Мишкины слова про поправку оказались сильно преувеличены. Да, самый кризис миновал, но дело особо не сдвинулось с мёртвой точки. Сознания я больше не терял, аппетит тоже. Но слабость никуда не делась. Как и приступы тошноты, и временами накатывающее головокружение. Пацан заявил, что при коровьей оспе полное выздоровление наступает не раньше, чем через полтора месяца. Это не могло не повергнуть в уныние, но по словам того же Мишки, окрепнуть я должен гораздо быстрее. По крайней мере до того состояния, при котором можно двигаться дальше. Только на третий день, после того как я пришёл в себя, мне удалось самостоятельно выбраться из шалаша и проковылять пару десятков метров до импровизированного отхожего места. До этого дня Мишка просто таскал меня на себе, когда мне приспичивало. Было жутко неудобно использовать его в таких целях, но на мой вопрос на эту тему, пацан сплюнул и заявил, что ему гораздо проще сопровождать меня, чем стирать одежду, да убираться в шалаше. Чем он в принципе и занимался в первое время, когда я лежал в отключке.
Короче, ещё неделю мы провели, не трогаясь с места. Хорошо ещё, что с погодой повезло. Ночи стояли по-летнему тёплые, днём тем более припекало, а дождя не было и в помине. Мишка каждый день уходил за провиантом, пропадая часа на два-три, а я отлёживался. Хуже всего в таком времяпровождении было полное, абсолютное ничегонеделание. Я уж молчу про все гаджеты, интернет и прочие блага цивилизации, которые разом стали мне недоступны. Можно было бы удовлетвориться простыми книгами. Пусть с устаревшими буквами и словами. Но у нас и такого не было.
Зато появилось время подумать о том, что я буду делать дальше. Дальшеэто когда, а главноеесли доберёмся до Питера.
Первый вопрос, он же основной: а с чего я вдруг решил, что вот так просто пойду и буду принят Ломоносовым? Кто я, и кто он? Да к нему таких ходоков тоннами ходят. И чтоон всех принимает? Был бы он ещё здоров, куда ни шло. А так ну, пришёл, пусть даже одарённый вьюнош в столицутак иди учиться. Чего сразу к Михало Василичу лезть? Было бы у меня что-то на руках, что-нибудь из моего времени, что могло бы послужить пропуском к учёному, ещё куда ни шло. Но ведь нет же ничего. Спортивная форма не в счёт. Мне бы девайсину какую. Хоть часы наручные. Эх! В общем, вырисовывается та ещё проблема. Зато, если мне всё же повезёт, и Ломоносов примет меня, выслушает и поверит какие перспективы открываются!
В те моменты, когда мысли сворачивали в этом, более приятном направлении, у меня сразу поднималось настроение, и я принимался мечтать. Прогрессорская стезя манила так, что захватывало дух. И забывалось, что основной целью свидания с учёным всё же была надежда, что он поможет мне разобраться с моей проблемой, и подскажет путь домой. Дом отступал на второй план. В мыслях я рисовал себя спасителем России, человеком, который сумеет вывести её далеко вперёд по пути научного прогресса. Что я Стругацких не читал? Да и современных авторов, столько понаписавших про попаданцев-прогрессоров.
О подробностях старался не задумываться, а то опять грустно получалось. Ну, допустим, расскажу я о легировании стали. А чем легировать-то? Можно и кремнием, его наверняка открыли. Возможно ещё и марганец. А про никель вообще слыхом не слыхивали. И как никелевая руда выглядит, я понятия не имею. Все мои школьные познания становятся тогда бесполезными. Ну, разве что всплывает в голове "Норильск-Никель". Только что там сейчас на месте Норильска? И это так, к примеру. С остальными металлами и присадками примерно та же картина. Поэтому я старался заранее не расстраиваться. Вот пообщаюсь с Ломоносовым, а там обязательно что-нибудь придумаю! Меня же никто не заставляет с лопатой и молотком строить нефтеперегонный завод, или гидроэлектростанцию. Главное выложить всё, что мне известно, а там пускай сам разбираетсячто применимо к этому времени, а что ещё пока подождёт. Лет двести.
В общем, в таком мечтательном безделье я проводил время в одиночестве. Потом появлялся Мишка, и мы начинали готовить ужин. Вернее готовил он, а я помогал в меру своих сил. Хорошо ещё, что язва на ладони затянулась, напоминая о себе раздражающим зудом и свежим шрамом. Но всё равно, Мишке я помогал советами, в основном, учитывая мою ограниченную трудоспособность. Однако именно на этой стезе мне представился случай попрогрессорствовать.
В какой-то день пацан приволок изрядный кусок свинины, купленный в деревне. Мяса было действительно много, килограмма два, а то и больше. Учитывая моё состояние, мы использовали его только для приготовления похлёбок. И то, по большей части Мишка приносил курятину, как более диетический продукт. А тут такой шмат. Ясно было, что употребить его до того момента, как он потеряет свежесть, мы не сможем. И вот тогда мне пришло в голову сделать шашлык. Благо винный уксус оставался в запасахим мальчишка обтирал мою тушку, когда я валялся с жаром. Котелок тоже имелся, раздобытый в первые дни нашего лесного обитания. И лук, и соль. Даже несколько головок черемши удалось найти по подсохшим былкам. Вот только перца не хватало. Когда я посетовал Мишке на отсутствие столь необходимой приправы, случилось чудо. Малец осторожно выудил из своих запасов горсть чёрных сморщенных горошков.
Да ты что! Это ж целое состояние должно быть! изумлённо смотря на пряность, проговорил я.
А, ерунда, отмахнулся Мишка. Раньше, говорят, да. А сейчас, дороговато, конечно, но не запредельно. А этот я вообще из дома несу.
Ну, тогда ладно, давай! я проинструктировал мальца о том, что мне понадобится перец в размолотом виде, а сам занялся разделкой мяса. С этим у меня проблем не возникло. Дома я часто помогал родителям в процессе приготовления этого популярного кушанья, и, в результате вполне освоил несколько рецептов жареного на углях "кое-что-на-палочке".
Мишка осторожно превратил некоторое количество горошин в требуемый порошок, после чего с сомнением стал наблюдать за моими действиями. Когда я дошёл до заливки содержимого котелка уксусом, он поморщился и спросил:
Ты чего это? Мясо же свежайшее. Ещё утром хрюкало. А ты его как тухлятину какую уксусом поливаешь.
Не дрейфь, Михайло! ободрил я. Всё путём будет.
Ну-ну, недоверчиво проговорил он, жалко будет выкидывать.
Видимо всё же азарт и энтузиазм, с которым я занимался кулинарным творчеством, удержал мальчишку от того, чтобы немедленно проверитьне начался ли у меня снова жар. А дальше началось и вовсе необъяснимое, с его точки зрения. Оказалось, что мясо надо было не жарить немедленно, а дать выстояться несколько часов. Пробурчав что-то про безумных потомков, Мишка отломил кусок краюхи, и начал в одиночку уминать его, всем своим видом выражая скорбь по безвинно загубленной провизии. Ладно, подожди у меня, сам же потом пальчики оближешь. Я прикрыл котелок свежесломанными ветками и откинулся на подстилку. Битва со свининой отняла все силы.
И всё же я оказался прав. Мишка, который остаток дня изображал обиженного бурундука, а потом и вовсе отправившийся бродить по лесу, подтянулся к лагерю, едва разнёсся аромат жарящейся на прутиках свинины. За прошедшее время я восстановил силы настолько, что мне хватило их для того, чтобы самостоятельно нажечь углей из сушняка, выстругать шпажки и соорудить примитивный мангал из ореховых рогатин. Разместив палочки над углями, я принялся бдительно следить за шашлыком, часто поворачивая их, пока с мяса не закапал сок, шипящий на углях, и распространяющий вокруг божественный аромат.
В какой-то момент, подняв глаза, я обнаружил приятеля, который, как ни в чём ни бывало, устроился на поваленной берёзе прямо напротив меня.
Ну что, будешь "тухлятину" пробовать? я протянул мальцу прутик с в меру прожаренным мясом. Мишка осторожно взял, принюхался.
Эвон как! судя по довольной мордастине, запах шашлыка только что успешно прошёл модерацию.
Мальчишка осторожно откусил кусок, прожевал. Я, чуть не подавившись голодной слюной, наполнившей рот, выбрал прутик для себя и последовал его примеру. Мясо получилось. Причём получилось отменно! Я, обжигаясь, снял зубами ароматный кусок и стал жадно его пережёвывать. Да, счастье всё же есть! Когда я расправился со вторым кусочком, заметил, что Мишка жадными глазами уставился на оставшиеся шпажки, которые я предусмотрительно сдвинул в сторону от углей. Усмехнувшись, я выдал мальчишке добавку. Комментировать, правда, не стал. К чему портить роскошный ужин? Вот только для меня эта роскошность быстро закончилась. Не успев расправиться с третьим куском, я почувствовал неприятную тяжесть в желудке, которая постепенно переросла в тупую ноющую боль. Спасибо хоть, что не очень сильную.