Тогда по коням.
Богдан познакомился с Ясным в середине марта, через две недели после смерти дядь-Силы, когда толкался на вокзале в Алгае.
Александров Гай был небольшой железнодорожной станцией в Саратовской губернии, где формировались новые соединения Красной Армии. Богдан приехал сюда, чтобы в толчее упереть винтовку или револьвер, а, может, и деньжатами разжиться. Петух надежно страховал от опасности, так что за три дня толкучки он украл маузер, две винтовки Мосина, револьвер, семь золотых червонцев и ящик патронов. Однако у петуха была нехорошая особенностьот неприятностей он не спасал.
Петух, висящий на шее и холодивший грудь, помогал связать воедино то, что Богдан видел, из этих наблюдений делать неожиданные выводы и принимать правильное решение, но и только. К примеру, Богдан спер в толчее четыре пары новых сапог и нес их в тайник. По смятому лопуху, плохо прилаженной к забору доске и молчанию Тузика, запертого в тайнике, он понял, что там его ждет засада, и ломанулся прочь, но чья-то сильная рука уже держала его за локоть.
Отпусти, больно! зашипел Богдан.
Не рыпайся, малой, а то башку отверну, ответил мужик в форме краскома.
По поведению и голосу стало понятно, что выдавать Богдана краском не намерен. Были у него какие-то свои интересы. Он специально посадил в тайник засаду, чтобы отвлечь внимание Богдана, а когда тот заметалсяпоймал.
Чего надо?
Не ори, спокойно сказал краском. Ты же не хочешь, чтобы нас услышали?
Странное дело: Петух ничего не подсказывал Богдану. Опасен ли незнакомец, полезенпонять было невозможно.
Они отошли к глухой кирпичной стене какого-то амбара.
Воруешь, значит? спросил краском.
Не ворую, а подбираю потерянное.
Мудро. Не надоело по мелочи работать?
Богдан даже рот раскрыл.
Краском велел называть его Ясным и рассказал, что скоро через Алгай пойдет эшелон с продуктами, обмундированием и денежным довольствием. Если успеть к этому времени собрать надежных людей, то можно неплохо поживиться, да еще и Советам насолить.
Солить Богдану не хотелось, но как только было сказано про эшелон, петух вновь включился: оно, соглашайся! И Богдан не пожалел. Собранная им за неделю компания нормально провернула дельце и разбегаться не стала. С этого момента Богдан следовал за Ясным.
Ясный время от времени говорил, где и что лежит без должной охраны, причем не только у красных, но и у белых тоже. От Богдана и его людей требовалось только не попадаться. Связь держали через голубей, но иногда Ясный сам находил Богдана. Встречи казались совершенно случайными, но Петух говорил об обратном.
Неделю назад голубь доставил письмо, в котором Ясный просил не шуметь какое-то время, а просто прочесывать степь в поисках большого отряда казаков. Как только отряд будет обнаружен, следует известить о нем Ясного, и тогда он сообщит о новом деле. Без Петуха Богдан наплевал бы на приказы Ясного, но Петух говорилдело верное, не сомневайся. Богдан мучился, что зависит от какой-то железяки, но железяка ни разу не ошибалась. Так что Богдан продолжал патрулировать степь.
Он не знал, каким именно путем пойдут белые, поэтому заминировал несколько возможных. Но именно сегодняфигурка намекнула на это, едва Богдан вскочил в седло, сегодня будет веселье.
Пошли, сказал он, и четверка всадников умчалась в закат.
2 СЕНТЯБРЯ 1919 ГОДА
Лёнька
Луна в небе висела огромная и желтая, почти как солнце, и пусть степь не просматривалась до горизонта, все было отлично видно шагов на сто.
Всадники и повозки ехали почти с идеальными интервалами. Ковыли качались, словно волны, казалось: прыгни щучкой, войди без плеска в это серебряное мореи накроет тебя с головой, останется лишь подождать, когда отряд проскачет мимо. Потом вынырнешьи плыви на все четыре стороны.
Сейчас, когда страх, зной и мошка остались позади и можно было как следует поразмыслить над тем, как сбежать, Лёнька понял, что поторопился. То, что в поселке казалось простым и очевидным, в походе оказалось чрезвычайно сложным. Во-первых, Лёнька постоянно находился под боком у Милентия с Николой, и они не на шутку о нем пеклись. Во-вторых, отряд нарочно огибал все хутора и станицы на своем пути, чтобы не обнаружить себя ни единым чихом. В третьих жеи в главных! Лёнька не знал, куда идти.
Получалось, что предупредить Чепаева о готовящемся нападении никак не получится. Оно, конечно, если подуматьничего страшного. В конце концов, Лёнька не присягал Советам, и как раз даже наоборотприсягнул на верность Верховному Правителю, хоть и пальцы при этом скрестил. Но хотелось Лёньке, чтобы победили красные, а белые ну, чтобы они просто ушли, несолоно хлебавши. Живые и здоровые по возможности.
Чего задумался, Бедовый? спросил Милентий.
А? не понял Лёнька. Задумался? Так я это бдю.
Не бзди, успокоил его Никола.
Глухая тетеря, обозвал друга Милентий. Бдит хлопец, а не бздит.
А чего бдить-то, за нас разъезды бдят. А то здесь бандиты пошаливают
В этот момент раздался первый взрыв, в голове колонны. Кони испуганно шарахнулись в сторону, Николе стоило больших трудов сдержать свою пару, некоторые повозки все же понесло, и вскоре раздалось еще два взрыва.
Ох, лихо, ох, лихо! Накаркал, щучий сын! заругался Милентий на Николу и начал расчехлять пулемет. Никак засада?
Однако стрельбы и новых взрывов не последовало. Казаки притихли и напряженно всматривались в степь, пытаясь разглядеть неведомого врага.
Прошло полчаса, все было тихо. Отряд снова двинулся вперед.
Может, просто дорогу заминировали? спросил Никола.
Кто?
Да кто ж знает
А коли не знаешьне чеши языком. Засада это, спиной чую.
Теперь накаркал Милентий. В голове колонны опять началась суета, грохнули выстрелы, затрещали пулеметы. Послышались крики: «Вот они, дьяволы!», «Не убивать, живьем брать!», «Бандюки!»и сразу несколько групп верховых отделились от отряда и умчались в степь, преследуя невидимых бандюков.
Милентий, ты пулемет-то зачехли, сказал Никола, того и глядипо своим очередь дашь.
Не скажи. А если это краснопузые?
Слышал ведьбанда это.
А я говорю
Совсем рядом, слева от колонны, заработал «льюис»не прицельно и как-то глухо, будто из мешка. Пламени выстрелов было не видно, пулеметчик все время передвигался, так что сориентироваться, откуда он стреляет, было трудно.
Кто это? спросил Лёнька у Милентия, пока руки сами собой доставали коробку с патронами и заправляли ленту в пулемет.
Да есть тут один, Богдан Перетрусов. Лет ему, кажется, не больше, чем тебе, а молодчикам его и того меньше. Шастают по степи, грабят, убивают, насильничают.
И что, большая банда?
Да кто их считал? При нем видели троих, но говорят, будто в каждой станице у него верные люди, потому что никогда его поймать не могли, даже когда засады устраивали. Он, щучий сын, точно не местный, пришлый, у него здесь ни семьи, ни бабы, но вот банду, видать, крепкую сколотил, никто его не выдает.
А на нас зачем напал?
Да бес его знает, он на всех нападает, как собака бешеная. Может, ради форсу своего бандитского, показать, что не боится никого. Он ведь и красных тоже пушит.
Мимо промелькнула чья-то тень.
Вот он! завопил Милентий и дал короткую очередь, но тут же охнул, крикнул «ложись»и красиво сиганул через голову Лёньки прочь из тачанки. Вслед за ним прыгнул Никола.
Слева от тачанки медленно начал расти и набухать огненный шар. Лёнька завороженно следил за ярким пузырем, потом раздалось «бам», и наступила темнота.
Богдан
Потеха началась часа в два ночи. Жахнуло на Уральском тракте, в старице.
Серега, Левка!
Чаво?
«Льюисы» готовьте, щас казачков считать будем.
Операцию Богдан продумал заранее. По шуму в ночи отыскать белых (или красных, если Ясный ошибся), рассредоточиться вдоль колонныдвое по краям, двое в центре, а потом, по сигналу, скакать что есть духу друг другу навстречу, стреляя наобум, бросить напоследок по гранатеи тягу.
Правда, никто не ожидал, что белых будет так много.
Левка, с которым Богдан был в паре, охнул: