В самом конце своего пути ты поймешь, что все те люди, которых ты намеревался связать, и так были объединены, и, не смотря на свои различные представления о мире, обращены они были к одной субстанции, которой является природа.
Сказанное Мореной навело журналиста на следующую мысль:
«Каждый из нас воспринимает свою жизнь, как первую и единственную в силу религии или незнания, и потому не пытается связать ее со своими прошлыми жизнями. Но все вместе они составляют вечность и не могут быть отделены друг от друга. Сознание человека блокирует память об уже пережитых событиях, разделяя вечность на этапы, но душа хранит в себе всю информацию целиком.
Страхсамое сильное чувство, потому все, что с ним связано, является первым, к чему сознание закрывает доступ. Но я решил перестать останавливать страх и дать ему волю. То, что он открыл мне в результате, было самым жутким событием, которое когда-либо случалось со мной. Но именно так я понял, что оно принадлежало моей первой жизни, и я вспомнил ее целиком».
Упиваясь своими воспоминаниями, журналист дошел, наконец, до самого важного:
«Мимо меня медленным, но ровным шагом проходили высокие, построенные в несколько шеренг люди. Одеты они были в длинные набедренные повязки и сандалии, на их шеях висели огромные амулеты с изображениями разных животных. Головы этих людей были побриты налысо, лица имели неподвижные черты. Когда они вдруг заметили меня и повернулись ко мне, я понял, что глаза их лишены век, потому они не моргают. Очевидно, что свет не мешал им, но жара была нестерпима, поскольку я видел, как пот струился по их могучим телам.
Я смотрел на них и думал, что они идут на войну, но заметил, что они двигаются к одному из своих величественных зданий, выполненных в виде пирамиды с прямоугольником в основании. Я прошел внутрь нее вместе с ними. Было темно, но люди зажгли факелы, что висели по периметру граней. И тогда я увидел по центру еще одну пирамиду, только не такую высокую и с более узким основанием, на этот раз представленным в виде многоугольника по общему числу пришедших людей.
Оказалось, что это было нечто вроде статуи. Чуть позже к ней принесли подношение в виде сосудов с водой и цветами. Каждый из людей встал в свой угол, я сделал то же самое, поскольку иначе один из углов остался бы незанятым. Удерживая абсолютно ровное положение тела, все одновременно стали произносить одни и те же слова, смысл которых мне был не понятен.
Это звучало столь монотонно и громко, что сразу начало отражаться от граней большой пирамиды. Люди продолжали повторы так долго, пока звук не поднялся к ее вершине. Тогда они изменили слова, и звук стал проникать в их амулеты, создавая резонанс с металлом.
Люди начали раскачиваться, не переставая произносить слова. Увеличивая амплитуду, они смогли наклониться до пола впереди и сзади себя и не потерять при этом равновесие. Их амулеты стали производить усиливающееся с каждым наклоном голубое свечение, что возникало за счет испаряющейся из сосудов воды. Достигнув апогея этого процесса, люди прислонили амулеты к своим лбам и направили их свечение в малую пирамиду. Она стала покрываться льдом, как и каждый амулет. Внутри большой пирамиды стало невыносимо холодно, но люди не спешили уходить.
Они стали произносить новые фразы, но уже не одновременно, а по очереди. Некоторые слова из них я даже смог разобрать, в результате чего смог воссоздать целые фразы. «Пусть на континенте вырастет ледник, который покажет им, что лишить душу влияния ума равносильно смерти физического тела. И пусть их первая смерть станет причиной потери их веры в душу».
После услышанного я понял, что эти людижители острова, или атланты. Они хотят привести к смерти и расколу своих врагов с континента. И тогда я сказал им: «Стойте. Вы не можете так поступить с ними».
Атланты все разом посмотрели на меня, и я почувствовал, что поступил непозволительно своему положению среди них. Я должен был бежать, но не мог. Тогда они снова стали проговаривать одинаковые слова, и тут я услышал звонкий гул. Когда он оглушил меня, я снова слышал его, поскольку он забрался внутрь моей головы. Это было ужасно. Но только так я осознал, что уже слышал его, и звук этого гула был тем самым воем, что преследовал меня в лесу, и теперь я понял, почему так сильно боялся его.
После этого я увидел, как монотонно говорящие люди двинулись в мою сторону. Не моргая, не производя никаких эмоций, они были похожи на оживших мертвецов. Я испытал сильнейший страх, хотя до этого мертвых людей ни разу не видел, поскольку смерть в этом мире еще ни с кем не случалась.
Я не мог противостоять им, поскольку они полностью поглотили мое сознание. Тогда я вспомнил о душе, зная, что такой силой они не обладали, и обратился к ней. Через мгновение я оказался в другом месте.
Я осмотрелся, и увидел вдали океан, посреди которого болтался остров, и понял, что оказался на континенте. Я обернулся и увидел молодую девушку, она говорила мне о том, что я спас их, ведь я сломал систему атлантов, придя сюда и лишив тем самым их одного члена. Я помню, как смотрел на нее, но сейчас я понимаю, что вижу ее не в первый раз. И теперь я знаю, где я ее видел».
Я вспомнил, как ты выглядела, когда мы впервые встретились в те давние времена, радостно воскликнул журналист, обращаясь к Морене, но через мгновение затушил свой восторг. Но ты ведь и есть та самая девушка, что трижды делала у нас с другом заказ, будучи в настоящей жизни. Ты и есть Правда.
Я пыталась донести до тебя Правду когда-то давно, потому в моем человеческом образе ты ее и запомнил, Морена указала журналисту на ошибочность его вывода, тем не менее, помогая ему выйти на верный путь. Попав в сказку, сложно признать ее реальностью. Все это время я была ведущей тебя и дающей подсказки царевной, но ты этого даже не заметил.
Журналист задумался и стал проговаривать свои мысли вслух:
Если же все это было сказкой, то ты, как царевна, являлась по отношению ко мне душой, значит я, как символичный царевич, представлял для тебя голос разума. И это означает, что каждый из нас должен пройти этапы своего развития в пределах данной сказки. Что касается меня, то мой путь мне известен, нужно лишь разобраться, какова цель твоего пребывания здесь.
На первый взгляд, ты сравнима с бабой Ягой по своей древности и отталкивающему внешнему виду. Роль ее незавидна, ведь она является для главного героя проводником в потусторонний мир. Но эти критерии в сказке всегда обманчивы. Ведь я хорошо знаю, что первоначальный образ ее как ведуньи и знахарки был искажен и низведен до зла, так же как и твой. Все это было сделано по одной причине: и мороз Морены, и жар Яги были страшны для людей и являлись напоминанием о произошедшей смене эпох, равной концу света. Со смертью же вы связаны лишь потому, что сами считаетесь мертвыми для других, как символ давнего прошлого.
Все это означает одно: то, что тебя, как и Ягу, можно обратить, вернуть в изначальное состояние. Сделать это могу лишь я, и ты знаешь об этом. Получается, что не только ты помогаешь мне, но также и я помогаю тебе. Если я буду нести в своем сердце Правду, то и ты снова сможешь нести свет.
Уверенный в своей значимости, журналист ожидал ответа Морены.
Тот, кто попадает в сказку, знает ее закон, сказала она, вопросительно посмотрев на него. Обнаружив меня, ты начал не с тех слов, что говорят избушке и бабе Яге, как и я ничего не сказала тебе про русский дух. А значит у нас другая сказка, не изменен лишь ее закон.
Что же это за закон? поинтересовался журналист.
Все та же Правдазакон, что действует во всех мирах, а так как сказкаих частичное отображение, то он действует и в ней.
Правдане только закон, но сила и оружие. Его чтят как люди, так и боги, потому что он был создан раньше всего. Если кто-то из людей отступается от негопроявляет неуважение к богам и старшим, пренебрегает благом своего рода ради личного благатот обречен на неизбежное наказание.
Когда люди жили по закону, мир еще не был поделен на извечно воюющих представителей добра и зла. Каждый человек жил так, как ощущал, но держал ответ за все свои поступки, зная, что они должны совершаться по совести. Сопоставление чего или кого-либо (богов, людей, событий) доброй и злой природе рассматривалось только как относительная черта, имеющая возможность сменяться на свою противоположность, поскольку в мире той поры было важно равенство, а не противостояние, и оно строго контролировалось законом.