другие вопросы-темы Егора совершенно не интересовали
Хижина располагалась на узкой каменной террасе, поросшей разноцветными лишайниками и редкими кустиками голубики. Наверх поднимался пологий косогор, усыпанный разноразмерными валунами и булыжниками. Внизуметрах в трёх-четырёхненавязчиво шумел ручей, носящий поэтическое название «Жаркий», не замерзающий даже в самые лютые морозы. Ручеёкчерез семьдесят-восемьдесят метров от землянкивпадал в Берингово море.
То есть, месторасположение жилища было выбрано со смыслом. Во-первых, всегда под рукой была пресная вода. Во-вторых, косогор защищал хижину от противных северных и северо-восточных ветров. В-третьих, прекрасно (даже из окошка землянки), просматривалась уютная морская бухточка.
Два раза в годв конце мая и в начале октябряв бухту заходил маленький пароходик «Проныра», принадлежавший Ивану Николаеву. Пароходик бросал якорьпо причине мелководьяпримерно в ста пятидесяти метрах от берега, и с его борта спускали шлюпку, на которой Егорумолчаливые и хмурые матросыдоставляли продовольствие и прочие, заранее заказанные им припасы, а также бумажный листок с новым план-заданием от неведомого ему господина Николаева. И, соответственно, забирали меховые шкурки, рыбу (вяленую и копчёную), бивни мамонтов и список с материально-продовольственными пожеланиями на следующий визит. Книги, газеты и прочие интеллектуальные штуковины в этих списках никогда не фигурировали
Эти обменные операции всегда проходили в полном молчании. Матросам, очевидно, было строго-настрого запрещеновступать в какие-либо разговоры со странным охотником, а Егор не испытывал ни малейшей потребности в людском общении. О чём, спрашивается, было разговаривать? Об охоте, рыбалке и о вчерашней погоде? Для обсуждения этих тем ему хватало и крохотного белого медвежонка, искусно вырезанного из светло-сиреневого халцедона
Зимой, конечно же, приходилось нелегко. Метели, вьюги и пороши дули-завывали неделя за неделей. Из хижины было не выйти, звериные капканы и петли оставались непроверенными. От вынужденного безделья иногда наваливалась лютая безысходная тоска, хотелось выть в голос и кататься по полу, крушаот бессильной злобывсё и вся. После вспышек внезапной и ничем немотивированной ярости приходили странные и тревожные сны, наполненные призрачными картинками из прошлойкак казалосьжизни. В этих снах умиротворённо и задумчиво шумели густые сосновые и лиственные леса, беззаботно щебетали незнакомые шустрые птички, элегантные кораблипод всеми парусаминеслись куда-то по лазурным волнам, вспенивая по бокам белые буруны. А ещё в каждом таком сне присутствовала женщинаочень красивая, стройная, улыбчивая, голубоглазая, со светло-рыжими веснушками на милом лице. Только, вот, длинные и шелковистые волосы неизвестной женщиныиз в сна в сонкардинально меняли свой цвет. Незнакомка была то жгучей брюнеткой, то обворожительной платиновой блондинкой.