А как семнадцатый годок мне пошёл, зачислили меня на шебеку хозяйскую, в охранную команду. И стал я на той шебеке по морям мотаться.
Да только не долго мотался. Через полгода нашу шебеку венецианская галера на абордаж взяла. Хозяина-мурзу и почти всю охрану в том абордаже побили, а меня в цепи забили, да в трюм к веслу приковали. И четыре года я на этой галере веслом махал. Благо, наш Дожей богатым был, у него на каждую галеру две команды гребцов было. Покудова одна вёсла в походе таскает, другая об ту пору на берегу, в казармах язвы от кандалов лечит, мясо наедает, отсыпается на земле-матушке. А как те, из похода возвернутся, так, значит, наш черёд опять на цепь к веслу.
Однакож, на последок, и нашу галеру тунистские пираты подловили тремя шебеками. Команду побросали за борт, тех, кто побогаче на выкуп оставили, а нашу кандальную братию к африканскому берегу грести заставили. Уже через неделю я грёб на галере нового хозяина, купившего нас. Но с год назад встретили мы у Гибралтара-пролива шхуну здоровенную, наш капитан сдуру решил её пограбить, ну и погнался за ней. Тока боком ему это вылезло. Та шхуна оказалась с острова Буяна. Не стала она убегать, а развернулась и сама на нас напала. Через пять минут на нашей галере от всей палубной и абордажной команды одни куски мяса остались. А кандальников буянские расковали, православных к себе забрали, а остальных с галерой отпустили на все четыре стороны. Так я на Буян и попал. Князь наш меня к себе в дружину взял. Вот и служу теперь. закончил я свою повесть.
Однако, досталось тебе, Иван. посочувствовал мне Петруша. Так Мыкола тебе стало быть не брат вовсе?
Пётр Алексеич, у нас на Буяне все братья. Самим князем так заведено. пояснил я.
По мостику переехали речку и стали забирать правей, обходя крепость с юга. Вокруг кипела "кипучая" деятельность. Тысячи людей чего-то копали, сколачивали и строили. Пришлось телеги чуть ли не на руках переносить через рвы и канавы. Через пару часов, наконец добрались до места. Подобрали себе окопчик. До стен крепости было метров 600. Мы разгрузили телеги и стали обустраиваться.
Турки не оставили без внимания наш кортеж и несколько раз попытались нас достать пушками. Пришлось телеги и лошадей отогнать подальше, вне зоны досягаемости. Господа офицеры закурковались за флешами и в окопах.
Пока я в бинокль обозревал крепостную стену, Коля распаковал и собирал 60мм миномёт в окопе. Пётр и его приближённые внимательно следили за его действиями. Откуда-то со стороны подошло около трёх сотен солдат и прикрыли нас со стороны крепости.
Солнышко уже жарило по-полуденному, то есть во всю мочь. Наши шевеления и манёвры не оставили равнодушными турок, хотя мы и были от стен довольно далеко. На стене между зубцами я заметил какого-то богато-разряженного начальника, бдившего на нас в подзорную трубу. Подозвал царя и предложил ему взглянуть, протягивая бинокль. Он взял его осторожно, с опаской. Я объяснил, как им пользоваться и настраивать. 16-ти кратная оптика привела Алексеича в неописуемый восторг. Минут пять он, как ребёнок, наводил бинокль на всё подряд. Наконец, настал черёд Лефорта, а чуть позже и Меньшикова. Мне это уже надоело, и я отобрал бинокль и продолжил наблюдение за стеной крепости. Богатый турок о чём-то дискутировал со своими приближёнными, показывая на нас руками. Со стены рявкнули две пушки. Ядра ударили не ближе 30 метров от нас. Или пушкари хреновые или пристреливаются только. Однако, когда пристреляются нам может оказаться довольно кисло. Надо с этим кончать. Я подозвал Кныша и показал ему богатого турка на стене:
Мыкола, братка. Сними того попугая со стены, а то он нам кофий пить помешает.
Кныш распаковал своего снайперского монстра. По распоряжению Лефорта солдаты уже подтащили несколько десятков больших корзин с землёй и обложили нашу позицию со стороны крепости в несколько слоёв. Братка отошёл чуть в сторону и в окопчике занял стрелковую позцию. Никто из царёвой свиты не мог понять, что он делает и для чего. Адмирал обратился за разъяснениями ко мне.
Да ничего особенного, Франц Яковлевич. Просто я попросил братку, штоб он убил вон того важного турка на стене. Вот он счас его и убьёт.
Кныш припал к прицелу. Оптика с изменяемой кратностью и встроенным дальномером позволила ему с первого выстрела всадить 45грамовую пулю в панцирь турка. Того буквально смело со стены. Пётр наблюдал сам это, в предложенный мной, бинокль. Коля не отрываясь от прицела растрелял еще четверых, мелькавших между зубцами стены, тряпкоголовых. Потом, сменяя магазины начал охоту на крепостных пушкарей.
А што, господа! Не пообедать ли нам слегка перед штурмом? предложил я и начал распаковывать туристический примус и ящик с посудой.
Разместив всё это в уютном окопе под прикрытием флешей, я начал в котелке греть прихваченную с собой воду. Свита вместе с царём, внимательно наблюдая за мной, в очередной раз охуела. Примус, котелок, стопка мисок, кружек и ложек из сияющей нержавейки и канистра с водой. Было от чего крыше поехать.
Я распотрошил ящик с походным сухпайком. Посуды было всего на десять едоков, но сухпайка было на 50 человек.
Наконец, вода закипела, и я начал мять и разрывать пластиковые пакеты с лапшой "джум-джум", с куринными бульонными кубиками и пачки с галетами. Мыкола разливал по мискам кипяток и высыпал в них бульон и лапшу. Через пять минут все десять порций уже стояли перед первой партией едоков. Я долил воды в котелок и опять поставил его кипятиться. Жестом предложил господам угощаться и заработал ложкой, показывая пример. Царь и его слуги чваниться не стали и тоже замахали ложками.
Пока ели, вода вновь закипела и Кныш начал разливать её по кружкам, а я ссыпал в них пакетики растворимого кофе и по несколько крупинок "зюсли". Кружки быстро разобрали и дуя, осторожно начали отпивать, захрустывая галетами.
Всего отобедали 18 особо приближенных гавриков с царём и мы с Николаем. Остальные, наверное, "обедать будут в ужин".
Я достал пачку сигарет, прикурил от зажигалки и предложил по сигаретке царю, Лефорту и "мин херцу". Остальные обойдутся трубками и собственным табачком. Показал избранным, как обращаться с сигаретами и дал прикурить.
Все сосредоточенно задымили, пытаясь разобраться со своими ощущениями.
Пётр Алексеич подобрал, выброшенный мной, прозрачный целофановый пакет от лапши. Повертел его, помял пальцами, понюхал, попробовал на разрыв и приступил ко мне с допросом:
Это что? Из чего сделано?
Царь-батюшка, этот материал называется "целлофан", а делают его из "земляного масла". Как делают, это мне неведомо. Про то знают только князь Антон и его "братья", рыцари Ордена Отшельников. Но этот "целлофан" и воды не боится, и прочен зело. А посуда сделана не из серебра, а из стали, которая не ржавеет и очень прочная. Наши мортиры тоже из стали сделаны очень крепкой, я кивнул в сторону миномёта. поэтому стенки стволов у них очень тонкие и они лёгкие. поспешил пояснить я.
Многие из свиты крутили уже в руках миски-кружки-ложки и пакеты из-под лапши и кофе. Даже на зуб их пробовали. Меньшиков вертел в руках примус, пытаясь понять как он работает.
А скажи, Иван Игнатович, та пищаль, из которой твой брат турок со стены сшибал, она откуда. вновь приступил ко мне Пётр Алексеевич.
Царь-батюшка, пищаль ту придумали и изготовили братья-рыцари из Ордена на острове Буяне. А стрелять из неё можно на версту и попадать супостату в лоб и ни одна кирасса или бронь от её пули не защитит. Братья для неё и порох придумали, который при выстреле дыма не даёт.
Однако, очень опасная штука, эта ваша пищаль. протянул Меньшиков, отрываясь от примуса. А как эта печка горит без дыма и копоти?
Дык, внутри у ней очищенное "земляное масло", оно и горит без дыма и копоти. У меня ещё есть ночная лампа, тоже на этом масле, горит ярко, а ни дыма, ни копоти. Вечером зажгу, покажу.
Пока мы покуривали, беседовали и наслаждались послеобеденным отдыхом под палящим солнцем, Мыкола собрал и установил "восьмидесятку".
Около двух часов по-полудню решили приступить к штурму. Кныш уже сообщил мне на ушко, что Яша подошёл к острову ниже на Дону и организовал, и оборудовал на его западном мысу вертолётную площадку. Вертолёты тоже уже свезены на берег, распакованы и готовы к взлёту.