Эрих Кох ехал в середине колонны, он уже пожалел, что решился сам проследить за разгромом дивизии русских, что прорывалась от границы. Его разведка доложила, что там осталось чуть больше полка, но грамотное руководство и дисциплина сыграли свою роль. Дивизия билась на удивление сильно. Да и сейчас они несут большие потери, хотя еще не приблизились к врагу. Русские вообще воюют не по правилам, эта дивизия давно должна была сдаться и прекратить воевать, а тут приходится снимать войска с фронта, чтобы заткнуть дыру. А эти снайперы, ужасно, как можно стрелять издалека, это то же самое, что стрелять в спину! Это не благородно, не по-рыцарски!
* * *
Бронепоезд пыхтел паром паровоза, что был посредине между бронированных вагонов. Двигаться он теперь не мог ни вперед, ни назад. Ребята Семёна взорвали все пути, осталось только захватить эту игрушку. Я сделался невидимым и, представив первый вагон с артиллерийским орудием, оказался там. Немцев, на удивление, оказалось там немного, двое сидели за пулеметами, и трое в артиллерийской башне. В течение пяти минут с помощью нагана с глушителем вагон был чист. Так я, переходя из одного вагона в другой, отстреливал фрицев. Оставшихся пришлось убирать из «Шмайсера», так как закончились патроны к нагану. После окончания операции я пустил красную ракету, и к бронепоезду ринулись отобранные солдаты, это были артиллеристы и пулеметчики. Саперы восстановили путь, благо рельсы и шпалы были на задней прицепной платформе у бронепоезда. И вот он, дав свисток, пыхтя, тронулся обратно, чтобы нанести удар по немцам, что наступали со стороны Выживки. Посадив корректировщика на колокольне в Малышево, что находилось между Ковелем и Выживкой, эшелон стал ждать фрицев. Как только немцы появились на горизонте, и корректировщик дал координаты, бронепоезд вздрогнул от залпа 75 мм орудий. Снаряды легли с недолетом, корректировщик дал поправку, и черные султаны взрывов накрыли колонну. Не зря говорят, что артиллериябог войны!
Взрывы выкашивали пехоту, уничтожали танки. Десяток орудий, что были на бронепоезде, работали очень рьяно. Несколько танков пытались отстреливаться, но корректировщик, направив на них огонь, быстро заставил их замолчать. Все дело испортили самолеты, которые вызвал командир разгромленной дивизии. Два звена «Юнкерсов» ринулись на бронепоезд, после первой же атаки был уничтожен паровоз и один из бронированных вагонов. Два спаренных зенитных пулемета, хоть и подбили один из самолетов, были тоже уничтожены, и самолеты заходили на бомбежку, как на полигоне. Бронепоезд был уничтожен, вместе с ним погибла и рота отборных ребят. Я сжал от бессилия зубы. Ну не мог я ничего сделать, не мог ничего противопоставить немецкой авиации! Тем более, вся зенитная оборона была в городе и возле защитных сооружений. А бронепоезд находился в 10 км от города. Оставив этот рубеж, я перенесся на восточный. Тут немцы, теряя солдат и технику, ползли потихоньку к Ковелю. В середине колонны я заметил генеральские машины. «Это интересно! Не мешает их пощупать!»облизнулся я. Дождавшись, когда они приблизятся ко мне, я, глядя в прицел снайперской винтовки, снял у обеих машин водителей. Колонна, и так еле движущаяся, встала окончательно после того, как встали машины руководителей. Генерал и Эрих Кох забрались в «Ганомаг» (бронетранспортерприм. автора), выгнав оттуда всех, кроме водителя и пулеметчика. Бронетранспортер время от времени двигался, следуя за машинами. Километра через два снова гремели взрывы, «стирающие» очередную группу немцев и их технику. Снова остановка, пока саперы и рота солдат не прочешут этот проклятый лес.
Лес стоял спокойный. Вековые сосны невозмутимо качали верхушками, не осуждая, и не одобряя обе стороны конфликта. Он был вне, над всеми причинами. Люди для него были как муравьи, такие же суетливые, вечно что-то ищущие. И до этого они пилили его, но теперь стали взрывать, загромождая дороги. Только сканируя мозг умирающего воина, старый дуб понялидет война, и он здесь тоже может чем-нибудь помочь.
* * *
Два дня назад.
Гауляйтер Эрих Кох прошелся по кабинету. Толстый ковер скрадывал его шаги, мешая ему думать. Две немецкие овчарки не отрывали от хозяина глаз, провожая каждое его движение своим взглядом. Лишь часовые застыли у дверей как манекены с автоматами на груди.
Эрих Кох размышлял, сегодня утром его вновь побеспокоил внутренний голос. Вначале появилась, как всегда, лютая злоба на весь мир, когда он готов убить любого, кого только встретит, но лишь потом в голове звучит предупреждение. Так и сегодня, голос предупредил, что появился «охотник» за его амулетом, чтобы он усилил охрану, так как если амулет пропадет, то и он погибнет.
Вызвав начальника охраны рейхскомиссариата, он потребовал усилить охрану и очистить город от всех неблагонадежных: «И вообще, мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца, и наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если до этого они на дороге пристрелят еврея, это будет как раз то, что мне нужно Надо насаждать среди них страх и ненависть друг к другу, тогда им некогда будет нападать на немецких солдат, они сами придут искать у нас защиты! Мынарод господ, и должны жестко и справедливо править! Я возьму из этой страны все до последнего. Мы должны осознавать, что самый мелкий немецкий работник расово и биологически в тысячу раз превосходит каждого из славян. Поэтому их, как сорняк надо искоренять, дабы очистить территорию для немецких колонистов!» (слова Э.Кохаприм. автора) присев в кресло, он вытер платком лицо, все же солнце жарило на улице хорошо, и взял в руки папку, что принес его адъютант на подпись. В папке находилось сообщение, что в гетто собрано более 20 тысяч евреев, и командир зондеркоманды запрашивает разрешение на проведение акции. Кох в углу листа написал: «Отобрать специалистов, остальных зачистить! Кох.».
Достав амулет, он полюбовался им. Золото тускло блестело на его руке. По краям знака Велеса шли древние славянские руны. Эрих чувствовал, как сила от амулета вливалась в его руку. Не раз и не два амулет спасал носителя от гибели, предупреждая его от опасности. Вот и сейчас он предупредил, что появился «охотник». Ровно и так хорошо охраняется, а сейчас тут и мухе не пролететь. Кругом патрули, гражданских вообще на улицу, где рейхскомиссариат, не пускают. Оттуда всех выселили, теперь только немцы живут, так спокойней. Амулет помог ему подняться по карьерной лестницев 32 года он был уже гауляйтером Восточной Пруссии, а также в 37 лет обер-президентом Восточной Пруссии, а теперь и рейхскомиссаром Украины.
Неожиданно зазвонил телефон, прервав его мысли. На том конце, захлебываясь и глотая окончания, дорожили, что уничтожена станция Малаховка, армадой русских самолетов она вместе с 18 эшелонами просто стерта с земли. Погибло более 600 военнослужащих, полностью уничтожен 26-й панцергренадерский полк дивизии СС «Дас Рейх», имеющий 66 PZ Kpfw III и 51 PZ Kpfw IV. Сгорело два эшелона с горючим, а это более 1100 тонн, уничтожен армейский склад авиабомб и крупнокалиберных снарядов, разрушены и уничтожены все станционные пути, стрелки, водокачки. О сроках восстановления пока разговоров не идет, сейчас согнаны военнопленные для разбора развалин и сбора неразорвавшихся снарядов. Территория оцеплена батальоном зондеркоманды.
Кох положил трубку, за такое упущение ему может сильно влететь, особенно, если Гейнц Гудериан настучит в Берлин. А он, конечно, настучит! Так как потеряли цвет дивизии, опытных танкистов, что прошли всю Европу, да и сотню танков, что сейчас нужны на Восточном фронте. А с него Гитлер спросит, строго спросит! Необходимо искать «козла отпущения», на кого можно списать всю вину. Лучше всего на начальника ПВО штурмбанфюрера СС Эрнста Крюге, благо тот погиб при бомбежке и не сможет опровергнуть обвинение. А когда расчистят территорию, надо будет съездить и поискать еще виноватых, но живых.
Вызвав адьютанта, он приказал составить рапорт о случившемся в Малаховке, с трудом выговаривая русское название, акцентировать вину на начальнике ПВО Эрнсте Крюге, который неграмотно организовал оборону станции, что способствовало русской авиации ее уничтожить. После чего приказал доставить к нему очевидцев бомбежки.
Это невозможно, герр гауляйтер! щелкнул каблуками его адъютант.