А кто против? я посмотрел на Михаила с Ольгой. Идите-ка вы, голубчики, в свои купе, и ложитесь спать. Глаза у вас обоих красные, как у кроликов. Читали-то небось всю ночь? А на эту тему мы еще не раз поговорим. Поймите, трудно сделать так, чтобы и овцы были сыты, и волки целы Ну, вы понимаете, о чем я. Михаил, скажи своему денщику, пусть принесет ноутбук в мое купе, теперь я читать буду.
23 (10) февраля 1904 года. Утро. Санкт-Петербург. Здание МИД Российской империи у Певческого моста.
Кабинет министра иностранных дел Петра Николаевича Дурново.
Рано утром, сразу после моего прихода на службу, меня известили, что в приемной моей аудиенции дожидается посол Великобритании сэр Чарльз Стюарт Скотт. Всего неделю назад мы с ним имели довольно трудную и напряженную беседу. Ситуация за это время не улучшилась, даже наоборот. Контр-адмирал Вирениус, перегонявший на Тихий океан отряд кораблей в составе броненосца «Ослябя», крейсера «Аврора» и нескольких миноносцев, развернул в Красном море активную охоту на пароходы, перевозящие грузы для Японии. В числе задержанных судов, везущих контрабанду, были британские суда. И если действия эскадр контр-адмирала Ларионова и Наместника Алексеева в Тихоокеанских водах довели русско-британские отношения до критической точки, то действия орлов адмирала Вирениуса вызвали у «Владычицы морей» форменную истерику. И это при том, что наши моряки неукоснительно соблюдают все пункты Призового права.
Надутый как индюк джентльмен от имени своего Правительства вручил мне ноту для передачи Государю. Прочитав сей документ, я не поверил своим глазам. Нота была чрезвычайно грубой и оскорбительной по стилю и наглой по содержанию. В ней правительство короля Эдуарда VII предписывало Российской империи: немедленно снять морскую блокаду с Японских островов; рассмотреть международным судом неправомерные действия командиров российских военных кораблей, занимающихся «пиратством» в международных водах (это о наших моряках они совсем там с ума посходили на своих островах?!); при посредничестве европейских держав немедленно приступить к переговорам с правительством Японской империи о заключении «вечного и справедливого мира».
Вот так «вечного и справедливого», ни больше, ни меньше. Не далее, как три дня назад, Государь, встречаясь со мной, предупредил, что, по имеющимся у него сведениям, в ближайшее время со стороны Британии может последовать довольно резкий дипломатический демарш. Но такой наглости, наверное, не ожидал даже он. Таким тоном дипломату невместно разговаривать даже с диким африканским вождем, а не что с Императором Всероссийским. Внутренне я был просто взбешен такой наглостью, но, как дипломат и министр иностранных дел огромной империи, не мог себе позволить проявить эмоции, которые меня переполняли.
Усилием воли я сохранил спокойное и невозмутимое выражение лица и ровным голосом сообщил сэру Чарльзу Скотту, что нота будет немедленно доведена до сведения Государя, и ответ на нее, в том или ином виде, будет доведен до сведения британского Кабинета Министров.
Скотт открыл рот, собираясь что-то сказать, но после такой ноты всякие разговоры были излишни так что я прервал его, сказав, что аудиенция окончена и я его больше не задерживаю. На лице у посла не дрогнула ни одна мышца, и он, чопорно поклонившись, покинул мой кабинет.
Сердце у меня громко билось где-то под самым горлом. Полвека назад Британская империя в союзе с Францией уже напала на Россию. Все закончилось тогда гибелью Черноморского флота, захватом полуразрушенного врагом Севастополя и позорным Парижским миром. Никто не снискал большей славы, чем героические защитники Севастополя. Я был тогда совсем ребенком, но хорошо помню горькое чувство бессилия и стыда, которое мы все испытывали тогда. Господь покарал нас за спесь и самодовольство, овладевшие нашими отцами и дедами после разгрома Наполеона и Венского конгресса.
И вот над нашими головами снова сгущаются тучи. Сможем ли мы достойно ответить на этот вызов и смыть позор полувековой давности?
Позвонив в колокольчик, я приказал послать гонца в Зимний дворец с сообщением, что намереваюсь испросить срочной аудиенции у Его Величества по неотложному государственному делу.
Тот же день, около полудня, Санкт-Петербург. Зимний Дворец.
Министр иностранных дел Российской империи Петр Николаевич Дурново.
Государь принял меня безотлагательно. Как я уже говорил, он ожидал со стороны британцев подобного демарша, но даже он не мог себе представить всей беспрецедентной наглости британцев. Самообладание не изменило ему и на этот раз. Дочитав ноту, он аккуратно положил ее на стол.
Ну, Петр Николаевич, что вы об этом обо всем думаете? голос государя был ровным и спокойным.
Ваше Императорское Величество, мое мнение таково. Британия к войне прямо сейчас не готова, ответил я, в ноте нет никаких угроз применения силы или торговых санкций, а есть только голые требования. Расчет здесь на то, что мы испугаемся и хоть что-то из этого списка выполним.
Может быть, уклончиво ответил Государь, и усмехнулся в усы. А что у них там с этим Сердечным Согласием?
Пока заминка, Ваше Величество, ответил я, сумятицу в переговоры внесла та выволочка, которую вы устроили месье Бомпару. Теперь франки и бритты торгуются между собой, как на восточном базаре. Видите ли, для Франции цена соглашения выросла и стала почти неоплатной, поскольку заключение союза с Великобританией теперь означает разрыв с Россией. Для Британии же, наоборот, ценность этого соглашения резко упала в связи с тем, что Франция не приведет вместе с собой в британские конюшни Россию, что лишает смысла эту затею. Что такое Франция сама по себе, мы видели тридцать пять лет назад: Мец, Седан и Парижская коммуна
Так вы считаете, что Британия еще не готова Государь прошелся по комнате. Это очень хорошо. Это значит, что мы сможем подготовиться получше к возможному конфликту И определиться с союзниками
Петр Николаевич, обратился ко мне император, я попрошу вас пригласить ко мне сегодня вечером посла Германской империи графа Альвенслебена. Я считаю, что нам есть о чем с ним поговорить
Я понимающе кивнул. В последнее время в здравомыслящих кругах нашего общества, авторитет Государя (ранее, признаться, не очень невысокий) резко вырос. Во-первых, это было связано с громкими победами в войне с Японией, а во-вторых, с изменениями во внешней политике после демарша Государя в сторону правительства Франции по поводу готовящегося к подписанию франко-британского договора «О Сердечном Согласии». Свою роль сыграла, несомненно, и отставка Витте, этого злобного интригана, который при каждом удобном случае старался поссорить общество с монархом и его семьей. Конечно, выйдя в отставку, Сергей Юльевич продолжил заниматься любимым делом, но теперь ему труднее было это делать. Узнав о подлинном лице господина Витте, многие просто отказали ему от дома.
Ну, а пока мы поговорили с Государем о состоянии европейских дел. Мне было что ему рассказать. Стоит отметить, что смена руководства МИДа положительно повлияла на его работу. Господин Ламсздорф, прекрасный дипломат и честнейший человек, был слишком мягок и бесхарактерен. В его ведомстве царили склоки и интриги, товарищи министра ненавидели друг друга, что не могло не сказаться на работе министерства. После отставки господина Ламздорфа я изрядно почистил его «авгиевы конюшни». Кое-кто ушел в отставку, кто-то поехал усмирять свои амбиции в качестве послов в Южную Америку, или еще куда подальше.
В первую очередь Государя интересовало состояние франко-британских и австро-германских дел. Я понимал направленность его вопросов если оторвать Австрию от Германии и толкнуть в объятия нарождающейся Антанты, это закончится печально и в первую очередь, для Австрии. Она лишится покровительства Германии, а новые союзники предадут ее при первом же удобном случае.
Так, за деловым и обстоятельным разговором, подошло время, назначенное для аудиенции германскому послу. Граф был по-немецки точен. Вошедший адъютант доложил, что посол Германской империи в приемной, и Государь велел пригласить его.
Ваше Императорское Величество, добрый вечер. Я рад видеть вас, хотя и не знаю, чем вызвано ваше столь внезапное и срочное желание увидеться со мной? произнес посол, несколько натянуто улыбаясь.