С утра пораньше он уже занял свой пост возле землянки атамана Крильта. Ждать пришлось довольно долго, видно давала о себе знать вчерашняя спотыкаловка. Лагерь еще спал, храпя, повизгивая, бормоча и изрыгая густой запах перегара. Ольт еще удивился, ну надо же так нажраться, было бы с чего, или эта спотыкаловка была ну очень крепка, или слабоваты были на голову местные мужики. Но кто ждет, тот рано или поздно своего дождется, и хорошо если это будет совпадать с ожиданиями. Явился Кривой. Потопал ногами у входа, создавая шум погромче, затем гулко прокашлялся и дождался начальственного окрика. Голос у Крильта был просевший и в нем явно чувствовались болезненные нотки.
Ну и кто там за медведя? Хватит! Ох Башка моя Заходи. А-а, Кривой
Я, атаман. Вчера говорили о делах, вот зашел предупредить, что ухожу, пока все дрыхнут.
Точно все в отрубе? Сам знаешь, лишних глаз нам не надо. из-за болезненного похмелья Крильт с утра разговаривал грубовато, без всяких дипломатических тонкостей, не очень-то соображая, что говорит.
Да что я, в первый раз, что ли? Что ж, не понимаю в отличие от атамана Кривой был свеж, как огурчик и явно не хотел нарываться, делая скидку на состояние Крильта.
Понимай, но проверяй. Хотя, тебе верю Не похож ты на предателя. Но что-то в душе держишь Охо-хо, тяжко-то как Ну ладно, вот, послышался звук удара чего-то тяжелого и какое-то звяканье. Отнесешь сам знаешь куда, проверишь там все. И смотри за каторжанами, не дай Единый
Да знаю, не в первый раз. Не боись, атаман, все будет нормально.
Смотри сам, Кривой. Эх, похмелиться нечем Ладно, давай, хватит мусолить, иди с Единым.
Кривой вышел из землянки, огляделся, задержав свой взор на спящем лагере. Разбойники продолжали пребывать в похмельном угаре и никому не было дела до одноглазого мужика с двумя мешками. Один небольшой, но тяжелый был подвешен к поясу, отчего того перекосило набок, второй мешок побольше, но явно легче первого был закинут на плечо.
Кривой пошел в лес прямо, не выбирая дороги. Не было ни тропки, ни каких-то особых примет. Было лишь направление, которого строго придерживался Кривой, но чем он при этом ориентировался, было непонятно. Может по солнцу. Первые метров двести он шел сторожко, вертя головой на все триста шестьдесят градусов. Приседал и замирал, когда при неудачном движении в маленьком мешке что-то звякало, внимательно оглядывался при малейшем подозрительном звуке и чуть что пугливо хватался за нож. Ольт чуть со смеха не умер, глядя на все это кино. Или Кривой на кого-то играл или был дураком по жизни. На дурака он не был похож, а зрителей что-то не видно. Но мальчишка не стал спешить с выводами, а лежал не двигаясь, на одном месте. Кривого, если что, он все равно выследит, а пока хотелось кое-что выяснить. И вскоре его подозрения оправдались. Неожиданно появился еще один участник лесного спектакля и Ольт похвалил себя за терпение и выдержку. В шагах пятнадцати от атаманской землянки, ближе к лесу, вдруг поднялся пласт земли и, к удивлению мальчика, из-под земли, откинув хорошо замаскированный люк, выглянул сам атаман Крильт. Судя по всему, из землянки шел тайный подземный ход. Да тут, оказывается, еще тот гадюшник. Ольт покачал головой: «И как они еще глотки друг другу не перегрызли?» Но видно общие разбойничьи дела еще как-то держали банду вместе.
Крильт, как и Кривой, внимательно оглядел лагерь, который уже стал подавать признаки жизни недовольным ворчанием. Проследив, что все заняты своей головной болью и за Кривым никто не увязался, атаман нырнул обратно в люк. Видно ему было важно, чтобы никто не знал, куда отправился их собрат по ремеслу. Ну а Ольту стало интересно, что же такое скрывают подельники? И он, внимательно оглядываясь, пополз в сторону ушедшего Кривого.
Когда лагерь остался далеко позади, и он убедился, что оттуда при всем желании его уже не увидят, наконец встал на ноги и легким бегом, стараясь не шуметь, побежал по следам. С ними проблем не было. Солнце только взошло, и выпавшая ночью роса еще не успела испариться и там, где была сбита на землю тяжелыми шагами, там трава темной полосой четко указывала на прошедшего человека. Кривой, довольно далеко отойдя от лагеря, посчитал, что хватит разыгрывать для Крильта спектакль и он, посчитав, что за ним уже следить некому, пошел, не очень-то и скрываясь. Да, совсем непуганые здесь разбойнички. Впрочем, Ольту это было только на руку. Идти по ясно видимым следам было легко и просто, но, в отличии от разбойников, он крутил головой на все триста шестьдесят градусов, стараясь не забывать про свою собственную безопасность.
Кривой шел неторопливым размеренным шагом четко выдерживая направление. Один раз сел перекусить, достав из мешка кусок хлеба с мясом и луковицу. Ольт тоже воспользовался моментом и закусил уже порядком поднадоевшим печенным фазаном, обойдясь без хлеба. Кривой же ел не торопясь, по-крестьянски основательно и тщательно пережевывая пищу. Еду разложил на чистой тряпице, не сорил и не разбрасывался и после трапезы собрал все крошки и закинул в рот. По всему было видно бывшего крестьянина. И дернуло же этого крестьянского сына стать разбойником. Впрочем, Ольт не собирался его оправдывать. Что бы там не было, но на кривую дорожку тот вышел вполне осознанно и в будущем судьба его, какова б она не была, будет вполне заслужена.
Поев, Кривой пошел дальше, не оглядываясь и не беспокоясь за свои тылы и, естественно, не заметив тонкую мальчишескую фигурку, тенью скользнувшую меж кустов и стволов вслед за ним. Бездорожье и близко стоящие деревья скрадывали расстояние, но Ольт думал, что они прошли километров пятнадцать, когда Кривой стал проявлять признаки беспокойства. Все стало понятно, когда до Ольта донесся шум бегущей по камням очередной таежной речки. Она была побольше той, что несла свои воды возле его убежища. И отмели здесь не было. Вековые деревья подступали к самым берегам и прятали в своей тени текущий поток. Если бы не журчание воды, то никто и не догадался бы, что здесь протекает речка.
А на берегу, на склоне, между трех поваленных и оттащенных в сторону деревьев, возвышался явно рукотворный здоровенный отвал. Единственный признак, который говорил о присутствии здесь, в этом глухом уголке тайги, человека. Причем не просто присутствия, а хорошей такой трудовой деятельности, продолжавшейся судя по величине отвала не один год. А вот и сами люди, две тощие фигуры в рванной, заплатка на заплатке, одежде. Несмотря на свой непритязательный вид, они не выглядели замученными, и худоба их была не результатом болезней или постоянного голода, а скорее была следствием постоянной физической работой на свежем воздухе. Это было видно по живым движениям сухощавых жилистых тел и игре узловатых мускулов на обнаженных до пояса телах. Мужики как мужики, правда неухоженные и заросшие по само не могу. Единственное, что смутило Ольта, это выжженное на лбу у каждого клеймо. Непонятно было, что оно изображало, но то, что ничего хорошегоэто ясно. Насколько он помнил из истории своего мира, вырывали ноздри или клеймили только рабов или преступников, да и то только тех, для которых дальнейшей ступенью наказания являлась только смерть. Это что же они такое натворили, что их так отметили. Вначале Ольт не понял, что здесь делают эти два мужика, и при чем здесь одноглазый разбойник, но дальнейший разговор между ними расставил все по своим местам. Видно здесь был то ли рудник, то ли прииск и эти двое отрабатывали здесь свою свободу. Работники как раз лежали, видно отдыхали после трудового порыва, так как недалеко лежали две деревянные лопаты со следами еще влажной земли и полные носилки, нагруженные то ли какой-то рудой, то ли золотоносной породой. При виде Кривого они вскочили на ноги, но не побежали от него с криками и воплями, а наоборот без всякого страха пошли навстречу.
Кривой, ну так же нельзя, мы тебя со вчерашнего ждем, а ты только сегодня явился! без всяких «здравствуй» начал еще издали один из мужиков. Уже хотели сами идти.
Но-но, сами идти А то не знаете, что говорите. Куда пойдете-то? К Крильту, что ли? Ну-ну, он-то вас первым и спросит, чего приперлись. проворчал Кривой. Пришел же. Просто хлебушко только вчера принесли, и я сразу сюда. А вы тут прохлаждаетесь смотрю. Жрать вы все мастера, а как пахать, так сразу лапки кверху.