После этого он понял, что низко пал в глазах игрока в кости. И совсем иначе глянул на свое имущество. Нет, насчет человеческого жира он не беспокоился, а вот встреча скорая со стрелами и саблями сильно взволновала.
Хотя в целом устройство лагеря показывало - московиты к бою готовятся серьезно. И особенно убедила длинная вереница телег с толстыми досками, имеющими всякие хитрые вырезы. Что такое - было неясно, но вскоре понял - это гуляй - город, хитроумный деревянный сборный конструктор, который можно собрать по-разному, в зависимости от потребности. Сейчас он превратился в недурную крепостцу, надежно перекрывающую основной брод, удобный для переправы большого войска. А потом пришлось включаться в сборку и таскание пушки. Для Паши досталась та самая - которая дарует только смерть. И дали еще мушкетера в прислугу орудийную, того невезунчика, который всеми тремя пулями промазал. И к другим пушкам тоже прикомандировали тех, кто сам в стрельбе оказался не горазд. Батарея заняла место за деревянной стеной, пушка встала против амбразуры, через которую было видно весело поблескивавшую речную воду. Было много возни с обустройством места, наконец - все оказалось готово. Пушкари старательно и, по-возможности быстро, натаскивали выделенных им в помощь бестолковщиков, остальные мушкетеры подгоняли амуницию перед боем. И настроены все были на то, что для многих бой будет последним. Может быть - даже для всех.
Ров перед стеной пришлось копать и Паштету, рук не хватало. Увидел не без удивления, что на некоторых - особо навороченных лопатах - по ребру идет металлическая оковка, таких было мало. Землю сначала рызхлили деревянными мотыгами из комлей деревьев, потом уже шли в дело лопаты. А в самом начале, показывая научную организацию труда - по линии будущего рва прошла коняшка с плугом, своротив самый тяжелый для копки дерн.
Кидал нелепой деревянной лопатой влажную землю, охреневал и пел себе под нос невесть откуда прицепившееся:
-Енота поймать нелегко, нелегко.
Хахай-эйхо.
Хозяин смеется, а луна высоко
Хахай-эйхо.
Работавшие рядом немцы тоже подхватывали припев, хоть и не понимали слов и выглядело это со стороны органично, во всяком случае никто не ржал. Да кому тут ржать - все работали в поте лица своего. Жарко было.
Глава двадцатая: Гвозди и порох.
Утром с дальнего поля, через брод, сверкая снопами брызг, проскакали галопом два десятка всадников, стремительно и пугающе. Паштет встревожился, но все окружающие держались спокойно. Прибывших пропустили в гуляй-город сразу, ясно стало - свои. А потом запели рожки и дудки, вроде как весело и задорно, но лагерь охватила деловая суета и вскоре все стояли наготове. Встали рядом со своей пушкой и Паштет с камарадами. У соседней наготове оказался Хассе, с другой стороны - потасканный игрок в кости.
- Тартары идут - коротко пояснил Паштету серьезный канонир.
Паша засуетился, кинулся зажигать фитиль об раздутые угольки в жестяной корзинке, но канонир остановил его:
- Время есть, а так зря фитили спалишь. Как увидим - будет команда. А пока ждем! Фитиль дорогущий, у нас их немного. Все по команде делать. Запомни, где что лежит - и жди!
Крымчаки появились значительно поззже - к полудню, когда солнце жарило вовсю и Паша только присвистнул - орда пестрая шла от края до края, насколько глаз хватало. Неотличимые фигурки сливались одной пестрой полосой, поднятая пыль висела над воинством - солнечные блики на оружии и доспехах говорили точно о том, что это - войска. Орда! Вот сейчас, увидя массу коней и всадников, Паша содрогнулся и понял ужас, заключенный в этом слове. Орда!
Попаданец вздохнул. Он сам, пушка, мушкет и двустволка смотрелись жалко перед такой массой вооруженных людей. Сейчас попрут валом - хрен остановишь.
От этой массы отделялись всадники - поодиночке и кучками, носились по тому берегу, некоторые горячие головы доскакивали ближе, некоторые пускали стрелы, одна такая - тонкая, легкая и на вид совершенно не опасная стукнула в землю за спинами канониров. Хассе обернулся сердито, но когда Паша решительно взял в руки мушкет - отрицательно помотал головой:
- Далеко еще. Бить надо наверняка, когда точно знаешь, что попадешь. А так - пустой перевод пороха и пуль, а они дорогущие, заразы. Жди. Пойдут - увидим.
Тем не менее пришлые все никак не шли на штурм. Дразнили отдельными смельчаками, суетились на том берегу, какое-то начальство прибыло на берег - блестя золотом и яркими одеждами. Сразу выделились на фоне остальной толпы, да и несколько волосатых бунчуков внятно показали - командиры это. Кто - то из русских пушкарей не утерпел, рявкнула пушка, вода в реке плесканула там, куда шмякнулось ядро - но недолет был слишком велик.
Как Паше показалось - немцы стали какими-то замедленными, словно у них напряжение в сети упало или подморозило их. Вот Нежило - тот суетился, тыкаясь туда - сюда, пока не получил от Паши подзатыльник. Наконец поступил приказ - зарядить оружие! Так же неторопливо двигаясь, канониры зарядили все шесть орудий, потом - не спеша - мушкеты. При том фитили так и не зажгли. А вот угольки в жестяных корзинках пришлось обновлять - старые прогорели.
Пашу одернул тихо Хассе, сказав негромко:
- Не суетись! Побереги силы, пригодятся. Тут скоро не кончится, если не сомнут сразу - драка будет длинной. А ты выдохнешься и будет у тебя в жилах не молодое вино, а противный уксус! И тебя зарежут, как поросенка.
Попаданец был искренне против того, чтобы его резали. По ряду причин такой расклад ему не понравился категорически.
- Да когда же они начнут? - нелогично спросил он.
- Пес их знает, варваров. Разведку они провели, начальство посмотрело. Подтянут обозы, если у них много пороха - закатят по нам из пушек, пробьют брешь, а потом уже попрут лавой. Не скоро еще. Мы еще каши успеем пару раз поесть - и похлопал волнующегося Пашу по плечу. А потом хмыкнул, когда подсунувшийся Нежило показал стрелу - сбегал, подобрал. Так себе стрела, неказистая, грязноватая какая-то. И железо наконечника какое-то ноздреватое, тусклое. Но острое, хищное, тонкое.
- Для кольчуги сделано. И уже была использована - кровища вон в пазах - со знанием вопроса пояснил Гриммельсбахер, ухитрявшийся одним глазом смотреть на брод, другим - за несколько шагов контролировать, что там у соседней пушки.
- Да, как раз под кольцо сделано. Слушай, Пауль, сходи к этой чертовой крысе и потребуй колет Шрёдингера. Лишний слой дубленой кожи на твой гамбезон будет очень к месту. Стрел сыпать будут много, а лучше несколько дырок в старом колете, чем в своих ребрах! - велел Хассе.
- А эти? - кивнул в сторону крымчаков Паштет.
- Успеешь. Они костры запалили - видишь дым? Войско большое, идет медленно, пока они накопят силы для удара - успеешь - уверенно заявил канонир и покрутил носом - показалось. что из-за реки пахнуло жереным мясом.
Тощий Гриммельсбахер подтвердил - конину там жарят - и много. Духовитый дым вон докуда дошел!
И Паша припустил к Маннергейму. На этот раз внезапно злополучный колет нашелся. Но когда Паша добежал до орудия, то передумал его напяливать на себя, больно уж покойный кнехт был грязнулей, да и не производила вблизи дубленая кожа впечатления лучшей защиты, чем надетый под ватник-гамбезон легкий бронежилет. Отдал Гриммельсбахеру и тот благодарно осклабился, напяливая доспех на свое худое тело.
Опять ждали.
Пообедали наспех кашей.
Ждали дальше.
Ждали.
Ждали.
Стало темнеть. Тартары поклубились, поклубились - и угомонились, явно стали готовиться к ночлегу. Тысячи огоньков - сколько глаз мог видеть - мерцали на том берегу. Костры палят, значит, атака утром будет, ночью на пушки не полезут, это не беззащитная деревня, обороняющиеся мазать не станут, уже наготове.
Напряжение в гуляй-городе спадало. Рассчитали караулы, часовые встали на посты, протяжно перекликаясь. Паштет отстоял положенное, вглядываясь в мерный блеск переливающейся под звездами воды. Потом уснул, когда сменили - и проснулся от легкого пинка в подошву сапога.
"Соседи" на том берегу поили коней. И уезжали! Они явно уезжали! И при них не было никакого обоза, да и мало их было! Почему-то у Паши появилось нехорошее предчувствие и защемило сердце. Глянул на мрачные физиономии компаньонов. Паршивое настроение только усилилось. А в лагере пошла суета. Как в горящем муравейнике.