Ветер упруго нажал на скрипнувшую форточку и вдруг толчком распахнул ее настежь, ударив о стену. Хрупкое, в нитях трещин, стекло зазвенело, рассыпаясь на осколки, размером чуть побольше самих снежинок. В комнатке сразу засквозило, запело, завьюжило Центаврус недовольно поморщился и заткнул отверстие подушкой в мятой наволочке, демонстрировавшей все мыслимые и немыслимые оттенки серого цвета.
Не было у нас порядка и не будет! горестно провозгласил он и в сердцах стукнул кулаком по колену Арбузия. А всё почему? А потому, что в низшую и среднюю структуры пирамиды власти устремились вот такие глоты!
Шлеппий всклокоченным темечком боднул воздух в направлении спеца по соединениям-разъединениям, который с невозмутимым видом лениво попыхивал папируссой.
Ты считаешь, что я не реализовал свои руководящие возможности в достаточной степени? вкрадчиво спросил он. Намекаешь, что мое место на самой вершине?
Сказал бы я, где твое место, да опасаюсь в пятак схлопотать
Верно опасаешься у меня не задержится. И не посмотрю, что в дружбанах состоишь.
Увольняющийся по собственному желанию, пошатываясь, встал, держа в вальсирующих руках очередные дозы выпивки и запивки. Приковав к себе внимание, Сергий глубокомысленно произнес:
Я неоднократно убеждался, что у присутствующих тут интеллектуалов с творческим воображением всё в норме и даже сверх того. Так не попробуете ли мысленно представить нашего Сычия в роли императора?
Кажется, Гаммий, Арбузий и я честно попытались это выполнить. После минутного сосредоточения на заданной абстрактной проекции мы переглянулись, поёжились, почесались, кто где, и потянулись за подкрепляющим.
Последний мой глоток совпал с итоговым выводом, неожиданно озвученным напольным Локисидисом:
Самсоний на троне? Ну, тогда Калигула с Нероном могут отдыхать!
Тю на тебя, дурилка горизонтальная! дунул вниз Сычий, однако было заметно, что он польщён. Мой род крестьянский, ребятишки! И к сановному хулиганству не приучен!
А велика ли разница в вариантах хулиганства? грустно вопросил Шлеппий. Что мужички поначалу проделывали с инспекторами, выявлявшими излишки зерна? А в навозец по самые брови закапывали. Обстоятельно и без сантиментов. Так ведь то, что делается от ненависти, получится и со скуки! Главное склонности, склонности
Спец, тебя обвинили в потенциальном садизме! (я уже убеждался не раз, что из Гаммия выйдет первостатейный провокатор). Ответь!
Запросто! согласился Сычий и подался чуть вперед. Начну, как водится, с примера. Попали однажды на мою зону с полдюжины интеллигентишек то ли из адвокатуры, то ли из профессуры короче говоря, взяточники. И вот один из них стал передо мной свой нос задирать. Я ударение в слове неправильно поставил, так этот сохатый поправлять полез. Чуть ли не лекцию прочел о правилах да об исключениях! Я лажу выслушал спокойненько и отошел. А через полчасика к грамотею тихо так подваливает некий шкет и закурить предлагает. Умник с восторгом цигарку хватает, смолит Потом идет в столовку и получает там миску, пробитую заточкой. И с помощью пинка отправляется за позорный стол. А после хавки в позорный барак. Суть происшедшего ясна?
Кристально, подтвердил Филиппий. Ты ему «хохлатика» подослал.
Ага! Которого дозволяется только иметь. А брать у него ничего нельзя да и здороваться тоже иначе сам таким станешь. Так вот, хотелось бы знать, что собутыльники думают о моем поступке?
Возник небольшой тайм-аут: желающий комментировать первым нашелся не сразу. Наконец, Аркадий Арбузий нетвердо сказал:
Мне он не нравится.
Не удивлен: настоящего «мужика» видно за версту, удовлетворенно отметил Самсоний. Дальше!
Мелкая месть оскорбленного самолюбца! с вызовом откликнулся Центаврус. Пакость, и ничего кроме!
У тебя есть кое-какие задатки бунтаря, но до хорошей взбучки, усмехнулся спец. Обломали бы скоро-оо! Дальше!
Воспитание подчиненного состава на сильном и доходчивом примере! (Гаммий поразительно ловко уклонился от какой-либо конкретики). Я видел нечто похожее.
Ну, декурион он и есть декурион И последний? Бревно по кличке «Локис» не в счет!
Я посмотрел на возбужденную рожу Сычия, перевел взор повыше, на литое распятие на стене и холодно сказал:
Поступок правильный.
Мою ладонь сграбастали и уважительно пожали. Похвалили и словесно:
По понятиям соображаешь. А остальным фрайеркам придется вновь напомнить кое-какие прописные истины. Как только кум сватает со статьей, так он тебя, считай, заново крестит. И крестит куда круче, чем даже сам Иоанн Иорданский. На этой земле в ранге Иеговы-Саваофа Опер да Пахан, а основная заповедь у них обоих одинаковая, знаменитая: «Не верь, не бойся, не проси!» Это куда надежнее, чем заезженное талмудистское: «Чего себе не желаешь, не делай и ближнему своему». Фарисей Гиллель умен был, да наивен слишком. Три «не» надежнее двух
Ветер снаружи навалился на оконную раму, завыл, забился, силясь выпихнуть из разбитой форточки подушку. Ему удалось отогнуть уголок и проникнуть внутрь помещения. Сидящих он освежил, а лежащего, кажется, простудил Локисидис снова чихнул да так, что пыль взвилась до крышки стола.
А игде кхе-кхе моя доля? прокашлял обмуровщик и, приподнявшись, выложил на эту крышку свою клиновидную бороду. Поворочав ей и подметя немного скатерку, он принюхался и озабоченно произнес:
Чуять чую, но почти на самом донышке!
А ты еще понирванься возле наших ног, так вообще ни с чем останешься, утешил его бригадир и сосредоточенно поболтал остатками пойла в одном из алабастров. Завидую тебе: захотел ширануться лег, нанюхался портянок, и готово! Никаких материальных затрат, достаточно лишь разуться Так ты сидячее положение собираешься принимать или из блюдечка лакать соизволишь? Могу накапать!
Локисидис поспешно уселся на подобранное у стены березовое полено, на что ушло какие-то две-три минуты. Попутно он в очередной раз раскатисто чихнул и обильно обрызгал всех своих коллег. Инфекции в каплеобразной форме не досталось лишь мне да и то потому, что пришлось быстро наклониться и поправить деревянную чурочку. Чем уберег чурку с глазами от падения.
Задом не ворочай, предупредил я Локиса, который обеими грязными лапами тянулся к заветному сосуду. Не ворочай задницей, говорю! Иначе грохнешься.
Так я тут, наверху, ненадолго, успокоили меня. Приму вот положенную микстуру, и опять на постельный режим!
Впившись губищами в алабастр, как голодный младенец в соску, обмуровщик жадно заглотал крепчайшее зелье, даваясь и обливаясь. Передав зачем-то опустевшую посудину мне, сгреб со стола что-то и кем-то недоеденное, запихал в свою волосатую пасть и с урчанием принялся поедать. За ним наблюдали искоса, с привычной, усталой брезгливостью.
Самое удивительное, негромко сказал Шлеппий, что сей гиббон имеет очень даже недурную жену, а детишек наделал аж шесть штук! Впрочем, последнее для истинного гиббона не предел
Ага, все мои детушки внешностью в супружницу пошли, в раскрасавицу! охотно подтвердил Локисидис и выудил из банки пузатый малосольный огурец указательным и средним пальцами, заодно прополоскав их в рассоле. Недаром же к моей Любании клеились и Сергий, и Филиппий, и Аркадий!
И я тоже, выразительно добавил Сычий. Только ты о том не знал.
Так ведь всё одно отшила! Нет?
Угадал. Точнее, отбрила. Слушал с истинным наслаждением бабская ругань не в пример изобретательнее нашей.
Да, Любанька за словом в пазуху не лезет. И к чужим приставалам под тунику тоже. А почему? А потому, что я ее полностью удовлетворяю! И как племенной жеребец, и как удачливый добытчик!
Хвастливо сообщив о своих достоинствах производителя и охотника за материальными благами, Локис поднес обреченный овощ к зубам, примерился и загрыз в мгновение ока.
В каменном веке ему не было бы равных, подумалось мне.