Помня из всяких семинаров по общению, что надо "сломать лед", Паштет попросил показать пациентов, заранее холодея спиной и внутренностями. Раны он уже повидал за это время и потому даже теоретически не представлял себе - что делать -то? Ну не залечишь таблетками рваные, резаные, рубленые и колотые дырищи в человеческих телах.
А шить нельзя - грязные раны, хуже будет, загноятся. Да еще и голова туго соображает после всех этих развлечений. Судорожно попытался вспомнить, что ему внушал в кратком однодневном курсе экстремальной медицины военного времени старичок - врач. Вылезло совершенно ненужное - надо руки мыть, а то худо пациенту будет. Но насчет гигиены тут сейчас в этом месте было совсем убого.
Перелез через телегу, поставленную вместе с другими так, чтобы делить пространство за щитами на неровные прямоугольники, оказался в стрелецком секторе.
Беспокоило то, что начнет тут возиться - а татары и попрут. Спросил у сотника, когда вражины полезут. Тот понял со второго раза. Уверенно ответил, что - не сегодня. Да и слышно станет, когда начнут собираться - без дудок, труб и барабанов не принято атаковать, а - тихо все. Воевода татарский - в полоне, ведет себя дерзко, начальству московскому грубит, но своими командовать не может. Без головы войско, а оно и так сбродное. Хан крымский не командует племенами - невместно, меньшой начальник на то есть - а он у русских, значит другие, что еще меньшие - друг с другом спорят, кто главнее. А еще там турки свое гнут. Осада - их рук дело. Татарам такое не привычно.
Паштет кивнул и как-то еще хуже себя почувствовал. До того тягостное ожидание нового наступления и боя поддерживало в тонусе, а тут что-то осоловел сразу, как понял - не будет боя. Поплелся нога за ногу на раненых смотреть.
Те лежали под телегами и навесами. И много их было. Узнал пару человек - и того, что себе пробитый стрелой глаз вырвал. Лежал стрелец в бреду и явно был горячим как печь. Даже на такой жаре было видно. Сепсис, наверное. И у соседа тоже... И у этого...
Отвлекся на настойчивый вопрос сотника. Переспросил, понял, что про цену лечения спрашивает. Задумался. Бесплатно лечить нельзя - не поймут. А сколько стоит жизнь московского мушкетера? Как - то мутно проползла мысль, что если бы убили вчера, то и таблеткам бы применения не было. Удивился - рядом лежал без сознания один из тех, что его прикрывал телохранителем - у него из спины как раз и высунулось лезвие, чуть до попаданца не доставшее. Надо же, уверен был - что погиб на месте пробитый, ан вот - еще дышит. Так ничего в голову не пришло по цене. Еще и потому, что не в курсе рыночных расценок. Запросишь мало - не будут уважать, заломишь цену - торговаться придется, а это всегда было у Паши слабым местом.
Через пять минут сумел довести до понимания сотника и столпившихся стрельцов, что по результату будет запрос. А лечить надо несколько дней, причем никаких гарантий он не дает, сами видите - состояние тяжелое. Пришлось покорячиться, пока поняли, что такое - гарантия. Но закивали согласно. Понятно, что умирают товарищи.
Потребовал воды. Принесли как сокровище - с пару стаканов на донышке ведерка.
Руки мыть расхотелось, а пить расперло адски. Так бы и высадил всю эту мутноватую прелесть, черт с ним, что некипяченая. Но сообразил - раздаст таблетки - раненые эти хрен что проглотят. Но давать-то им что?
Черт, время тянуть надо. Чтоб подумать уставшим иссохшим мозгом. Есть палка - выручалка, они люди религиозные. Вот и помолимся! Сообщил сотнику, что надо сделать. Тот согласно кивнул, но вполне понятно заметил, что веруют они с немчином по-разному.
С трудом усмехнулся в ответ, отчего ойкнул про себя - сухая кожица на губе лопнула от растяжения, больно. Но внятно сообщил, что тем лучше - чья-нибудь молитва и дойдет. Теперь уже сотник усмехнулся кончиками губ, потом посерьезнел. Коротко скомандовал. Стрельцы встали на колени, сняв шапки, сложили руки, забормотали привычно и тихо. Паулю страшно не хотелось вставать на колешки, силы тратить, но сделал как они. Вспотевшая голова, освобожденная от шлема, даже как-то и остудилась под ветерком. Бормотал неразборчиво - сотник язык понимает, зараза.
Сам в это время думал изо всех сил. Сепсис. Заражение. Значит - бактерии попали. А врач говорил, что от бактерий - антибиотики. Только их четыре вида в сумке, какой лучше? А давать по паре! Все равно - если сдохнет, то все даром пропадет, а так прикрывали стрельцы хорошо. Нет, по паре - не хватит. Их же не один раз угощать. По одной. и кому как повезет, главное запомнить - кому что давал. Значит четным - из этой упаковки, нечетным - из этой.
Московиты смотрели во все глаза за таинством раздачи вылущенных из блистеров таблеток. Самым сложным оказалось заставить беспамятных раненых проглотить пилюли. Пришлось давать им по ложечке воды. С ней - глотали. Остатки - а там и плескалось-то всего - ничего - допил сам. И понял, что обратно сил идти нету.
Оперся на телегу. Спросил сотника, стоящего рядом - а что за начальник тут щиты смотрел?
- Гуляев воевода - ответил тот.
Этого Паштет не понял.
- Голова над "град - обозом". Боярин Мальцев.
И опять не понятно.
Сотник на пальцах, мимикой и всяко разно смог растолковать, что все это (широкий круг рукой) весь гуляй - город перевозится специальными людьми и в специальных телегах, этот обоз и есть "град - обоз", а командует им "гуляев воевода", чин такой специальный, высокий и почетный, потому как начальник этот может из имеющегося хоть башню осадную пушечную построить, хоть крепостцу, а или как сейчас - подвижное укрепление.
А Мальцев этот и раньше отличился. когда для осады Казани под его командой и по повелению Государя специально под Свияжском построили целую крепость, потом все бревна и доски пометили специально и плотами под Казань водой сплавили, где снова собрали - и получился у московских воев оплот прямо под носом у татар, что осаду укрепило и сделало положение куда лучше. А это не фунт изюму - такую крепость построить, да потом переместить на другое место в многих верстах. И здесь татарам гуляй-город, как кость в глотке. Не умеют они такие препятствия одолевать. Не по зубам им. Они ж конным строем стараются, а тут пеше надо, на кониках - то невмочь.
Паштет тупо слушал механическую, скрипучую речь сотника. Странное было впечатление - словно говорит сиплый жестяной репродуктор, да и вид у стрелецкого начальника был странный - он то говорил ясно и понятно, то сбиваясь на полупонятную велеречивость, словно на двух разных языках говорил, толкал лекцию о способах ведения конного и пешего боя у басурман. Многие бы историки из Паштетова времени дорого дали бы, чтобы ее выслушать, а для ослабевшего и очумевшего попаданца это было не шибко интересно. Да и понимал он с пятого на десятое. И в основном то, что совпадало с ранее слышанным на конюшне, благо там копытники старались знать все, с кониками связанное. Не все, конечно, но пара человек была упертыми и всерьез считали, что лошадь незаслуженно забыта, а и в современном мире для нее есть вполне место.
Так что некоторое впечатление о конном бое степняков и у Пауля имелось. И про тактические приемы конников степи слыхал ранее. Про хоровод или мельницу, что и сейчас так называются. Когда отряды конных стрелков скачут по кругу и, проскакивая мимо стреляют, чтобы нанести максимум потерь. А в них попасть сложнее. В двигающуюся мишень-то. И про тулгаму, то есть обход фланга и заход в тыл. Тем более про старый трюк - притворное отступление с ударом из засады.
И, конечно, про напуск, решительную лобовую атаку холодным оружием. Различался сабельный напуск и копейный напуск, он же калмыцкий или ойротский. Они, приемы эти могли переходить друг в друга, скажем, мельница в удар из засады. Но это все в конном строю. В пешем кочевые народы воевали, но не так ярко и результативно. Оборонительные строи имелись, а вот наступательный бой велся двумя тактическими манерами, иногда они были сразу оба, а иногда раздельно.
Наступала, грубо говоря стрелковая цепь, которая огнем (ну как огнем - на деле-то стрелами) издалека наносила потери, так как в степи хороших лучников можно было найти немало. Иногда они заходили во фланг, если противник не атаковал, и продолжали стрелять, в так лучники в атаку холодным оружием не переходили. Били издалека. Если же противник контратаковал, то потери среди стрелков были большими. Поэтому стали создавать вторую линию из воинов с копьями, чтобы отразить контратаку. Ну, ровно так же, как у европейцев с их пикинерами и мушкатирами.