Мы договорились утром встретиться на пристани у парома и отправиться на тот берег как следует поискать выход кабеля, на том и расстались.
По дороге домой Джейк высказался на тему, что надо было стребовать аванс, я возразил, что я и так Дугласу должен за уроки русского языка, до которых дело и не дошло, и обременять себя еще долгамипо меньшей мере легкомысленно.
Дома оказалось, что Дугласа нет, но домохозяйка не видела в этом ничего особенного, Дуглас часто ходил по гостям, а потому мы с Джейком остаток вечера провели настолько плодотворно, как смогли: Джейк завалился спать, а я полулежа читал руководство. Потом вдруг оказалось, что сплю как раз я, а руководство читает Джейк, нагородив на столе из карты США ширму, чтобы свет лампы не падал мне на подушку. За окном бушевала гроза, Дугласа все еще не было. Я полюбовался какое-то время на просвечивающие сквозь бумагу очертания штатов, а потом решил, что спать больше не хочу. Однако отобрать руководство у Джейка не получилось. То есть, ему тоже уже надоело читать, однако и мне читать он не собирался давать. Зато у Дугласа нашлись нарды, и это было куда занимательнее чтения про телеграфные столбы. Пара игр ушло на выяснение разницы между русским и американским вариантами (где-то посреди второй мы вспомнили о гуляющем на воле Мэрфи и занавесили как следует окно, чтобы у него не появилось соблазна застрелить кого-то из нас через стекло), а затем Джейк проиграл мне подряд десяток игр, обиделся и заявил, что приличному квакеру в азартные игры играть не подобает, хотя видит бог, вся азартность была лишь в его темпераменте, потому что на деньги мы играть не могли за почти полным отсутствием оных.
И тут в окно постучали.
Мы разом замолчали и переглянулись. Джейк погасил лампу, а потом осторожно выглянул, чуть оттянув занавеску в сторону.
А! сказал он, явился! и решительно отодвинул штору. За окном под дождем стоял Дуглас, облаченный в макинтош, и показывал в сторону задней двери: открывайте, мол.
Пока Дуглас вошел, пока мы развесили в коридорчике плащ, пока Дуглас снимал свои мокрые башмаки, на полу в коридоре образовалась немалая лужа, и я торопливо подтер ее какой-то тряпицей, пока не увидала наша добросердечная, но помешанная на порядке хозяйка. Джейк тем временем снова зажег лампу и подсвечивал нам, маяча в дверях комнаты.
Какие новости? спросил Джейк.
Да никаких особых, сказал Дуглас. Говорят, Квотервилла видели в Кентукки, но это только говорят. А у вас что? он торопливо снимал промокшие до колен штаны.
Джейк в красочных деталях расписал, как мне прививали оспу и нашли место службы.
Это хорошо, согласился Дуглас, переодеваясь. Телеграфная компанияотличное место работы.
Я не знаю телеграфии, поделился я сомнениями.
Разберешься, махнул рукой Дуглас. Главное, зацепиться. Он надел свои любимые домашние тапочки и достал из жилетного кармана часы. О, как уже поздно! Джейк, сегодня ночуешь у нас, куда тебе по такой погоде. Я пойду посмотрю, может быть, хозяйка еще не спит
Да я на полу отлично устроюсь, сказал Джейк. И не в таких условиях жил
Но Дуглас все же ушел, а потом вернулся с кружком колбасы в руке.
Хозяйка давно спит, объявил он невнятно, прожевывая уже откушенное. Ничего, я тебе сейчас что-нибудь придумаю
Утром я едва не раздавил Джейка: наступил на него, потерял равновесие и чуть не рухнул сверху. Джейк высунул голову из одеяла и выразился спросонья так, как не подобает выражаться приличному квакеру. Дугласптичка ранняясидел за столом и чиркал пером по бумаге. К завтраку он обычно успевал написать мелким, но очень разборчивым почерком несколько страниц. А после завтрака выходил, как на службу, на прогулку по Майн-стрит и Фронт-стритсобирать новости, так что проводить меня до парома было ему по пути. Джейк увязался за нами: он с утра посекретничал о чем-то с Дугласом и, похоже, выклянчил у него какую-то сумму на расходы, потому что вдруг объявил, что поедет на пароме со мной.
Зачем? удивился я.
Драйден же сказал, что тебя надо оберегать, объяснил Джейк.
От убийцы майора Грина, напомнил я.
И от Мэрфи, уточнил он.
Джейку все равно нечем заняться, сказал Дуглас. Пусть пока поиграет в Пинкертона.
За твой счет, напомнил я.
Я с него потом как-нибудь работой взыщу, туманно пообещал Дуглас.
Паром уже был готов к отплытию. Норман нетерпеливо топтался у сходней.
Лейтенант Ирвинг, если не ошибаюсь? спросил Дуглас и представился. Я слышал о вас от майора Драйдена.
Уже не лейтенант, ответил Норман, пожимая ему руку. Уже совершенно штатский человек. Я тоже слыхал о вас от Драйдена. Вы в самом деле английский шпион?
Дуглас хмыкнул:
Вот уж точно не английский. Мои предки перевернулись бы в своих гробах. А что, Драйден привлекал вас расшифровывать мои очерки для «Стрэнда»?
Нет, просто консультировался, не считаю ли я их шифрованными записками. Я сказал, что не считаю.
Ты шпион? потрясенно спросил я Дугласа.
Нет, просто похож, ответил тот.
Да его чуть не повесили прошлым летом, сказал Норман. Генерал Грант не дал.
Мы с ним земляки, объяснил Дуглас. Он тоже из Огайо. И тоже шотландских корней. Моя мать из кентуккийских Грантов, и вроде бы, как говорят, какая-то отдаленная родня. Но я никогда не выяснял, так ли это на самом деле.
Какие страсти, пробормотал я.
Да уж, согласился Дуглас.
Почему паром не отправляют? оглянулся Норман. Неужели сломался? Давно уж должны дать гудок
Хы, вмешался Джейк. Да еще час паром здесь простоит, если не больше. Вон гляньте! Он указал в речную даль, из которой к Мемфису приближался пароход. Был он какой-то праздничный, обвешанный разноцветными флагами, на нем играла громкая музыка
Ну да, цирк, подтвердил Дуглас. Афиши в городе видали?
Полдня коту под хвост, поморщился Норман.
И в самом деле, в девятнадцатом веке, когда еще не было изобретено никакой записывающей аппаратуры, яркие зрелища надлежало смотреть живьем, иначе потом оставалось только пускать слюнки на картинки. И приезд в город цирка был именно таким зрелищем. Наверняка паром задержится, чтобы команда могла посмотреть выгрузку цирка.
Музыка и гудки подходящего парохода начала привлекать внимание горожан. Мемфисца, вообще-то, пароходом не удивишь, и музыка на пароходедело привычное, но яркие афиши, развешанные на улицах города, предупреждали, а потому горожане уже были подготовлены: на набережную прибежали мальчишки всех цветов кожи, а за ними подтягивались зрители постарше.
Пароход между тем подошел ближе к берегу, протянули сходни, и на берег, крутя сальто, жонглируя, изрыгая языки пламени выкатились циркачи. Они шумели, кричали, бегалии начинало казаться, что их раз в пять больше, чем на самом деле. Повели на берег верблюдов в разукрашенных попонах, медведей в куцых юбочках, тонконогих лошадей в перьевых султанахвсе щедро усыпано блестками, бусами, мишурой. Вывели слониху в узорном чепчике и с кабинкой на спине. Из кабинки две юные девушки, одетые настолько легко, насколько позволяли местные приличия, рассылали зрителям воздушные поцелуи. В роскошном перьевом уборе, в кожаных штанах с бахромой и с обнаженным торсом, расписанный красной и синей краской вышел, держа в руке томагавк, величественный индеец.
Дуглас при виде того индейца подался вперед и вроде как не поверил своим глазам. Чуть позже, когда шумиха с парад-алле утихла и циркачи начали расставлять на берегу шатры, зрители потянулись на пароход посмотреть остальной зверинец, а индеец бродил вокруг вроде бы без забот, Дуглас молча встал на его пути.
Хай, бледнолицый брат мой! радостно воскликнул индеец.
Какое, к чертям, «хай!», мрачно ответил Дуглас. Какое может быть «хай», если по всему городу в афишах написано, что ты вождь племени кайова? «Хай» говорят лени-ленапе, а кайова должен говорить «хачо!».
Все бледнолицые знают, что индеец должен говорить «хай», возразил индеец. Все грамотные, все читают Фенимора Купера. Он оскалился и с воодушевлением поприветствовал нас с Джейком и Нормана:Хай!