Кто принял правильное решениедва шага вперёд! Кто принял неверное решениена колени, рукиза голову. Освободить затылок для внесения профилактической прививки высокотемпературной боевой плазмой!
Может, это и не верноне оставить им выбора. Может, я и ошибаюсь, но, блин, я опять не успеваю! Нянчиться с ними нет у меня ни возможностей, ни желания. Я и так устал от всего этого, а тут опять на меня ярмо рухнуло!
Сугроб, приводи людей в боевое состояние! Разобрать табельное оружие и боезапас. Всё лишнеев броню! Этих, импортныхтуда же. Кровавая гэбня мечтает с ними по душам поговорить. Прям сон потеряли! А вы, анархисты! Да-да, вы, с чёрными флагами! Раненого тоже в броню. Пусть трофеи охраняет.
Все сразу побежали. И все сразуна пересекающихся курсах. С неизбежными ДТП.
Стоп! Все сейчас резко спороли все знаки различия! Всё сдать мне! Кроме этогоэлектронику, компьютеры, ноутбуки, планшеты, смартфоны, телефоны, часы, электронные брелки, плееры, флешки-херешкивсё сдать сюда! Бегом! Кто забудет что-то сдатьпусть потом не обижается!
А уж Бася с Громозекой мне и без обыска подскажут, кто попытается меня обмануть.
Так, теперь «анархисты». Манок докладывает, что у них готовая разведывательно-диверсионная группа. ЧетвероГРУ, остальныеприданные бойцы «ополченцев» Донбасса. Тоже отслужившие «по профилю» в своё время.
Ополченцы? А на кого ополчились?
Такна этих! он кивнул на суетящихся людей Сугроба.
Не понял. Украинская армия воюет с Россией?
Ну, они так думают. Только Россия с ними не воюет. От России тут только спецназ, и то чуть-чуть. И добровольцы.
Гля, вот это у вас там и бардак! Ладно, потом расскажешь, в более спокойной обстановке. Сейчас приводите себя в надлежащий вид и принимаете на себя функции разведки и боевого охранения. Надо объяснять последствия попадания кого-либо из вас немцам?
Не надо. Читали про «попаданцев». Не думали, что сами окажемся
Я тоже не думал, что вы мне на голову свалитесь. Только одного сплавил
Увидев заинтересованность слишком многих, осёкся.
Это вас не касается. Время, ребятки, время! Цигель, цигель, ай лю-лю!
Подошёл Сугроб, сумрачно пыхтя.
Что ты, полковник, нос повесил?
В голову не укладывается. Как-то всё
А ещё и голова болит, да? Опохмелить?
Нет. С этимпокончено. Теперьесть для чего.
Ах, вот в чём дело! Как там в песне: «Надо снова искать смысл бытия. Нахрена?!»
Справишься с возложенными обязанностями?
Сугроб поморщился:
Это ерунда. Я ротой ещё в Афгане командовал. Только учти, у меняне как у москалей, он кивнул в сторону грушников, У меня сброд.
Совсем ничего не умеют?
Как новобранцы. Сгребли на сборы кого ни попадя.
Смотри сам. Если есть совсем бесполезные, а тем болеетоксичные, вредные, безнадёжно зомбированныеупаковывай их в одну вязанку с «импортом». А там, на Большой землес ними разберутся. Лучше так, чем я им черепушки буду простреливать. А я ведь буду! Учтите!
Подошёл Манок.
Есть данные по противнику? спросил он, доставая карту.
Я мысленно подозвал Громозеку, занимающегося «обнюхиванием» людей. Он искал «незадекларированные» ценности. Призрак стал рассказывать, тыкая пальцем в карту (палец иногда «проваливался» сквозь покрытую плёнкой бумагу), а яозвучивал. Ну, а что делать, если никто кроме меня этого духа не видит и не слышит?
Тут деревенька. В три раза меньше, чем на карте. И этого посёлка нет. Мостатоже нет. Там каратели
При слове «каратели» лицо Манка ощерилось мстительным оскалом, а взгляд Сугроба «остекленел».
Что такое?
У меня половина нацики, прошептал-прохрипел Сугроб. Не надо сейчас им говорить, что это «бандеровцы». Для них онисвои. А там поздно будет.
Кровью повяжешь? опять усмехнулся Манок.
Есть другой вариант? разозлился начштаба. У меня тут не аэромобильная бригада, как она гордо именовалась, а кучка хрен знает кого! Из принципакто в России не спрятался от призывасам виноват!
Да и бригады у тебя нет, поддакивает Манок.
Да и бригады у меня нет. Перенесло кучку Сугроб вздохнул.
А потом улыбнулся:
Как в детстве мечталосьс немцами и карателями самому повоевать! Ух я им За За За всё!
И лицо у него стало такое, что улыбка гэрэушника сползла.
Деревня. Типичная деревня, каких тысячи от Днепра до Байкала. Домовладения вольготно раскинулись вдоль дороги. Домики, дворики, хозяйственные постройки. «Журавли» колодцев. Телеграфные столбы ещё стояли, но проводов на них не осталось. Даже обрывков.
И тишина. Даже собаки не лаяли. Зато трещало, догорая, сельпо. И ни души. О чём по рации доложились все наши наблюдатели.
Начали!
Пригибаясь к земле, в высоком бурьяне брошенных огородов, бойцы спешили проскочить открытое пространство. Бронетехнику я пока решил не подводить.
Не нравится мне всё это, сказал я сам себе.
Треск, сноп искр и пламени взметнулся в сереющее небо. Крыша горящего сельпо рухнула.
Перевёл доспех в режим мимикрии, побежал к сараям, не используя потребляющий энергию экзоусилитель.
Звук. Странный звук. И маленький тепловой отпечаток. И едва слышимое сердцебиение. Заворот на 45 градусов, бегу на источник звука.
Младенец. Сосёт грудь. А мамка его уже остыла давно, Басин тепловизор не обманешь. Сердце моё сжалось. Остекленевшие глаза женщины смотрят перед собой. Убита в спину. Бежала, закрывала ребёнка. К груди прижимала, чтобы не пищал. Умерла сразулёгкие пробиты, и крестец разбит пулей. Поэтому не пошли «контролить» она рухнула, как падают мгновенно убитыеноги сразу отнялись. А значит, что стрелявший имел большой опыт убийствне раз видел, как падают раненые, а как падают уже мёртвые. Но не имел дисциплины, потомуне проверил, поленился. Закоренелый каратель.
У меня потемнело в глазах. Я догадался, почему горел сельский магазин. Не грабёж они скрывали. В магазиневсе сельчане.
Громозека, найди их, тихо попросил я пустоту перед собой.
Ищу он хотел что-то ещё сказать, но запнулся. Он так и не появился передо мной.
Выставить боевое охранение. Противник покинул населенный пункт. Сделал своё чёрное дело и свалил. Тащите воду, будем людей тушить и хоронить.
Чё? Как? разные удивлённые возгласы.
Я подобрал ребёнка. Мальчик. От полугода до года, судя по размерам и весу. Я уже забыл, как это у меня было с сыном. Не ходитзначит, нет года. Подобрал вместе с матерью, оторвав ребёнка от её груди. И тут же тишину разорвал надрывный детский крик.
Плачь, малыш, плачь! За всех нас поплачь. За тех, кто не может уже больше, услышал я эхом слова Громозеки. Почему эхом? Потому что он озвучил мою мысль.
Весёлые и пьяные каратели, шатаясь, брели по дороге. Настроение у них было великолепным. Операция оказалась очень лёгкой и приятной. Нашли двух бежавших красных, что скрывали эти москали, вздёрнули, потом развлеклись с местными девками. По очереди. Пока одни выпытывали у стариковкуда они попрятали припасы и ценности, другие «пытали» баб. А потом всех согнали в опустошённый сарай магазина и подпалили. Как они кричали, умоляли! Умора!
Каратели не ждали угрозы. Их оружие валялось на телегах, заваленных хабаром. Лишь немногие, для которых оружие стало неотъемлемой частью, как штаны, тащили свои винтовки. И не зря.
Автоматно-пулемётный шквальный огонь сразу положил большую часть карателей в дорожную пыль мертвыми. Те самые, не расстающиеся с оружием, при первых же звуках метнулись к деревьям, поэтому большей частью и выжили. И теперь пытались отстреливаться. Но неведомый противник стрелял непонятно откуда, казалосьотовсюду. И очень метко. Пули гулко впивались в древесные стволы, свистели над головами. Один за другим каратели утыкались лицами в пожухлую траву.
А потом прилетели гранаты. Звонкие взрывы, скупые выстрелы в ответ.
И только тогда немногочисленные выжившие каратели увидели своих противников. Парами, перебегая от укрытия к укрытию, рывками, не давая поймать себя в прицел, прикрывая друг друга, на любое шевелениепосылая очередь из малогабаритных ручных пулемётов. Сколько их былонепонятно. Не более двоих за раз. Но сколько их там, в лесу? А у страха глаза гипертрофированные.