Четвертый выстрел. Все, дело сделано.
Берем только деньги, сказал Богдан Сереге.
Через пять минут они уже мчались по следам угнанного коня.
Погоня
Судя по следам, наездник был неопытный.
Конечно, Богдан и сам не родился в седле, в отличие от новопреставленного Алпамыски, однако за те полгода, что пришлось разбойничать, кое-чему научился. Неизвестный же вор точно никогда не ездил верхом. Хотя, откуда он взялся, Богдан уже понял: кто-то из казачьего отряда.
Казак, который не умеет ездить верхом, это какая-то ерунда, но еще большей ерундой было, что он скачет в сторону красных. Пытается нагнать своих? Вот так, по большой дороге? Что-то не сходилось. Скорее всего, казачок был предателем или вообще никогда казачком не был. По следу видноконь то плетется, то вскачь пускается и вряд ли он успел за ночь преодолеть даже полпути. Вотвидно, что жеребец едва копытами перебирает; тут вообще стоял, видимо, ездок заснул.
Мысль о том, что из-за увальня, который болтается в седле, как мешок с навозом, пришлось убить несколько человек, злила неимоверно. Прежде чем убить этого жалкого воришку, Богдан непременно расскажет ему, чем обернулось похищение коня для Машки и для остальных. Чем светлее становилось, тем больше Богдан верил, что должен отомстить за смерть пяти безвинных душ.
Еще беспокоил Ясный, которому вчера не удалось отправить весточку. Что ж, если вор скачет в Лбищенск, у Богдана будет возможность лично все рассказать своему покровителю.
Эй, Богдан, смотри! воскликнул Серега и осадил коня.
След на дороге был хорошим знаком. Не то ездок слишком сильно потянул за поводья, не то шенкелей наподдал, но Серегин жеребец взбрыкнул и сбросил седока. Ездок упал на спину, встал, побежал догонять коня. Догнал, взял под узду и дальше пошагал пешком.
Я не понял, что за дурак на моем Мальчике едет? искренне удивился Серега.
Сам дурак. Радоваться надоскоро мы его догоним!
Бандиты пустились в галоп, однако очень скоро Богдан велел остановиться. По птичьему лету, по дуновению ветра с запада, по запаху пыли и едва заметной примеси ружейного масла он догадался, что где-то рядом конный разъезд. Встречаться с вооруженным патрулема это наверняка был чeпаевский дозорне хотелось, преимущество явно было не на стороне бандитов.
Исчезаем, велел Богдан напарнику. Они снова спешились, надели коням на копыта войлочные мешки и осторожно сошли с дороги, чтобы залечь в какой-то канаве.
Красные промчались стороной: пятеро верховых, Серегин жеребец и тачанка. В следы на дороге они не вглядывались, куда-то спешили. Серега проводил их взглядом, а потом толкнул в плечо Богданамол, смотри.
Стало понятно, куда торопятся красноармейцы. Над горизонтом стоял густой черный дым от пожара. Это догорал хутор.
Как думаешь, они нашего казачка встретили? спросил Серега, с тоской провожая красных.
Не знаю. Но чувствую, обождать пока надо.
Лёнька
В это время Лёнька брел пешком вдоль дороги, стараясь идти по траве, чтобы не оставлять следов. Он не знал почему, но, как только увидел впереди клубы пыли, бросил бесполезного жеребца, а сам кинулся прочь.
Издалека сквозь ковыль он видел, как красноармейский патруль остановился посреди дороги, не понимая, куда делся всадник, потом коня привязали к тачанке и укатили в ту сторону, откуда приехал Лёнька. Только теперь, когда небо посветлело, он увидел, что вдали что-то горело.
Он скакал весь день и всю ночь. Хотя нельзя было сказать, что скакал. Зад он отбил в первые десять минут езды, потом началась непрерывная борьба с норовистым конем, который никак не желал признавать в Лёньке главного. Не помогали ни ласковые уговоры, ни грязная ругань. Конь то нес, то замирал на месте и не хотел двигаться. Половину ночи Лёнька вообще проспал в седле, отчего проснулся с чудовищной болью в ногах, и когда попытался пришпорить коня, повторилась вчерашняя историяконь встал на дыбы, и Лёнька грохнулся наземь.
Конь, однако, сам притомился и далеко не ушел. Лёнька доковылял до него, хотел влезть, а потом махнул рукой и просто повел за уздечку. Таким манером жеребец пошел легко, и к утру они далеко продвинулись по дороге.
Лежа в ковыле, Лёнька ругал себя. Вот ведь они, красные, рукой подать! Крикнул бы, замахал рукамии все, здравствуйте, товарищи! Ну, может, заподозрили бы в нем шпиона или дезертира, но ведь люди же, должны разобраться, что к чему. Свои же, пролетарии!
Но непонятный страх и нерешительность охватили его, когда он увидел небритые, бандитские на вид физиономии красноармейцев. Они матерились, сплевывали, подозрительно оглядывались по сторонам и не выпускали из рук оружия. А ну как выстрелят случайно? Нет, нельзя сейчас, в чистом поле, показываться. Если даже такой желторотик, как Лёнька, с опаской относится ко всему, что видит, как должен отнестись к незнакомцу в степи опытный красноармеец? Стрелять на месте и только потом разбираться.
Лёнька был своим среди чужих, а сейчас он стал чужим среди своих.
Дождавшись, пока красные ускачут, он снова пошел вперед. Пора уже разобраться, кто свои, а кто чужие.
С каждым шагом сомнения становились все тяжелее.
Чeпаев
Петька ворвался без стука, заорал с порога «Пожар!» и распахнул дверь пошире, чтобы Чeпаю было удобнее выскочить из дома.
Первым с диким воплем вылетел кот, затемв одних кальсонахЧепай, но дальнейшее развитие событий радикально отличалось от того, что предполагал Петька.
Ночь была студеная, дул резкий ветер, не мудрено, что огонь с горящей избы мог перекинуться на хату Чепая.
Начдив не стал разбираться, что произошло и кто виноват. Он коротко бросил Петьке «за мной» и сиганул через забор в соседский двор.
Там уже голосили бабысоседка и хозяйка чепаевской квартиры.
Чего орете? прикрикнул на них Чепай.
Дети! захлебывалась в реве соседка. Ой, де-ети!
Чeпай оглянулся на Петькуне отстает ли, а потом ринулся прямиком в пылающую избу.
Петька боялся огня пуще пули или штыка, но отставать от командира было стыдно, да и кто поможет Чепаю, если рядом больше нет никого из мужиков? Обжигая руки и сбивая пламя с начинающих тлеть волос, он ворвался в избу. Детский плач доносился из-под печки.
Чепай отодвинул заслонку и крикнул в печь:
Вылезайте быстрей, окаянные!
Первым вытолкали совсем маленького карапуза, не больше года. Потом выкарабкался малец постарше, его Чeпай часто видел скачущим без порток на венике по двору. Последними вылезли две девки-погодки.
Ты с девками вперед, я с мальцами следом, распорядился Василий Иванович.
Дети, завывая от ужаса, прижимались к мужикам, мешая двигаться. Василий Иванович каждому отвесил оплеуху и рявкнул, что бросит всех, если не заткнутся. У Петьки сердце разрывалось от жалостине то к себе, не то к этим несмышленышам, но тут леща получил он сам.
Девки схватили ординарца за руки и по команде Чепая дружно выскочили сквозь огненный коридор, в который превратились дверь и сени. Чепай поудобнее ухватил мальчишек.
Дядь, ты меня на лошади прокатишь? спросил тот, что постарше.
А то, весело подмигнул Чепай, затем и пришел.
На пороге Чепай споткнулся обо что-то горячее и пушистое и вылетел на улицу едва не кувырком. Кот дико мяукнул и выпустил из зубов котенка. Оба животных были без усов и бровей, как, впрочем, и Чeпай.
Ишь ты, герой выискался, удивился Чепаев. Как там тебя? Шпунтик?
Он Васька, дядя, сказала девка, подбирая опаленного кота.
Василий Иванович посмотрел на Петьку:
Ты же сказал, что это Шпунтик или как там?
Ну не мог же я кота именем командира называть!
А что за Шпунтик?
Не знаю. Читал где-то.
Дурацкое имя для кота.
Спустя минуту дом рухнул, провалился сам в себя, и столб искр взметнулся в сентябрьскую ночь.
Подоспели бойцы с ведрами, баграми, топорами и песком. Огонь больше никуда не перекинулся, все надворные постройки тоже уцелели. Бабы целовали и обнимали детей, а заодно и Петьку с Чепаевым. Петька млел, а Василий Иванович сдержанно отмахивался.
Откуда огонь-то взялся, любись он конем? спросил начдив.
Да я, дура, пошла корову утром доить, карасинку от свечи запалила, да и оставила, видать, на краю стола, повинилась соседка. Может, кот свечу опрокинул