Социальное недовольство горожан очень высоко. Наполеона Третьего сложно назвать образцом благоразумного монарха, племянник старательно вляпывается во все возможные авантюры, подчас болезненно отзывающиеся для страны. Да и социальный строй в целом нравится далеко не всем.
Мне-то это зачем? Пробормотал попаданец, осознав выверты подсознания. Оно настаивало на своём, и Алекс решил продолжить турпоход. Просто потому что.
Есть возможность пройти по настоящим трущобам, не влипая в истории?
Я-то думал, когда решишься, хмыкнул Эдмон, раскуривая трубку, есть такая возможность, есть. Но недешёвая, надо будет людям проставиться потом в трактире.
Парижские трущобы оказались по-настоящему страшным местом.
Какие-то катакомбы, только что на поверхности, только и смог выдавить попаданец, увидев их с холма.
Катакомбы и есть, мрачно отозвался Эдмон, глядя в пустоту помертвелыми глазами и явно вспоминая что-то очень личное, там и под землёй живут. Точнее дажев основном под землёй и живут.
Вблизи трущобы оказались ещё страшней, куда там лондонским! Скособоченные, по большей части глинобитные дома, домики, сарайчики и постройки громоздились беспорядочной кучей. Какого-то намёка на улицы нет и в помине. Хаос!
Тамщель в заборе, здесьпройти можно прямо через кухоньку дядюшки Жоржа, тут вместе с троицей охранников нужно нырять в самый настоящий подземный ход.
Эдмон не преувеличил, именно под землёй и живут по большей части местные аборигены. Проходя по узким подземным ходам, с торчащими кое-где подпорками, попаданец постоянно видел какие-то отнорки. В некоторых горят тусклые огоньки и виднеются человеческие силуэты, занимающиеся повседневными делами. И дети!
Когда увидел первого из них, выглядывающего из какой-то крысиной щели, напугался страшно. Выходец из двадцать первого века даже представить не мог, что дети могут жить в таких условиях. Пусть насмотрелся уже в Лондоне и Нью-Йорке, но до сих пор такие тягостные картины царапали сердце.
Лужи под ногами, где дождевые и сточные воды смешались с мочой и помоями. Тяжёлый спёртый воздух, от которого покрываешься холодной испариной. Лица людей, провожающие их с безразличием или ненавистью в глазах. Беременные девочки-подростки с бутылкой абсента в руках, пьяные с утра.
Вот так и живём, с горечью сказал чичероне, покидая трущобы, по меньшей мере сто тысяч человек вот так.
Глава 6
Вернувшись в Берлин, Алекс распаковал багаж и в голос расхохотался: отложенная на развлечения в Париже тысяча франков осталось нетронутой. Вместо ресторанов, кабаре и вылазок в Булонский лес, лазил по парижским трущобам. О таком лучше не рассказывать, засмеют! Это надо же, посетить столицу Франции и не побывать ни в одном из знаковых мест!
Как там Париж? С интересом спросила фрау Шпек за ужином, когда за большим столом собрались все постояльцы.
Двойственно, честно ответил попаданец, прожевав колбаску, роскошь, конечно же, впечатляетнедаром европейская столица развлечений с претензией на столицу вообще. Но и нищета по контрасту впечатляет не меньше.
Бывал я там в юности, хорошо поставленным командным басом сказал фон Бок, пожилой юнкер, растративший всё состояние неудачными вложениями и кутежами. Ныне он жил только на остатки ренты и скромную пенсию бывшего военного.
Продолжать фон Бок не стал, флегматично жуя баранью котлету, так что после короткого перерыва снова начались разговоры. По вполне понятным причинам, вертелись они вокруг Франции и Парижа.
Вы как к французам относитесь, мой юный друг, если не секрет? Задал провокационный вопрос пожилой толстяк Максимилиан Шварц, торговый представитель угольной компании. Попаданец в пансионеединственный настоящий иностранец. Всех выходцев из немецких земель, куда пруссаки включали и чехов с венграми, здесь высокомерно считают подданными Пруссии.
Страна претендует на роль центра Немецкого Мира, и недавняя неудача в войне, с фактически отобранной победой, эти амбиции не затушила. Тот факт, что венгры грезят Мадьярщиной и претендуют на все земли, на которые хоть раз ступали копыт их коней, пусть даже во времена монголов, пруссаков не смущает. Не смущает и то, что многие немецкие земли не спешат падать в братские объятия, лелея независимость.
Я к ним не отношусь, отшутился Фокадан, сделав глоток сельтерской. Судя по смешкам, удачно.
А если серьёзно? Не унимался Шварц, наклонившись вперёд и зачем-то вытягивая шею.
Хорошо, Алекс подобрался и отложил столовые приборы, обведя присутствующих холодным взглядом, если серьёзно, то мне абсолютно безразличен конфликт Пруссии и Франции. Кто из вас правее, а кто левее, всё равно. Начнись сейчас война, я просто уеду продолжать образование где-то в другом месте. Что касается национальных предпочтений, то среди близких друзей у меня как французы, так и немцы, в том числе и пруссаки.
Хоть честно, выдавил Шварц, отстав наконец. Дальнейший ужин проходил в неловком молчании, прерываясь лишь короткими репликами о достоинствах того или иного блюда, да просьбами передать приправы.
Шварц со своей назойливостью и вопросами о политике за столом, пересёк некую черту в правилах хорошего тона. Но и попаданец ответил жёстко. В этом времени просто не принято вот, в лоб. Фразы о друзьях-французах и друзьях-пруссаках было бы предостаточно, а правила хорошего тона едва ли не обязывали Алекса добавить затем что-то комплиментарное немцам вообще и закруглить разговор сожалением о военном конфликте.
Хамоватый Шварц не первый раз устраивал такие провокационные разговоры. Не сдержался.
* * *
Брат-студент! Весело окликнул его Адольф на выходе из университета, где Алекс осведомлялся о расписании нужных лекций, давно тебя не видел!
Дела.
В Париже? С хитрой улыбкой спросил фон Нарбэ, опёршись на тросточку.
В Париже, кивнул Фокадан, отзеркаливая позу и ничуть не удивляясь вопросу. Студенческая среда достаточно разветвлена, а он не скрывал, что собирается во Францию, имущественные дела. На развлечения времени почти и не осталось.
Как тебе Париж?
Попаданец вздохнул еле заметно, все мало-мальски знакомые люди спешили задать один и тот же вопрос. По человечески это понятно, но до чего же надоело
Не очень, честно ответил Фокадан, поглядывая на срывающийся из тучи дождь, каких-то преимущество перед Берлином не заметил. Больше борделей разве что, да тому подобных заведений для прожигателей жизни, но и нищеты больше. Приехать на пару недель покутить можно, но вот жить там не хотелось бы.
Адольф кивнул удовлетворённо, что-то подобное он и ожидал услышать. Откровенно говоря, попаданца и Берлин не слишком-то впечатлил. Красивый город, этого не оспорить, но вот атмосфера какая-то чересчур военизировано-полицейская.
Страсть пруссаков к мундирампритча во языцех у всего мира. Не только полицейские или военные, но и почтальоны, учителя школ и гимназий, чиновники, служащие частных контор. Доходит до того, что какие-нибудь филателисты или члены шахматного кружка порой шьют себе клубные мундиры, сочиняют гимн и регулярно маршируют по улицам города к полному восторгу зевак.
Брат-студент, а не пойти ли нам в пивную? Бурш залихватски подкрутил усики, подмигивая Алексу и показывая на небо, с которого начали падать тяжёлые капли, пересидим непогоду.
Пивная проверенная, с перекормленными валькириями. Несмотря на дневное время, народу многовато, и почти все знакомы с Нарбэ. Пока со всеми поздоровались, минуть десять ушло.
Не злись, брат-студент, почти искренне попросил Адольф, когда они наконец-то уселись за столик, я и сам не рад иногда такой вот известности.
Кивок в ответ.
Ну вот и славно.
Воздав должное пиву и закусив традиционными сосисками, понемногу разговорились.
как ты относишься к студенческим братствам?
Равнодушно-положительно, после короткого раздумья отозвался попаданец, достаточно интересно, но я иностранец.
У нас всякие есть! Нарбэ аж подскочил возмущённо, Павелек вон из Богемии, Ласло всякие ребята есть.