Перед Наковальней сидел молодой мужчина, очень и очень крепкий, здоровый и хорошо кормленый. При этом одет он был в какую-то совершенно простолюдинскую одежду. Стеганая военная куртка, похожая на гамбезоны или как их называли местные - тигелеи. Такие же штаны, кожаные сапоги, странноватый берет.
НО! Какого КАЧЕСТВА была эта одежда! Швы, материал, детали... Сапоги, по виду самые простые, сшиты по - московитски - эти варвары вшивают голенище в головку, европейцы делают наоборот. Но КАК они сшиты! Невиданно ровные стежки. Ювелирные швы.
Генрих попробовал представить, сколько стоят такие сапоги... и понял, что, вероятно, он значительно беднее этого чертова швейцарца! Даже сапоги стоили столько, что он едва смог бы их купить! А вся его одежда...
А ружье? Двуствольное, замки замотаны тряпкой, но отчего-то опытный хауптманн чутьем вояки знал - не фитильные, как минимум - колесцовые, а то и ударные испанские новомодные. Но, даже не видя замков, только от взгляда на стволы - у Наковальни стали раздуваться ноздри, как у почуявшего кровь волка. Стенки стволов в дульной части были тонюсенькие, чуть толще пергамента! И соединены были стволы так искусно, как еще и не приходилось видеть Генриху, уж немало оружия в руках подержавшему, в том числе и многоствольного. Такая толщина металла означала, что или ружье непременно разорвалось бы при выстреле, или то, что металл на стволах - высочайшего, небывалого качества! Очень изысканно сделанный приклад, хороший мастер делал, добротное оружие всегда удобно и красиво.
И цены. И стоит такое ружье... Хауптманн снова прикинул, и снова огорчился - даже после окончания найма у короля Йохана, и всех выплат, он, наверное, не смог бы такого ружья купить. Нож на поясе швейцарца не отличался чем-то особенным - но по поводу его качества и стоимости Наковальня уже не сомневался. Как и по поводу прочей амуниции и снаряжения этого 'лекаря'.
Он весь стоит втрое дороже, чем вся наша 'рота', вместе с пушкой! - мелькнула мысль в голове Геринга. Он даже подумал, что если 'швейцарский лекарь Пауль' пропадет в этой забытой Богом московитской деревне... Но, словно прочитав его мысли, с намеком кашлянул Карл. И Наковальня поспешно отогнал кровожадные помыслы... до поры, как минимум. И дело было именно в том, сколько стоило все, что было при этом Пауле. Никто не станет просто так шляться, нося на себе целое состояние.
Да еще - прикидываться при этом небогатым человеком. Да еще и так неумело прикидываться. Ясно, что вся эта 'простая одежда' пошита за огромные деньги, у очень, ОЧЕНЬ дорогого мастера, как и простенькое, без особой отделки на видимых частях, ружье. Сразу ясно - очень богатый человек ЗАХОТЕЛ ВЫГЛЯДЕТЬ бедным. Но - короля выдает осанка, как говорят сволочи - франки. Генрих не любил французов, хотя и признавал, что у тех хорошо подвешен язык.
Богатый человек просто не захотел купить дешевую одежду и оружие, а заказал подделку под них, причем очень и очень дорогую. Не очень умно, но как раз понятно. Чтобы носить грубые тряпки простолюдинов, надо привыкать к ним с детства. А как небрежно он обращается со всем этим богатством! Так, словно это обычная одежда, к которой он привык и не очень-то дорожит. И завершал весь этот маскарад факт отсутствия у Пауля холодного оружия. Демонстративное, можно сказать, отсутствие, словно швейцарец всем хотел заявить: 'Нет, я не дворянин и не военный, даже и не думайте!'
И тут Наковальня всерьез задумался. С одной стороны, такие маскарады богатых и влиятельных людей (то, что Пауль богат - очевидно, а богатый человек не может не быть влиятельным!) означает, прежде всего, тайны, интриги... и серьезные неприятности. Наковальня Генриха инстинктивно напряглась. С другой стороны... это означает ДЕНЬГИ. Очень, очень большие деньги. Тут главное не ошибиться. А ведь, выходит, что все складывается неплохо - ведь Пауль сам к ним пришел, а значит засранная, в прямом смысле слова, рота швейцарцу зачем-то нужна!
Более того - тот зачем-то хочет вылечить их всех. Интересно, зачем? Уж явно не из-за денег! И вряд ли он так уж нуждается в полусотне кое-как вооруженных бродяг в подчинение - захоти он, и мог бы нанять деревенских, и получилось бы едва ли не лучше. Выходит, что-то другое ему надо. Что? Может быть, ему нужно просто спрятаться? Затереться среди зольдат, и пройти, не замеченным... ну, например, в ту же Москау? Наковальня не первый год мотался по свету с железом в руках, и вовсе не был ни дураком, ни наивным юношей. Он прекрасно знал, как много значат всякие тайные дела и секретные миссии. И какие в этих делах риски. И - ставки. И - выигрыши. Главное - вовремя соскочить с этой лошади, подумал хауптманн, уже приняв решение. И, перехватив взгляд Карла, утверждающе мигнувшего ему одним глазом, понял, что тот пришел к схожим выводам. Как говориться, если Фортуна повернулась к тебе задом - главное не упустить тот момент, когда можно будет задрать ей юбку.
Карл, пронырливый прохвост, налил еще. Выпили.
- А никакой он не швейцарец - подумал капитан, пропуская мимо ушей болтовню Маннергейма. Швейцарцев, как положено настоящему немцу, Генрих терпеть не мог. Нелюбовь эта имела старые корни - те и другие давно были конкурентами в наемническом деле. Так вот этот Пауль ни языком, ни видом, ни одеждой на грубиянов швейцарцев похож не был. И руки у него слишком уж мягонькие, у швейцарцев они - как лошадиное копыто из-за мозолей. Так что не швейцарец. Это вранье. Но обычно люди врут, смешивая правду с ложью. Так проще. Генрих был готов поставить десяток флоринов в заклад, что Пауль - настоящее имя этого "лекаря".
Берген. Что-то такое слышал. Городок такой есть рядом с Дюссельдорфом. Какая-то грязноватая история с палачом. Точно! Был маскарад у герцога, супруга владетеля земель станцевала с молодым незнакомым красавцем, потом заставила его снять маску.
И оказалось, что это бергенский палач, как-то ухитрившийся пролезть на маскарад! Позорище страшное, с таким гнусным отребьем благородной даме не то, что танцевать нельзя, разговаривать не стоит, честь замарана будет навечно! Даже и казнить наглеца бесполезно - честь не восстановишь. Но герцог не зря там был главным - быстро сообразил, что делать и просто-напросто тут же прямо на балу произвел этого проходимца в рыцари, моментально сделав допустимым танцы его супруги с этим негодяем. Единственно, на чем отыгрался сиятельный владетель - нарек бывшего палача Шельм фон Берген, потому как был новоиспеченный рыцарь изрядной шельмой. Но вроде бы тот род Шельмов уже давно вымер. Нет, вроде бы не то.
Генрих знавал еще один род фон Бергенов, из Швабии, но там все были с медно-рыжими шевелюрами. Этот ни капли не похож. Да и говор...
Все-таки - зачем этому богатею благодетельствовать дорогущим врачебным умением, которое по карману только очень богатым людям, и, тем более, тратить лекарство драгоценное, на рядовой нищий сброд? Капитан переглянулся с пройдохой Маннергеймом, и тот чуть заметно опустил на миг веки. Что-что, а они умели работать в паре! И потому, подливая в оловянные стаканчики весьма приличное вино, Карл и Генрих взялись узнать у гостя - кто он, зачем, почему и все остальные вопросы. Геринг выступал за главного и пел соловьем, а Маннергейм задавал наводящие вопросы и смотрел за слушающим россказни капитана Паулем.
К четвертому бокалу Карл так и не смог понять - кто сидит перед ними, потому как гость показывал редкую неграмотность в даже широко известных делах.
- О, да, сам великий король Генрих Второй отметил мои блестящие знания и храбрость, а также воинское искусство! Я должен был возглавить его гвардейцев, приказ уже был почти написан, но злосчастная судьба - доблестного Короля поразил на Большом рыцарском турнире капитан Монтчертпобери и корона осиротела. Вы знаете - даже великий медикус Везалий пытался спасти короля, но раны от щепок разломавшегося копья были смертельны! Копье попало прямо в забрало, преломилось и пронзило голову короля через глаз! Я был безутешен! Все рухнуло! Пришлось наниматся к Кеттлеру, командору рыцарского ордена! С ним я, конечно, тоже был знаком. Вы понимаете, как много я потерял? - спросил печально, но горделиво гауптманн Геринг.
- Кстати, вы, Пауль, конечно знаете про великого медика Везалия? - невинно глянул Маннернейм.
- К сожалению глубокому - но нет - отбрыкнулся Паштет, явно чертыхнувшись про себя.