- Безопасен только лишь один выход, - сказал Алонсо.Предлагаю довериться рукописи.
И, говоря это, он смело направился к провалу северного коридора.
И действительно, ничего с ним не произошло. Спокойно мы прошли за ним в очередную камеру, огромную словно собор Святого Марка, а высотойсловно собор Святого Петра в Риме. Помещение, похоже, доходило почти что до самой поверхности, так как у верха находилось маленькое отверстие, к сожалению, забитое настолько, что сочащийся через него свет походил на кружок вокруг Солнца во время затмения. Потому внутри полной тьмы не было, а только полумрак, которого вполне хватало, чтобы полностью оценить размеры камеры и ее оснащения.
- Может, заглянем в манускрипт?предложил Леннокс.
Прочитать там, куда не достигает взгляд, согласовать, куда не долетит птица, и увидишь множественность собственных лиц - прочитал я вслух текст тысячелетней давности.
Мы задумались над тем, как все это интерпретировать, когда ксендз Станислав заметил, что вверху, рядом с отверстием, сквозь которое проникает солнечный свет, имеется какая-то надпись.
- К сожалению, с этого расстояния прочитать ее невозможно, - сказал я.
- Погодите!воскликнул Алонсо.Когда я развлекался в Венеции, я выиграл в кости у местного оптикуса некий предмет, который сам он называл телескопом, который позволял осматривать Луну, а так же корабли на море. Оптикус писал о своем открытии самому Галилею, но тот не проявил особой заинтересованности, обещаяисключительно из вежливостичто когда прибудет в Серениссиму, осмотрит ту самую трубку с увеличительными стеклами. Я собирался его испытать, но сунул на самое дно дорожной сумки и совершенно о нем забыл
- А почему раньше не говорил?возбужденно спросил Дэвид.
- Говорю же тебе: забыл, но он до сих пор в моем багаже. Погодите, я быстро вернусь!
Мы остались втроем в том самом помещении. Приближаясь к стенам, мы могли увидеть, что, по древнеегипетскому обычаю, все они покрыты живописными изображениями, сохранившими свои краски до нынешнего дня. Еще я обнаружил многочисленные металлические пластины, отполированные слоно зеркала, которые я начал оттирать от многовековой пыли, не очень-то думая, а зачем вообще это делаю. Одна из пластин лежала наискось на самом средине пола.
Прошло довольно много времени, и я уже начал беспокоиться, почему Ибаньес не возвращается.
Еще более перепуганным был отец Станислав.
- А если он нас здесь оставит?спросил он.
- В Алонсо я уверен, как в себе самом, - успокоил я его.
- А я никогда бы не применил подобную формулировку, - вмешался Леннокс. Излишняя уверенность ведет к погибели.
Тем временем ибериец возвратился, неся волшебную трубку. Очень даже несовершенная и представляющая изображение не слишком резко, тем не менее, с ее помощью можно было прочесть сделанную по-гречески надпись, словно бы та находилась не на самой вершине свода, а на расстоянии вытянутой руки.
Впустите солнце.
- Отличное предложениерасширить отверстие. Вот только как мы могли это сделать?! - воскликнул я.Камень так высоко добросить нельзя!
- А для чего у нас мушкет!предложил Дэвид.
- А вы знаете, что как раз близится полдень, - отозвался, как мне казалось, без какой-либо связью с нашим диалогом, Алонсо.
Чуть позже я пришел к выводу, что те, кто запечатывал сокровищницу, оставляя самые различные затруднения, проверял уровень знаний будущих открывателей. Благодаря очередным заданиям, они могли установить, знают ли те компас, изобрели ли уже телескоп, пользуются ли огнестрельным оружием И, в зависимости от достигнутого ними уровня развития, допустить к какой-то части хранящихся здесь тайн.
Алонсо был самым лучшим стрелком в нашей компании, и это ему досталась честь выстрелить в темный круг, находящийся внутри надписи.
Раздался грохот, полетела пыль и обломки тонкой каменной скорлупы. И тут произошло чудо. Вовнутрь подземного зала попал вертикальный поток света. Сноп жара и конденсированных лучей стоящего в зените Солнца. Господи! Этот светящийся каскад, идущий по выбитой в скале расщелине, упал прямо на одно из зеркал, которое я только что очистил, отразился от него, падая на следующие и следующие металлические листы: удваиваясь, утраиваясь Это походило на чары, но было всего лишь чудесным размножением реки света. Не прошло и несколько ударов пульса, а подземный дворец был освещен настолько ярко, словно бы тут горели миллионы свечей.
Мы стояли: онемевшие, изумленные, подавленные и очарованные одновременно. Иезуит даже позабыл перекреститься, что обычно делал в подобных ситуациях. Другое дело, что нынешняя ситуация ни в чем не походила на какую-либо иную. Благодаря зеркалам, мы увидели не только всю каменную комнату, но и все рисунки в свежих, ярких красках, пускай вычерченных в египетской манере; но они столь живо обращались к нам, что им не хватало лишь звука и запахов; мы были способны поверить, что видим мир, существующий на самом деле.
Тогда я еще не видел знаменитого триптиха Иеронимуса Босха, изображающего Сад земных наслаждений, но я много о нем читал, а в Париже даже купил копию, сделанную неким анонимом, в которой было множество пропусков, зато передающую содержание необычного живописного творения. Только тот рай Босха был результатом выдумки, видения, сна или какого-то опьянения. А вот глядя на то, что было изображено здесь на стенах, невозможно было не верить, что это картина когда-то существовавшего мира. А можетвсе чаще мне приходит в головуеще будет существовать.
Картин здесь были многие сотни, возможнотысячи, сам я осматривал их довольно недолго, но они въелись мне в память столь сильно, что я уже не забуду их до конца дней своих, а если достанет времени, а я переживу нынешние испытания, напишу их по памяти в качестве знака и послания, направленного будущим поколениям.
Там были звезды, окруженные роями планет, которые, в свою очередь, сопровоздались спутниками; кометы с яркими хвостами и космические катастрофы, в которых одни звезды гибли в результате взрывови из них образовывались новые.
Были и люди, похожие на нас, возможно, покрупнее и красивее нас, но эти намерения вытекали, наверняка, из намерений художников. Эти люди шагали сквозь непроходимые леса и сражались с чудовищами, которых не придумало бы воображение ионийцев или ахейцев. Там можно было увидеть пресмыкающихся величиной с собор, с громадными телами и шеями, более длинными, чем у африканской giraffy, которую я видел в зверинце баши в Каире; а еще других, чрезвычайно зубастых, с небольшими лапами и громадной башкой. Были плавающие бестии, походившие на дельфинов с акульими зубами, и летающиес громадными перепончатыми крыльями и крокодильими пастями.
Неужто все это было только лишь плодом фантазии? В какой-то момент все греческие химеры, гарпии, тифоны, о которых я столько читал, показались мне убогой компиляцией различных механически склеенных, надутых до громадных размеров, и, тем не менее, неспособных к жизни чудищ. Тем временем, существа со стен были полностью реалистичными. Разбираясь в анатомии, я знаю, к примеру, что урод с двумя головами долго жить не можетздесь же я не находил каких-либо дефектов или элементов, не соответствующих всему остальному. Все это были фигуры животных, существующих на самом деле. Вот только, когда? Художники, рисующие эти фрески, представляли нам картины катастроф, наполненных извержениями вулканов, образующихся расщелин, заполненных кипящей лавой, проваливающихся в них скал и морских волн, величиной с гору. Представлен был и планетный шар, подобный нашему, хотя континенты находились друг относительно друга в ином положении, а осматривая края планеты, я не видел тех безбрежных льдов, скрывающих сейчас полярную Ультима Туле, или же разыскиваемой мореплавателями южной сушиTerra Australis.
Я шел дальше, осматривая прогресс той цивилизации, вздымающейся на вершины развития, о котором мы могли лишь мечтатья видел повозки без лошадей, подобно жукам заполняющие все полосы дорог шестерной ширины, многолюдные города, похожие на наши лишь сеткой улиц и площадей, кружащие повсюду в воздухе небесные суда без парусов, приводимые в движение неведомой силой.
Ниже настенных росписей я заметил прекрасно сохранившиеся сундуки, наверняка скрывающие пояснения к этим изображениями я представил себе все те книги, объясняющие, как исполнить мечты Икара и Фаэтона и позволить людям оторваться от земли, а так же, как сделать так, чтобы всево всяком случае, очень многочисленныежили словно боги в достатке, без болезней, среди вечного удовольствия.