И
говорит автор не только о фактах боевой жизни полка (хотя и о них говорится
много и интересно), но прежде всего о психологии человека на войне. Причем
психологии человека, для войны, казалось бы, мало приспособленного: девушки,
вчерашней студентки, ни сном, ни духом и не помышлявшей о профессии военного
летчика. Трудно представить себе положение, в котором более наглядно и зримо
проявился бы тезис из популярной песни, которую мы (чаще всего не очень
вдумываясь в ее содержание) бодро распевали до войны: «Если страна прикажет быть
героем...»
Кстати, этот неофициальный, но оттого не менее весомый приказ девушки
Таманского авиаполка выполнили исправно: двенадцати из них было присвоено звание
Героя Советского Союза. В том числе пятерым — посмертно. А по существу едва
ли не все летчики и штурманы полка — и удостоенные этого звания, и
формально не получившие его — воевали как подлинные герои!
Сорок шестой полк был, что называется, на виду. Его знала и любила авиация.
Любила и высоко ценила пехота. «...Наземные части, стоявшие на передовой, —
пишет Кравцова, — часто благодарили нас за хорошую работу, за точные
попадания». Не обходил наших летчиц своим вниманием и противник: «Ночные
ведьмы» — так называли их гитлеровцы, утверждая, что это женщины-бандиты,
выпущенные из тюрем...
* * *
Обе книги Кравцовой, о которых идет речь, — «От заката до рассвета» и
«На горящем самолете», — в сущности, об одном и том же. И в то же
время — о разном. В первой главный герой коллективен — весь полк. Во
второй есть центральная фигура — штурман Руфина Гашева, но через ее
биографию, чувства, переживания показан опять-таки весь полк. Можно сравнить эти
две книги с общим и крупным планом в кино. Даже если в обоих случаях в кадре
показано одно и то же, внимание зрителя распределяется по-разному.
Соответственно изменяется и восприятие увиденного. Кравцова чувствует точно, что
диктует «общий», а что «крупный» план, и, наверное, благодаря этому достигает
удивительного эффекта: при чтении обеих книг, одной за другой подряд, не
возникает ощущения авторского самоповторения.
Многое, очень многое описано у Кравцовой так, что у читателя создается
прочное ощущение, будто он не прочитал об этом, а увидел своими собственными
глазами. Именно так воспринимается точное, зримое описание рассвета в горах,
встреченного в воздухе на борту самолета. Или несколько слов, сказанных об
аэродромном прожекторе, горящем в сильном снегопаде: не яркий, уходящий далеко в
небо столб, а лишь «светлый, живой кусочек луча, самое его основание. Как будто
луч обрубили, оставив только крошечный корешок, который чуть-чуть шевелился».
Кравцова-писательница не утеряла способности удивляться тому, что когда-то
удивило Кравцову-летчицу. Вот прибыл женский — все время ловлю себя на
желании называть его девчачьим — полк на фронт. И фронт оказался не таким,
каким он представлялся издали: «Мирные белые хатки. Густая трава по пояс, а в
траве ромашки и клевер. Легкомысленно щебечут птицы... Разве это похоже на
войну?»
Войну, со всеми ее грозными атрибутами — зенитным огнем, вражескими
истребителями, пробоинами в живом теле машины, ранениями и гибелью
подруг, — девушки увидели очень скоро. Но первое впечатление осталось:
военный быт в авиации действительно выглядит совсем не так, как в других родах
войск. Не сбили тебя во время боевого вылета — и, вернувшись на аэродром,
ты живешь до следующего вылета, как в тылу.
Наталья Кравцова умеет представить своих героев. Например, с летчицей
Рудневой мы встречаемся впервые в главе «Нужны ли солдату косы?».