Можно было удивляться только одному: как Торд Хаарберг, до сих пор остающийся нацистом по убеждениям, мог успешно существовать и развиваться, и контролировать, как уже узнал Вик, полтора процента норвежской экономики. Периодически Ларсен читал разгромные, просто убийственные статьи против Хаарберга в Интернете. Казалось, они могут взорвать благополучие чертового капиталиста-нациста, но все они немедленно уходили в небытие, как вода в песок, и не доживали даже до того, чтобы их заметили в ведущих таблоидах страны.
Похоже, у Торда были действительно могущественные покровители. И Вик даже приблизительно не мог предположить, кем они были. Они не светились никакни в прессе, ни в Сети, ни во вскрытых безбашенными хакерами служебных банковских и государственных базах данных. Единственное, о чем Виктор мог побиться об заклад, покровители Хаарберга были отпетыми нацистами, действовали исключительно в тени и пытались оттяпать как можно больший кусок земного шарика. Вигго не имел доказательств этому, но чувствовал нутром. А нутру своему Вик доверял больше, чем чему-либо в мире.
Смотри сюда, Торвик, сказал Рудольф, вытягивая меч из деревянной ячейки. Этот меч не учебный, он единственный здесь выкован как надо, только не заточен. Потому что, если его заточить и закалить до конца, он сможет разрубить носорога. А нам это ни к чемусмертоубийства на арене. Ты хотел получить хорошее оружиедержи. Ты хотел подраться с кем-либо из викинговдерись со мной. Ты не выиграешь у меня, предупреждаю сразу. Но получишь хороший урок, и это пригодится тебе в будущем и прошлом.
Сможешь? спросил Вик.
Легко. Вопрос в другомсможешь ли ты. Ты важен для нас, но пока нам непонятно, дутая ты фигура или величина значимая. Сейчас я все узнаю.
Ладно. Виктор принял в руку меч и крутанул его, выписав в воздухе сияющий серебристый веер. Пойдем, учитель.
Они перешагнули через канат, вышли за пределы ринга и добрались до поляны на окраине деревни, покрытой основательно вытоптанной травой. Похоже, здесь тренировались не меньше, чем на самом ринге.
Виктор держал меч в руке всего несколько минут, но уже многое понял о нем. Балансировка, говорят. Бла-бла-бла На самом деле все просто. К примеру, для спортивной шпаги или рапиры баланс не имеет особого значениявесят эти предметы настолько мало, что держать их в руке не составляет никакого труда. А для меча с толстым полутораметровым клинком это самое важное. Потому что если лезвие слишком тяжело, если оно перевешивает рукоять и противовес на ней, ты не сможешь крутить мечом и будешь тратить основные силы только на то, чтобы не выронить меч из пальцев. Несбалансированный меч можно выбить из рук даже палкой. Во избежание этого к длинной ручке прикрепляется массивный набалдашниккрасиво расписанный, в старых английских и скандинавских мечах в форме полукруга. Он утяжеляет меч на один-два фунта, но делает его управляемым. Определить, сбалансирован ли меч, несложнонужно положить его гардой на указательный палец. Если меч лежит как влитой, значит, все в порядке.
Вику это не требовалось. Он просто махнул мечом и понял, что оружие отличное. Он даже немного пожалел учителя Фоссенатому было положено принять град Викторовых ударов и пожалеть, что родился на свет божий.
Они отошли на середину поляны. Вик встал в привычную стойку шпажистаоружие вперед, левая рука сзади, поднята где-то на уровень уха. Меч нисколько не отягощал его. Рудольф стоял тупо, примитивно, на широко расставленных прямых ногах, и держал меч обеими руками. Виктор немедленно атаковал его со скоростью, уменьшенной до минимумаровно настолько, чтобы остановить клинок у груди противника и не проткнуть его насквозь. Все-таки это был учебный поединок, а не рубка насмерть.
Фоссен среагировал идеальносделал шаг назад и двинул клинком наискось с размаху. Вику показалось, что по пальцам его ударили кувалдой. Меч его вырвался из рук и шлепнулся в траву.
Ты убит, хладнокровно констатировал Руди, легко прикоснувшись клинком к шее Виктора. Хочешь узнать, в чем дело?
Да.
Как ни странно, адреналин нисколько не бурлил в Викторе, не создавал паники. Вик отчетливо понимал, что Фоссендруг и наставник, и может быть, на долгие годы. Ларсен мог легко застрелить очкарика Фоссена из снайперской винтовки, свернуть ему шею в рукопашной борьбе, но не мог сравниться с ним в рубке на длинных мечахискусстве, знакомом Вигго только понаслышке.
Дай руку, сказал Рудольф.
Ларсен вытянул руку вперед. Фоссен протянул в ответ свою. Разница между их руками была огромной. Из гигантской квадратной ладони Ларсена росли пальцы невероятной длиныон мог объять ими ствол небольшой березы или удушить человека среднего размера. Но пальцы его были тонки, хотя и сильныВик мог играть ими на гитаре и фортепьяно, что и проделывал весьма успешно, мог отлично оперировать, мог замечательно влезать паяльником в самые тонкие контакты, ремонтируя технику, но изящные его пальцы не выдержали даже первого бешеного удара меча.
Рука Руди была другойне столько по строению, сколько по многолетней выдержке. Намного меньше руки Виктора, она была снабжена пальцами в полтора раза толщекривыми, переломанными каждый в нескольких местах, буро-красными и мощными.
Пальцы, сказал Руди. Для того чтобы держать тяжелый меч в руке, ты должен переделать их все. Это будет стоить тебе труда и боли. Ты хирург и, как все хирурги, лелеешь свои длинные паучьи конечности, чтобы уметь прясть швы. Но это время кончилось, Торвик. Никому давно не нужно твое хирургическое мастерство. Очень скоро тебе понадобится умение не умирать с первого удара. Ты не должен терять меч. Тебе придется убивать врагов не из ствола с оптическим прицелом, а тяжелым клинком. Я мастер меча, но не убил за всю свою жизнь ни одного человека. А ты, Торвик, уничтожил больше двадцати людейтам, в Афганистане. Ты идеальный убийца, Торвик. И деваться тебе некуда. Дальше будет хуже. Либо ты переделаешь пальцы, либо враги убьют тебя.
И как их переделывают? Виктор плюхнулся на колени в траву и поднял вверх растопыренные пальцы. Ломают каждый по очереди?
Есть хороший проверенный способдолбить кувалдой по резиновой покрышке от грузовика изо дня в день, час за часом. Так делают боксеры большого веса. При этом пальцы твои будут претерпевать постоянные травмы. Сперва они перестанут сгибаться, но через полгода дело пойдет к лучшему. Суставы и кости утолстятся, нарастят новую структуру. Твои кости станут подобны моим, Вик. Учитывая данные от природы, ты станешь невероятно сильным. Ты сможешь легко сломать рукою кирпич. Но нам это не интересно, Торвик, мы хотим сделать из тебя не парня с толстыми пальцами, а мастера меча. Поэтому путь у тебя только один: слушать меня и выполнять то, что я тебе прикажу. По полной программе, тщательно выверенной и расписанной по неделям.
Для чего мне терпеть такие неудобства?
Неудобства? Рудольф усмехнулся. Это куда хуже, чем неудобства. Это адовы муки. Но терпеть придется. Потому что тынаша единственная надежда. Инь и ян соединены в тебе органично, такое случается раз в триста лет. Посмотри на себясо стороны может показаться, что ты ежедневно часами тягаешь штангу. Это так?
Нет, пробормотал Вик. Я просто вылеплен так от рождения. Я почти умер и возродился вновь. У меня ногу оторвало миной. Я инвалид. У меня вместо правой ноги пластиковый протез. Ты знаешь об этом, Руди? Немного лет тому назад я был ходячей развалиной. Ты ведь в курсе, седобородый Руди? Тебе уже все рассказали?
Прости. Рудольф изобразил нечто вроде улыбки. Я знаю о тебе много, но все же скажи мне главное: ты на нашей стороне или на стороне фашистов, белокурая арийская бестия?
На стороне фашистов я не буду никогда, холодно произнес Виктор. История моей родины не полагает, что фашистов можно за что-то любить. Лучше объясни мне, зачем ты рассказываешь мне байку про нацистов? Зачем мне зубы заговариваешь? Я так понимаю, что тыодин из тех деятелей, которые что-то знают о моей судьбе и при этом ни словом не говорят о моем грядущемто ли великом, то ли, наоборот, бесславном. А мне плевать, велико оно или бесславно. Буду жить как живется и не сделаю ни шажка в подсказанном вами направлении. Тем более вы и не подсказываете. Произносите невнятные слова и ждете, что я куплюсь на это. Так вот: не куплюсь! Бормочите дальше все, что вам нравится. Хватит с меня и туманных слов Сауле.