Ты, тварь! Да я, тебя, запорю, сука! Ты у меня юшкой кровавой умоешься!
Пороть георгиевских кавалеров, Ваше Высокоблагородие, не положено, спокойно сказал Абрамов, указывая подбородком на «Георгия» и медали на шинели.
А я на твои побрякушки срать хотел! еще больше взвился полковник, схватившись за солдатские награды.
Не замай, Ваше Высокоблагородие, строго сказал Клим, ударив по руке полковника. Эти награды мне за Бородино и за Кульму дадены.
Ах ты тварь! взбесился Гебель, выхватывая саблю.
Полковник замахнулся, но лучше бы он этого не делал. Абрамов четким движением локтя сдвинул портупею вперед, одновременно берясь за ножны тесака. И, не вытаскивая оружия, принял удар на медную окантовку ножен. А потом также спокойно и четко, как делал во время рукопашных схваток с французами, провел движение от себя и вниз Острие полковничьей сабли уперлось в землю, а эфес солдатского тесака описал дугу, в конце коей была челюсть Гебеля
Эх, презрительно сплюнул старый солдат, не умеет драться. Ему бы меня кончиком рубить, а он, вишь, всем лезвием
Казалось, на плацу остановилось время и стало таким плотным, хоть ножом режь! Возможно, впервые за долгую историю русской армии, старый заслуженный солдат поднял руку на полкового командира Но недоумение длилось недолго. Строй опять дрогнул, рассыпался, солдаты бросились к жандармам. Те, не успев даже взять ружья на изготовку, были заколоты.
К братьям Муравьевым-Апостолам подбежали офицеры.
Господин подполковник, Сергей Иванович! Вы ранены?
Пустяки, отмахнулся подполковник. Это господа сатрапы приложились. Мне бы только умыться. А, сойдет и снегом.
Тогда принимайте команду, господин командир баталиона!
Сергей Иванович нашел взглядом Абрамова. Старый вояка стоял в окружении молодежи (не только солдат, но и офицеров) и что-то объяснял, показывая для наглядности. До подполковника донеслись слова:
А вот под Кульмой-то господин подполковникну, тогда Благородие, с французиком по-другому поступил. Господин поручик со шпагой был, а француз с ружьем. Мусью ловкий был. Бил не штыком, не прикладом, а казенной частью. От такого удара-то шпажонка-то сразу ломается. Так Сергей Иванович ружье на эфес принял. А потом руку извернул и как даст в рыло! И не острием или лезвием, а эфесом. Мусью мы ентова в плен взяли. Правда, без зубов
Молодые офицеры уже пытались освоить урок. У кого-то получалось, а у кого-тонет. Тут практика нужна
«Молодец Клим, подумал подполковник. Может быть, кому-то это жизнь спасет». Но размышлять было некогда
Господа ротные командиры, обратился он к офицерам. Командуйте построение в походную колонну. Идем в Васильково. Все речи будем вести там, по прибытию.
Прибытие в городок двух рот во главе с Муравьевым-Апостолом вызвало недоумение. Тем более что выйдя на главную «площадь» Василькова, солдаты построились по периметру, а подполковник приказал играть «Общий сбор».
На звук барабанной дроби стали сбегаться солдаты. Придерживая сабли, спешились офицеры. К барабанщику подскочил начальник штаба полка майор Трухин и выкрикнул:
Кто приказал? Отставить!
Барабан было смолк, но стоящий рядом Муравьев-Апостол спокойно сказал:
Продолжайте сбор.
Господин подполковник, извольте объясниться! негодовал майормладший по чину, но старший по должности. В отсутствие полкового командира полком командую я! Немедленно прекратите самоуправство, иначе я вас арестую. И, далее не обращая внимания на подполковника, закричал, пытаясь заглушить звуки: Полк, слушай мою команду! Вольно разойтись! Нижние чины и унтер-офицерыв казармы, господа обер и штаб-офицерыко мне!
Полк стоял. Никто не спешил выполнять команду исправляющего обязанности. Трухин стоял, нервно сжимая эфес сабли, но ничего не предпринимал.
Господин майор, почти любезно сказал Муравьев-Апостол. Будьте так любезныотправляйтесь в штаб. Иначе не вы меня, а я буду вынужден вас арестовать. Прапорщик Козловпроводите господина майора в его квартиру.
Юный прапорщик выскочил из строя и отдав честь вначале Муравьеву-Апостолу, а потом Трухину.
Прошу вас, господин майор сделал он приглашающий жест.
Это бунт? упавшим голосом спросил Трухин.
Хуже, господин майор, радостно отозвался Козлов. Это революция!
Ну, тогда хоть саблю заберите, предложил прагматичный начальник штаба. А то ведь получится, что даже сопротивление не оказал бунтовщикам.
Извольте, сударь, покладисто согласился юноша и уже другим, официозно-значимым, тоном произнес: Господин майор, вы арестованы. Прошу сдать оружие!
Просиявший майор отдал прапорщику саблю и почти радостно отправился в помещение штабав один из обывательских домов, хозяин которого не был свободен от постоя.
Настроение улучшилось. Но если солдаты и офицеры старались сдерживать себя, то вокруг плаца раздавался громкий хохот. Жители городка никогда не пропускали редкого в тех местах развлеченияпостроения полка. Вот и сегодня при звуках барабанной дроби к казармам стянулось едва ли не все население Василькова. Сергей Иванович между тем вышел на шаг вперед и громко сказал:
Братья! Со времен Петра Великого все мы, и нижние чины, и офицеры, все мыСолдаты. Но мы еще и граждане России. Не верноподданные, а граждане. Братья! Две недели назад в Петербурге случилась революция. Наши товарищи свергли царя Николая. Его старший брат Константин не захотел быть царем. Теперь будет вам свобода! Служить станете не двадцать пять лет, а десять. А когда вернетесь домой, то будете не крепостными, а вольными людьми. И каждый из вас получит землю в надел! Но есть еще те, кто хочет отнять у нас свободу. Солдаты, вы меня знаете! (Из строя закричали: «Знаем, знаем!») Мы вместе сражались с Наполеоном и здесь, и в Германии, и во Франции. Мы победили. Так неужели же победители должны идти в неволю? Или же пойдем на Петербург помогать нашим братьям?
Солдаты, разгоряченные речью подполковника, стали кричать: «Веди нас, Ваше Высокоблагородие. Умрем, но не выдадим!»
Сергей Иванович никогда не говорил столь длинных речей. (И пустых, как ему казалось!) А тут пришлось. И видимо, не зря. Солдаты и офицеры, за исключением единиц, были готовы идти в бой.
Выйти на рассвете, как планировал Муравьев-Апостол, не получилось. К подполковнику, встававшему раньше своих солдат (впрочем, как и все остальные офицеры) прибежал полковой адъютант.
Придерживая кивер с зимней оторочкой, подпоручик с порога крикнул:
Господин подполковник! Известие от дальнего караулас западной стороны к городу движется колонна всадников. Расстояниедо двух верст. Численность из-за поземки неизвестна, но не менее пятисот. А может, сощурился офицер, и вся тысяча
Хорошо, подпоручик, пытаясь быть сдержанным, похвалил адъютанта Сергей Иванович. Командуйте боевую тревогу.
Подпоручик выскочил, поправляя непослушный кивер. Провожая его взглядом, Сергей Иванович почему-то подумал: «Надо бы чтото поудобнее киверов на зиму завести. Хоть и красиво, а холодно. Треухи мужицкие, что ли?» Но решать проблему головных уборов сейчас было недосуг. Как-нибудь потом. Взяв шинель и пистолеты, подполковник выскочил во двор, где наперегонки с воем метели заливался полковой барабан. Командиры рот уже спешно отдавали команды.
Боевое расписание, разученное еще в прошлом году на случай нападения на Васильково (тогда смеялисьтатары, что ли, или турки на Малороссию пойдут?), очень даже пригодилось. Две роты бегом отправились на западную сторону усиливать огневым боем немудреное укрытие (палисад да ров), еще две разделились на части и разбежались к другим выходам из города. Рота Кузьмина осталась в резерве, а Щепилло со своими людьми спешно занимал крыши домов, выходящих на плац (он жецентральная городская площадь), потому что при любом раскладе удар пойдет в центр.
Сергей Иванович подошел к коню, уже подготовленному ординарцем, вскочил в седло и понесся на наиболее опасный участок.
Передовые всадники уже были в четырехстах шагахрасстояние, на котором пехота уже прицеливалась в голову всадника. Правда, из-за легкой метели прицеливаться было сложно, поэтому было решено подпустить всадников поближе. Черниговский пехотный, конечно, не егеря, что били в пуговицу за триста шагов, но в каждой роте были свои «умельцы», попадавшие со ста шагов в пятак.