А я чтопротив нее воюю? Не я ли шпиона белого в одиночку поймал, пока чекисты в засаде отсиживались?!
Фурман поднял рукисдаюсь, мол.
Вы правывы и так на нашей стороне. Но в штабе армии считают, что вы с Василием Ивановичем слишком оторвались от политических реалий.
«Ах, вот к чему ты, сучий потрох, клонишь», подумал Петька.
Вы, и прочие командиры из группы Василия Ивановича, и сам товарищ Чeпаевкак вы себя называете?
И как же?
Вы говорите«мы здесь советская власть».
А мы не власть?
Нет, выне власть. Выслуги власти.
Чего?! рука Петьки сама потянулась к кадыку Фурмана.
Оставьте свои плебейские замашки! вспылил комиссар.
Слуги?! Петька зашипел, будто вода, пролитая на раскаленную печь. Мы для чего революцию делали?! Чтобы чьими-то слугами быть? Если не мы, то кто тогда власть?
Фурман смотрел на Петьку, как на дите неразумное.
Вы думаете, что властьэто шашками размахивать и на лошадке перед девками гарцевать? спросил комиссар. Так вот, вы сильно ошибаетесь. Властьэто ответственность, властьэто планирование. А вы только стрелять умеете
Я тебя спросил: кто тогда власть?! Ты?
Ну, в известной степени, как представитель
А яне представитель? А Чeпай?
Вот видитевы все время про себя говорите. А властьэто когда все вместе, заодно.
Так, я все понял, успокоился Петька. Значит, вывласть, а мываши слуги. Так?
Ну, в известной степени
Не юли, комиссар! И чем же мы вам не потрафили?
Не делайте из нас чудовищ, Петр Семенович. Вы прекрасно справляетесь со своей работой, но не видите ничего дальше поставленной штабом задачи. А нужно видеть. В известной степени от этого зависит ваша жизнь. И жизнь ваших близких.
Было видно, что Фурман не решается заговорить о конкретном деле.
Ну?!
И он рассказал. Что, мол, уполномочен возложить на Петра Семеновича Исаева, верного порученца начдива Чeпаева, спецзадание от самого командарма Михаила Васильевича Фрунзе. Сказал, что носит начдив с собой талисман в виде льва и не расстается с ним никогда. Многие уже этого Льва видели, чаще всего перед боем, когда Чeпай его на шею надевал и по необразованности думал, что становится непобедимым. Так вот этот талисман нужно изъять и передать командарму.
Изъять? Как этоизъять?
Обыкновенно, в известной степени. Украсть. Отнять. Снять с пьяного. Или с убитого. Все равно, как вы исполните это задание, главное, чтобы эффективно. Вы знаете значение слова «эффективно»?
Тварь ты, тихо сказал Петька.
Что?
Тварь, говорю, ты. Змея подколодная. Жаль, тебя в Сломихинской за трусость не расстреляли.
Не забывайтесь, Петр Семенович. Не в вашем положении дерзить. В случае успеха операции вам будет гарантирована полная безопасность вашей семьи, повышение по службе, возможноперевод в штаб армии.
Жопы полковничьи лизать, что ли? Правильно Чeпай вашего брата не любит, буржуев недобитых. Мы революцию делаем, а вы на наших горбах в светлое будущее едете. Ничего, Чeпай тоже не дурак, он все понимает. Вот сломает хребет казаками за вас примется.
Так и передать товарищу Фрунзе?
Так и передай.
Я очень уважаю вашу преданность Чeпаеву, товарищ Исаев. Ну что ж, очень жаль. Фотокарточку оставьте себе. Каждую неделю вам будут присылать новую, с семьей в полном составе. В известной степени, конечнофотографировать же будут только живых.
Фурман не боялся. Фурман был уверен, что Петьке некуда деваться, и был прав.
Надеюсь, когда наша беседа окончится, ты поведешь себя по-умному и все сделаешь правильно, сказал комиссар, внезапно перейдя на «ты». Дело в том, Петр Семенович, что у тебя сейчас еще есть сила, но жаль это признать, силы не вечны. И твои дни, они уже почти сочтены. В этом и заключается самая главная несправедливость жизни. Но к этому нужно подходить здраво. Ты, товарищ Исаев, думаешь, что будешь стареть, как вино. Если смотреть с позиций того, что вино в итоге превращается в уксус, то это так, но если ты думаешь, что с годами, как вино, будешь становиться лучше, то ты ошибаешься. Сколько раз, как ты думаешь, сумеешь выжить в атаке? Пару раз? Мирная жизнь ветеранов не терпит. Ты подошел совсем близко к славе, но твое время уже вышло, и если ты хотел славы, надо было стараться раньше. Ну что, договорились?
Считай, что да.
Перед делом ты почувствуешь неприятное легкое покалывание. Это твоя гордость. Пошли ее ко всем чертям с матерями, от гордости одна головная боль, а толку никакого. Перебори ее в себе, потому что уже через год, где-нибудь в Крыму, ты скажешь: «Товарищ Фурман был прав».
Никакой головной боли, товарищ Фурман.
Через месяц ты позвонишь в штаб.
Петька кивнул.
Скажи это, велел Фурман.
Через месяц я позвоню в штаб.
Скажешь пароль: «два-двенадцать, жду». За тобой приедут, и ты лично передашь Льва товарищу Фрунзе. Повтори.
Петька повторил.
И повторял каждое утро до самого сегодняшнего дня.
Нельзя сказать, что Чeпая удивила история Петьки. Но разозлился он не на шутку, едва самовар не расплющил от ярости. Какими только словами ни называл он бывшего комиссара, командарма и всю советскую власть. Будь здесь политработник дивизии Батурин, свой, роднойнаверняка расстрелял бы за махровый антибольшевизм и Василия Ивановича, и Петьку, а потом сам бы застрелился за то, что слышал.
Так я и знал! кипел Чeпай. Пригрел змеюку! Что ж ты раньше молчал, тюня-бакенщик? и Петька получил подзатыльник, словно он не порученец, а малолетний оболтус.
Так я ж ведь думал
Думал он! Застращали его! Ты чтоне знаешь меня?! Приходи ко мне в полночь и за полночь. Надотак разбуди. Я навсегда с тобой, я поговорю, скажу, что надо Обедаюсадись со мной обедать, чай пьюи чай пить садись. Вот какой я командир!
Чeпай несколько раз прошел по избе из конца в конец, уселся на лавку, закинул ногу на ногу и пристально посмотрел на ординарца.
Точно не наговариваешь?
Петька тут же скуксился:
Чeпай, ну что ты из меня
Молчи, сам вижу, что не врешь.
Чeпай глубоко задумался, замер, и только пальцы ног шевелились. Петька завороженно смотрел на них.
Это их любимая тактиказаложников брать, сказал Чeпай. Мне они тоже грозили. Только вот что я скажунакося выкусите-ка, любитесь вы конем! Тронешь моеи кровью умоешься. На самом деле, когда они заложников берутони сами боятся. Это террор, Петька. А террористам на уступки идти нельзя, иначе они сядут на шею и ноги свесят. Да, они могут убить твою семью. Но за свои семьи они тоже боятся и знают, что ты можешь прийти за ними. А ты придешь! И я приду!
Чeпай вскочил на ноги, испугав хозяйского кота, который тоже внимательно следил за босыми пальцами начдива.
Брысь, контра! рыкнул на животное Чeпай, а сам навис над ординарцем:Пойми, дурья твоя башка, Фурман боится не меньше твоего. Всякая власть на страхе держится. А вот ты выйди и скажине боюсь! И кулаком по столу ударь. Тогда все подумают: вон Петька не боится, значит, сила за ним. Встанем за Петьку, за нами тоже сила будет. Понял?
Понял!
Не будешь бояться?
Петька опустил голову, но потом резко поднял и сказал:
Есть не бояться!
Вот так, молодца. А теперь сгоняй за чистыми портянками.
Письмо
Через час мотор с начдивом и порученцем колесил по Лбищенску. Красноармейцы чинили разрушенные во время штурма укрепления и строили новые. На складах делали опись захваченного имущества, несколько барышень-машинисток бойко тарахтели на печатных машинках, не хуже, чем из пулеметов. Местное население, в основном бабы, старики и дети, опасливо выглядывали наружу, опасаясьвполне обоснованнограбежей. Правда, основная масса скота и прочего добра отступила вместе с белыми на юг еще месяц назад, так что грабить было нечего, да и Чeпай в последнее время мародерство пресекал.
Показательных расстрелов тоже не проводилось. Чeпай сказал, что патронов и без того мало, нечего их тратить на всякую контру, а штыками колоть или шашками рубитьэто в бою легко, но когда враг безоружный перед тобой стоит мало кто на такое решится. Не то нравы в 25-й дивизии смягчились, не то начальник слабину начал давать, но на отсутствие казней не жаловались.