Капских буров, оставшихся верными британскому правительству, почти не трогали, руководствуясь то ли родственными чувствами, то ли какой-то иезуитской логикой. Чем аукнется такая политика, Бог весть, но зёрна сомнений и обид Бота посеял знатные.
* * *
Здесь, Феликс обвёл карандашом район со стороны Северо-Северо-Запада от Кимберли, дислоцируются британские войска, вытесненные Сниманом при начале осады.
Около он поморщился, растирая бедро и сел, опираясь тяжело на костыль, батальона, согласно предварительным данным, но могли пристать и разрозненные подразделения, подсчёт которых почти невозможен.
В усталом голосе звучит досада. Для человека, привыкшего к маневренной войне и опирающегося на самую активную разведку, все эти «около» звучат личным оскорблением. Но увы, не всегда бывает так, как хочется нам.
Хуже всего, выдыхает он, чуть ссутулившись, что в тех местах, помимо войск и ополчения, присутствуют и отряды из личной армии Родса. Щуку съели, да зубы целы, н-да Бойцы там отменные, штучной выделки, и если такие ударят вовремя в тыл, могут наворотить немало дел.
Угу я склонился над картой, пытаясь соотнести её с уже виденным, но получалось так себе. Котяра, без лишних церемоний плюхнувшись рядом, разложил кроки с пометками высот, ущелий и тому подобных нужностей, слишком небрежно намеченных на излишне масштабной карте.
Слушая его, делаю пометки в попытке сообразитьгде же может пройти достаточно крупный отряд, и как мне составить полётную карту, дабы не блуждать лишнее. Наконец, што-то начало вырисовываться в голове и на бумаге.
Вот как-то так, показал свои наброски Дзержинскому, если верить картам, то они не могут миновать эти точки.
Если, снова вздохнул Феликс, ухватив в кулак донкихотовскую бородку.
Угум обещать ничего не могу, если только проглядеть сверхунет ли их поблизости от Кимберли.
И то хлеб, согласился фехт-генерал, кивая вестовому, штоб приоткрыл полог штабной палатки. Тоже ведь казус с его генеральством. Полторы тысячи руснацких сабель в бой водит, а всё коммандер! Политика, штоб её. Верхушка местная к марксизму настороженно относится, н-да Звание генеральское Дзержинскому присвоили, когда совсем неудобно стало, и ропот в войсках пошёл.
Да! Пока не забыл, повернулся я к возмужавшему Коту, изрядно ушедшему в рост, не в службупередай моим, пусть устанавливают фотоаппарат.
Флешетты возьмёшь? поинтересовался друг, не одевая пока шляпу.
А пожалуй што, и нет. Горючего лучше под завязку, хочу охватить как можно больший район, заодно и какая-никакая, а картография. Пугалочек разве только пусть кинут в кабину пару десятков, может и пригодятся.
Обговорив ещё раз со штабными примерный район полётов, дабы в случае чего знали, где искать, пошёл мыться. Плещась под самодельным душем и морщась от собственной вонючести, яростно отдирал кожу намыленной мочалкой.
Блицкриг, оно канешно здорово с точки зрения военной, но толком ни помыться, ни пожрать, ни хм, посрать. Всё на бегу, всё галопом, да с выпученными глазами. Всем тяжко, а авангарду, разведке и логистам особенно.
Пообедаешь с нами? предложил Котяра, подавая полотенце.
Давай, яростно растираюсь чистой тканью, Только знаешь без этих штоб без лекций! В прошлый раз ложку в рот положить толком не дали.
Я уже смущённый Котяра показал сжатый кулак, выговор сделал и предупредил. Щи, а?! По-нашему, с говядинкой!
Щи в животе предвкушающе квакнуло. У буров всё больше мясо с мясом, а если официальщина какая-то, то изыски европейские. Оно вроде как и вкусно, но непривычное брюхо потом частенько бурчит, до конфузов иной раз доходит.
Поднявшись в воздух, сделал круг над Кимберлипо настоянию Снимана, ага! Летадлы мои не успели ещё приесться в войсках, и буров чрезвычайно воодушевляет видеть то, што есть у нас, но нету у врагов. Вроде как пролетел, помахал крылами, и сразу боевой дух вырос в разы. Хером, ага
Сверяясь с картой и раздражённо находя всё больше и больше ошибок, лечу, делая поминутно пометки. Благо, руль можно застопорить, пусть и ненадолго. Воздушные потоки для моей этажерки вполне чувствительны, постоянно корректировать приходится.
Получасом позже начинаю опасливо поглядывать на небо, где явственно собирается гроза. В горах это особливо опасно, а мне тем паче. Ёбнет молонья, и прости-прощай, белый свет, только комок огненный вниз полетит.
Всматриваясь вниз до рези в глазах, ищу подходящую площадку. А вот и она: ущелистая долина, поросшая по краям обильной растительностью.
Нос чуть вниз, и проваливаюсь мягко, с тревогой ощущая порывы ветра всеми своими крылами. Захожу на
выстрел! А потом ещё, ещё и ещё! Небольшой отряд из четверых мужчин при десятке лошадей ведёт яростную стрельбу, находясь аккурат на моём пути.
Рули вверх
но нисходящий поток воздуха с силой прижимает меня вниз с такой силой, што вся конструкция застонала жалобно. Резко снижаюсь, едва успевая удержать управление.
Ветер давит, и я с вытаращенными глазами и застрявшим в глотке матом, в пологом пике иду фактически на таран! Лошади разбегаются, да и людям как-то не до стрельбы!
Едва ли не в последний момент успеваю вытянуть рули на себя, пройдя чуть ли не по макушкам обстрелявших меня людей. Дальше лечу низом, опасаясь подняться над долиной. Там, наверху, уже рокочет гроза и сверкают молнии.
Продырявленное пулей крыло разлохмачивается на глазах, и я с превеликим трудом удерживаю летадлу, стремясь уйти как можно дальше. Несколько минут, и не в силах более держать аппарат в равновесии, нахожу относительно ровную площадку и сажусь, как по учебникам.
Пробежка с подпрыжками, и стойка шасси подламывается, я крепко врезаюсь бедром в ограждение кабины, ломая его и вылетая на каменистую землю.
Ах ты ж ё несколько минут ругаюсь в голос, собирая в кучу весь свой страх и боль, и только затем беру себя в руки. Встав не без труда, скидаю амуницию с исподним, и со свистом втягиваю воздух. По бедру будто врезали окорённым бревномссажена кожа до самого мяса, и хорошо ещё, што нога не сломана кажется.
С осознанием приходит ещё большая боль и желание упасть, ничего не делать, ждать хоть кого-нибудь! Приходят мысли о плене, и некоторое время я вполне серьёзно рассматриваю этот вариант.
А што? Награду за меня сулят немалую, притом не только Величество, но и всякие там спонсоры.
Потом приходит понимание, што почётный пленсильно не факт! Скорееобъявление меня военным преступником со всеми вытекающими. Или как вариантсразу вздёрнут, на месте. Для очень и очень многих я олицетворение врага. Разведка, бомбы, флешетты
Желание жить заставило шевелиться, и я захромал к ледатле.
« Хм а почему, собственно, к летадле? Правильно жесамолёт или аэроплан!»
Выкидываю из головы неуместные мысли, вытаскиваю из кабины всё нужное. Промыв рану крепченным ромом, щедро намазюкал мазью из аптечки и перевязал. Вроде как пусть нет пока полной уверенности, но рана не столь опасная, как показалось в начале. Болезненная, и даже более чем, но кожа скорее содрана скользом, чем продавлена. В противном случае, даже не потеряй я сознание от боли, ходить бы просто не смог.
Более серьёзных ран у меня нет, если не считать отбитого ливера, но ободран так, будто пытался отнять котят у дикой кошки. Промыв раны, поглядывая поминутно наверх, где в небе разворачивается вовсе уж инфернальная картина, спешу одеться и забрать из летадлы всё нужное.
Н-да покачав в руках деревянную кобуру маузера, разбитую скорее пулей, достаю пистолет, и
С-суки шиплю я совершенно по гадючьи! Ствол погнут и немножко смят, ёб
В последний момент удерживаю себя от истерики и начинаю спешно перетаскивать вещи повыше метров на двадцать, в длинную горизонтальную расщелину, узкую и неглубокую. С неба уже льётся вода, и я опасливо ожидаю ревущие буруны, в кои за считанные минуты может превратиться почти пересохший ручеёк на дне долины, то и дело пропадающий средь камней.
Сделав пару ходок, напоследок полусаблей нарубаю веток под жопу, и на этом всё. Следующие пару часов я провожу крайне неинтересно, забившись поглубже в расщелину, куда то и дело влетают порывы ветра пополам с водой. Сидеть так холодно, сыро и скучно, но утешаю себя мыслью, што снаружи ещё хуже. Утешается плохо, но снаружи и в самом деле отвратно. Мимо проносятся потоки грязной воды с ветками и камнями, а то и мелкими животными в бурлящих потоках.