Лем, тебе сколько ложек? спросил Баль. Сахарозаменителя у меня мало, если что.
Три. Все равнотри.
Баль с кряхтением полез в шкафчик.
Умеешь ты
Искин отвернул колпак, вскрыл и высыпал его содержимое в рот. Мертвецы имели вкус пыли, но чуть кислили на языке. Что ж, скоро он узнает, есть ли в них что-то полезное. По крайней мере, станет известно, какая версия была поставлена девчонке изначально. Ходят слухи, что Фольдланд вовсю использует бегущих из страны, как шпионов. Причем люди и не подозревают, что собирают, систематизируют и делятся информацией с Гаусхоффеном или Кель-центром.
Может, и здесь так?
Перегрузившийся биопак пискнул. Запустилось сканирование. Семь процентов. Двадцать два процента
Лем.
Что? поднял глаза Искин.
Кофе.
Баль сунул ему чашку с дымящейся черной бурдой.
Синтетика?
Ха! Я настоящий кофе уже года три как не видел!
В «Ла Форже» за пять марок можно побаловать себя крохотной порцией, сказал Искин, подув на кофе.
Баль присвистнул.
Хрена себе!
Меня тут угостили на прошлой неделе. Если бы я что-то разобрал
От сладости кофе Искин слегка поплыл. Миг счастья был острый, резкий. Вспыхнул вселенной и тут же сжался обратно в ничто. У Искина даже появилось поганое чувство, будто его хирургически изъяли. Без анестезии.
Чик скальпелем
Господи, маленькие мои, умеете вы сделать папе больно! Поманили и убили. Искин вздохнул и глотнул снова.
Нет, уже не то. Впрочем, и хорошо.
Влей девчонке воды немного, сказал он Балю.
Куда? раскрыл глаза Баль.
В рот, господи!
А!
Баль зачем-то поболтал бутылку, затем наклонился над так и не пришедшей в сознание девчонкой. Вода полилась мимо губ на постель.
Баль! остановил друга окриком Искин.
У нее зубы сжатые.
Лей осторожно.
Понял.
Баль присел на кровать.
И голову приподними, сказал Искин, медленно вращая за спиной потихоньку отходящей рукой.
Лем, ты меня как за маленького
А с тобой так и надо. Облагодетельствовал девчонку
Лем.
Глаза Баля, круглые, зеленоватые, обиженно моргнули.
Ладно, извини, сказал Искин, наблюдая как друг неуклюже водит горлышком бутылки по губам несчастной. Напоил?
Ага.
На грудь плесни еще.
Пальцы Баля, закручивающие колпачок, замерли.
Ей?
Нет, мне! Я шучу.
Так ей?
О, Баль, Генрих-Отто, да!
Вода плеснула.
Лем, я туплю, я не нарочно туплю, ситуациясам видишь, принялся извиняться Баль, вытряхивая из бутылки последние капли.
Ты отдохнул? спросил Искин, отставляя чашку на прикроватную тумбу.
В каком смысле?
В смысле, способен опять держать фонарь?
Да, Лем, тут без вопросов.
Сейчас держать придется меньше. Но, возможно, понадобится еще. Потом я бы на месте девчонки все же зарегистрировался.
Лем, я ей скажу.
Искин повел биопаком в сторону, проверяя стабильность схемы, затем остановился, поднял голову.
Баль, я не волшебник. Достаточно остаться десятку стабильных юнитов, и через месяц или через два они могут включиться снова. Черт знает, что выскочит из битой программы.
Но если они битые, то, возможно, и не включатся.
Возможно, Искин откалибровал схему, разглядывая пузырчатый нарост колонии, одним усиком прилепившийся к лопатке, а другимнырнувший в легкое. Но, знаешь, это же Фольдланд-Киле-фабрик. Юниты юбер аллес. Ну, встанет она на учет, по-моему, ей же лучше.
А ты? спросил Баль, поднимая фонарь.
Чтоя?
Ты почему не встал на учет?
У меняособая история, отмахнулся Искин. Длинная, безрадостная и полная цензурных вставок.
Баль хмыкнул.
Ну, да, только это у всех так.
Что, все бежали из Шмиц-Эрхаузена?
Баль побледнел.
Лем, ты не рассказывал
Я и не бежал. Просто, Генрих мой Отто, мне сорок два. А девчонкесемнадцать-восемнадцать. Или вообщешестнадцать. И онаникто. Она вряд ли, даже неосознанно, могла куда-нибудь вляпаться. Максимумфигурирует в общем списке, в котором: «Фольдландс штаатсполицай просит экстрадировать на родину следующих лиц, заподозренных в незаконном пересечении государственной границы» и так далее. Ей будет достаточно заполнить форму об угрозе политического преследования, и никто ее обратно не вышлет. Для меня же, мой дорогой друг, в противовес ей, Фольдландэто богатое на взаимное неприятие друг друга прошлое.
Ну, Лем, я же это виновато пробубнил Баль. Если ты говоришь, что надо, так я ей скажу.
И постарайся быть убедителен, наставил палец Искин.
Постараюсь, кивнул Баль.
И денег что ли Искин, порывшись в карманах, выудил несколько мятых банкнот в одну марку. Дай ей от себя и от меня тоже.
Лем
Дай, дай. Тощая же, как И вообщесрам один, сказал Искин, бросив взгляд на прозрачные трусики. Может, приоденется.
Я лучше ей на блошином рынке что-нибудь подберу.
Ну, или так. Все! Искин мотнул головой, показывая Балю на место у кровати. Вставай на точку, свети.
Руки мои, руки, со вздохом сказал Баль, поднимая фонарь.
Вспыхнул свет.
Протягивая пальцы к ловушке, Искин случайно задел сосок. Сделалось неловко. Он подсел ближе, жмурясь, окунулся в конус света.
Посвети девчонке на лицо.
Понял, сказал Баль.
Свет сдвинулся. Искин, сосредотачиваясь, зажмурился, накрыл ловушку ладонью с немеющими пальцами.
Холодно. Очень холодно. Больно!
Ах! Отдача от импульса, казалось, встряхнула внутренности. Искин дернулся, подбив затылком конус фонаря.
Лем
Держи! Выше!
А че ты дергаешься?
Биопак пробивает. Получал разряд когда-нибудь?
А-а.
Бэ.
Свободной рукой Искин, кривясь, встряхнул «Моллер», по экрану которого бежали серые полосы ряби. Изображение восстановилось. Колония под правой ключицей распалась, частью уже втянувшись в ловушку. Хвостик, уходящий в головной мозг, сиротливо обвивал сухожилие. Нет, что-то с хвостиком не так.
Искин хлопнул девчонку по щеке. Голова свободно мотнулась. Сквозь губы струйкой стекла вода.
А вот это плохо.
Лем
Голос Баля был испуганным.
Что? спросил Искин, оттягивая веко лежащей.
Она жива?
Тьфу на тебя! На всякий случай Искин прижал два пальца к сонной артерии девчонки и ощутил слабое биение. Фонарь погаси.
В номере несмотря на включенные ночник и плафон сделалось темно.
Так что? отступил, взмахнул руками Баль. Почему она еще не очнулась?
Там отросток, сказал Искин. Проводящие юниты с функцией субконтроля. Их замкнуло на текущую задачу, когда я разрушил колонии.
Он отлепил ловушку. Зеленый светодиод мигнул и погас.
А текущая задача?
Стазис. Для ввода оперирующей программы. Грубо говоря, искусственно вызванная кома. Видимо, какой-то рассинхрон. Если, конечно, это не самовольство юнитов. Они, как мы знаем, битые. Раньше глубокое программирование носителя начиналось с финальной стадии. Но
Искин спрятал ловушку в карман и с усилием потер лицо ладонями. Кисть правой руки предсказуемо ныла.
Это лечится? спросил Баль.
Да все лечится, раздраженно ответил Искин. В стационаре. С наноплоном и магнитонным ускорителем. Специалистами. Под стократным увеличением. Так, дай я подышу.
Он отодвинул Баля с пути и шагнул к окну, дернул защелку.
Шум ветра и далекие гудки электропоездов ворвались в комнату. С минуту Искин смотрел на не работающий светофор на углу, на мешки с мусором, сложенные горой на тротуаре, на пересыпанные песком вытертые полосы пешеходного перехода и одинокого, удаляющуюся вихляющей походкой в сторону Кронеберг-штросс человека.
Серое утро делало мир серым, и только небо отваживалось розоветь.
Лем произнес Баль.
Помолчи, поднял палец Искин. Мне надо подумать.
Я тогда сварю еще кофе.
Да.
«Акванова» последняя.
Искин не ответил.
Что можно сделать Вообще, можно ли?
Зашумел чайник. Обернувшись, Искин нашел Баля сидящим в изголовье у девчонки с ладонью у нее на лбу. Трогательно. Отец и дочь. Словно бы. А на самом деле Почему Баль все время ищет девчонок на стороне, интересно? Самоутверждается или боится нормальных отношений? Впрочем, в нашем ненормальном мире