Карл постно похлопал глазками. Как ученый лекарь не мог знать анатома, описавшего в нескольких здоровенных томах все до самой мелочи про человеческое тело, и известного всей Европе лекаря Везалия, прославившегося многими славными делами и еще более - самой темной чертовщиной, швед понять не мог никак.
Геринг не понял, что гость отозвался на вопрос Карла и потому пояснил:
- О, это просто, мой друг, король был щедрым, великодушным и помнил добро. Я спас ему жизнь - заметьте - дважды - и он, как благородной души человек, собирался воздать мне соответствующие почести! С королевским размахом, как это заслуживали мои деяния и подвиги! Увы! Проклятый рыцарский турнир, чертов, дьявол его раздери, графишко Монтбудьоннеладенгомери!
А ландмейстер Тевтонского ордена Готтхард Кеттлер - скупердяй, нудный и душный жмот, готовый за ломаный грош спорить неделю! Никудышный полководец, безмозглый глупец, ни разу не послушавшийся моих советов! Ни разу! Само собой разумеется - поэтому он, медный лоб с чугунными мозгами, проигрывал все сражения, в которые только ввязывался! Наша храбрость и доблесть не могли преломить злую судьбу этого болвана! Все же не зря говорили люди, что два оленя и два льва счастья не принесут! Как в воду глядели!
- Извините, капитан, про каких львов вы говорите?
Геринг очень удивился.
- Герб Курляндского герцогства был четверочастным. В первом и четвертом полях герб Курляндии - в серебре красный лев; во втором и третьем полях герб Семигалии - в лазуревом поле выходящий олень с герцогской короной на голове. Вы не знали?
- Увы. У нас на Шпицбергене ничего не слышали про Курляндию и, тем более Семигалию - искренне сказал гость.
Его собеседники переглянулись.
Капитан пожал плечами и продолжил, заново переживая перепитии своей злосчастной судьбы.
- За две недели до Рождества глупый Кеттлер осадил московитский замок Лаис.
- Лаюс. И он был не московитский, а тевтонский. Русские его заняли и обороняли - мягко поправил Карл.
- Если король Йохан пожалует мне за службу и советы вон ту деревушку, она станет моей или будет московитской? Кто владеет - тот и хозяин! - огрызнулся уязвленный рассказчик.
Каптенармус покорно пожал плечами и скромно потупил взгляд.
- Вот! Мне говорили, что раньше здесь были новогородские земли! А теперь тут другой властитель! Земли московитские! И не спорь!
Карл совершенно не спорил.
Капитан был отходчив и уже продолжил свое повествование дальше.
- У нас было достаточно кнехтов, много орудий и мы просто обязаны были победить. Замок Лаис невелик, московитов было всего впятеро больше, чем нас, так что все козыри были в наших руках!
- Если не принимать во внимание дурака-командующего! - очень вовремя вставил Карл, разливая вино по оловянным бокалам и чуточку на столик.
- О, да. Я поверил его честному слову, хотя и были подозрения. Из зольдатов моей свежей роты самое малое пятеро были как раз ранее наняты рыцарями и остались практически без порток, да еще и расстались с нанимателями очень плохо, просто сбежав. Ни единого гроша они не получили за год службы. Ни единого, Карл! Но мне лично сам ландмейстер поклялся святыми Иеронимом, Гервасием и Протасием, что мы получим и деньги и хорошую добычу! Ха, добыча и впрямь была хороша! Выпьем за холод, грязь, голодуху и нищету которые бравый зольдат всегда получит полной меркой при любом состоянии дел! - поднял бокальчик Геринг.
Браво мигнул сидящим за столиком.
И немедленно выпил.
Остальные собутыльники не отстали.
- Да! Кеттлер сразу же погнал войска на штурм! Когда мы подошли к самым стенам, оказалось, что на всех нас приходится всего пять лестниц! Нас было больше тысячи и на всех нас заготовили пять лестниц. Всего пять, Карл! И эти лестницы не доставали до края стены на десять футов, самое меньшее! Московиты палили в нас безнаказанно из своих допотопных мушкетов, швыряли сверху каменюки и всякую дрянь, а мы могли только ругаться и грозить им кулаками! Моему другу, бесстрашному Гансу Утермарке, здоровенный булыжник расколол шлем, храброму Гансу Гау прямо в лицо угодили дохлой кошкой! Очень давно сдохшей кошкой! Эти московиты воюют совершенно не по правилам, Карл! - по привычке глянул на своего каптенармуса разгневанный капитан. Они часто выпивали вдвоем и такое дружеское обращение было обычным.
- Утермарке даже сознание потерял, хотя все знают, что у него дубовая голова! - кивнул Маннергейм.
- О, да! Пришлось его тащить на руках, словно благородную даму, лишившуюся чувств от услышанного грубого слова! Так получилось, что у нас не было для храброго Ганса флакончика с нюхательной солью! Но нам еще повезло - на тех, кто пытался лезть по лестнице слева от нас вылили со стены бадью с дерьмом! Тебе смешно, Пауль, а у того кнехта, что уже почти докарабкался до верха стенки от неожиданности и от скользоты сорвались руки и подошвы, он собой снес всех, кто был ниже на лестнице! - печально усмехаясь, сказал капитан.
- Они там поломали себе руки и ноги. И внизу сложились в огромную кучу дерьма, потому что многие покалечились и больше ни на что не годились. А уж вонища там стояла! - опять кивнул Маннергейм.
- По мне, так уж лучше дерьмо! Тех, кого обдали кипящей смолой, цирюльники уже спасти не смогли - возразил капитан.
- Мерзкая штука, смола. Затекает под доспех и потом одежду не снять, кроме как оторвать ее вместе с прикипевшей кожей и мясом - передернулся каптенармус.
Генрих грустно и глубоко вздохнул. Молча поднял бокал.
Все выпили, каптенармус налил еще. Хауптманн молвил:
- Несмотря на всю нашу храбрость первый штурм провалился совершенно бесславно. Стоило ожидать, учитывая талант нашего Кеттлера!
- Он снова проявил ДОЛБЕСТЬ! - со значением произнес ехидный Маннергейм.
Пауль глянул вопросительно. Не понял каламбура. Каптенармус поморщился, раньше эта шутка всегда вызывала хохот у собеседников.
- Зима тогда стояла мерзейшая. Ночью бьет лютый мороз, а днем теплынь и вся грязища размякает и течет. За шиворот - с потолка землянок, и по дну и стенкам окопов. Все время мокрые ноги и сопливый нос. Московиты долбили по нам из пушек постоянно, им проще - со стен, летит ядро дальше. Наши проклятые канониры старались вовсю отвечать и били метко, но два орудия русские ухитрились ссадить со станков и повредить стволы. То ли черт им помог, то ли там были немецкие зольдаты, которые учили этих дикарей стрелять. Но, разумеется у нас было и пушек больше и воевать мы умеем лучше - через три дня пальбы удалось разломать русским стену сверху - донизу. На десяток футов пролом получился.
- Не больше шести пи - возразил командиру раскрасневшийся Маннергейм. Видно было, что он снова переживает ту давнюю историю.
- Да, Кеттлер на совете брякнул, что пролом в тридцать пье, но там было десять, Карл.
- Прошу меня извинить, господа мои, но что такое пи? - спросил внимательно слушавший гость. Хозяева переглянулись.
- Карл долго общался с испанцами, вот и подцепил от этих негодяев такое название. Правильно говорить - пье! - попытался внести ясность хауптманн.
Видя, что лекарь хлопает глазами, Маннергейм зашел с другого конца:
- По-нашему это стопа. Мера длины. (Он показал свою ножищу для примера) У англичан - фут, у итальянцев - пьеда, а у испанцев - пи.
- Думаю, Пауль, что у московитов все же были либо шведские либо немецкие учителя. Их парламентер вышел в полном соответствии с воинским этикетом. Мой приятель, Генрих Штедин, комтур Голдингена, точно так же по этикету принял для обсуждения предложенные московитами условия капитуляции. И что делает дуралей Кеттлер? Собирает совет из офицеров и заставляет нас отказать русским в сдаче, чтобы взять замок штурмом! Дыра в стене есть? Значит, штурм! Болваны из Ревеля его поддержали. Я им толковал, что они совершают ошибку, но меня не послушали! О да, это была колоссальная ошибка!
- Почему ошибка? - заинтересованно спросил богатый лекарь.
- Если бы мы приняли сдачу, то московиты оставили бы нам и замок и пушки и все припасы нетронутыми. Мы бы выпустили их только с оружием и без обоза. С одним зарядом к мушкету и знаменами. Нам бы достался целехонький замок и все добро в нем.
- А русских можно было бы легко перерезать, когда они оказались бы в чистом поле - согласно кивнул головой Маннергейм.