Кажется, понятно, откуда в тайге запах гари. Пробурчал про себя Григорий, сожгли лихие людишки каначакову заимку. Искали там что, или самого Каначака ждали? Расспросить бы, да где ж их теперь поймашь
Побеседовал так сам с собой минуту, постоял, оглядывая окрестности, и быстро спустился к старику.
Каначак встретил его, молча. При этом он как дико размахивал руками и таращил глаза. Тише, мол, не шуми! И точно, стоило Григорию улечься, как внизу со стороны тропы, по которой они пришли, послышались голоса.
Федька, а тебе кто трепанул-то, что Каначак с золотом вернётся? проворчал недовольный мужской тенорок, ты, Федь, этого говоруна встретишь, так и за себя и за нас хлебало ему начисти. Три же дня тут как дурни просидели!
Начищу, Ванятка, начищу, за мной не заржавеет, отвечал ему солидный бас, уж я энтому дикарю ижицу по всей харе расплескаю.
Да, будет вам, мужики, начал успокаивать их третий, ну, не укараулили, мало ли, как оно бывает. Если шаман с золотом идёт, так его же и свои могли по дороге грохнуть. Золотишко ещё никому жизнь не удлиняло. Может и к лучшему, что мы Каначака не дождались. Грех эточеловека живого убивать за просто так
Ну, ты Егорка скажешь! уже затихая, засмеялся тенорок Фёдора, инородца убить, это не грех. Он же в бога не верует, с бесями дружит, чертям ворожит. Как есть наконец, речь слилась с шумом реки и стала совсем неразборчива.
Григорий с Каначаком молча поднялись к пепелищу. От природы смуглый, старый кам потемнел лицом ещё сильнее. Он ссутулился, сжался и даже будто стал меньше ростом. Ноги привычно несли его по знакомой тропе всё ближе и ближе к месту, которое ему особенно дорого. Григорий молча поднимался следом, внимательно всматриваясь в землю. Он уже заметил, что из троицы только один носил сапоги. Двое босы. У одной босой ступни не хватало мизинца.
Каначак заметил внимание своего спутника к следам. Остановился, оглянулся и вдруг усмехнулся:
Твоя, Ыгоры, не трать время, духам следы не нужны. Духи обижены. Духи сердятся. Ты думать, мне плохо, что мужики моя аил сожгли? Он ударил себя ладонями по бёдрам. Не-е-е-ет! Моя жалеть тех людей, что теперь без вины пострадают. Духи же не будут разбираться, сожгут деревню со всем народом и всё. Буду сегодня камлать, буду духов молить, чтобы простили этих дураков. А аил мы с тобой новый построим! Сейчас пойди и принеси какой-нибудь еды. Мне надо сил набрать, камлание много сил берёт.
А ведь я тебя сегодня от смерти спас! вдруг поделился озарившей его мыслью, Григорий. Если бы ты со мной не возился, а пришёл на пару дней раньше, то эти ухорезы тебя бы порешили. Судя по разговору, им человека прикончить, как высморкаться
Считай, если хочешь, что мы теперь с тобой квиты, усмехнулся Каначак. И хватит уже сидеть, болтать ты много. Только долго не броди, до заката надо успеть. Как солнце сядет, так надо с духами договариваться.
Действительно, Григорию удалось в ближайшей деревне свернуть головы паре куриц, да накопать в крайнем огороде прошлогодней картохи. Похоже, что хозяин сгинул где-то в лихолетье последних времён.
Довольный удачной охотой Григорий чуть не промахнулся мимо нужного распадка, а когда всё-таки нашёл нужный, не увидел там своего спасителя.
Вот же старый пень, с пониманием ругнулся он. Схоронился где-то дедок. Хрен его теперь найдёшь. Правильно, конечно, как теперь русскому доверять?
Дядька Каначак! негромко позвал он.
Ответа не последовало, и Григорий отправился в сторону сожжённого жилища.
Аил не столько сгорел, сколько сломан и загажен. Обугленные личины древних алтайских духов беспомощно глядели с земли, кругом летали пёстрые ленточки, помятые жестяные изображения странных чудовищ. Сизый дым ещё поднимался над сваленными в большую кучу жердями и досками, посреди которой стоял, воздев руки к небу, кам Каначак. Он стоял неподвижно. На мгновение Григорию показалось, что воздух над его руками формируется в какие-то неясные фигуры.
Тьфу, пропасть, сплюнул он тихо, так и в самом деле умом тронуться не долго.
Каначак, колдун старый, крикнул он уже достаточно громко, чтобы привлечь внимание, будешь курей сам готовить? Я ж не знаю, как там у вас у шаманов правильно.
Да, также как и у вас. В тон ему ворчливо ответил шаман, опуская руки и поднимаясь с колен. Духи готовы ночью со мной поговорить. Сердиты они, страсть! Особенно Эрлик. Его кукла совсем сгорел.
Закончив долгую речь, Каначак повернулся к Григорию лицом. Молодец, что двух курей поймал. Одну духам отдадим.
Шаман ловко отрубил голову одной из птиц и обрызгал кровью всё вокруг. Затем разрезал тушку на части и раскидал куски мяса по всем направлениям. Окровавленные руки мыть не стал. Наоборот нанёс кровавыми пальцами по лбу и щекам ярко-красные.
Ыгоры, ты на меня не смотри. Моя готовиться будет. Ты лучше займись едой. Отойди в соседний распадок, вырой яму в ней костёр запали. Курица в нём и запечёшь. Умешь птица в костёр печь?
Шуткуешь, дядька Каначак! сердито ответил Григорий, мальцом ещё научился. Картоху тоже испеку. Ты, тут смотри аккуратнее со своими духами. Мозги не потеряй! Привык я к тебе, старый Нравишься ты мне чем-то, а чем не пойму.
Григорий так и не дождался Каначака. Уснул на теплом лесном ковре из прелых листьев. Снились ему какие-то странные сны про медведя говорящего. Говорить-то мишка говорил, а вот что, Григорий так и не мог вспомнить. Были во сне и мухи большие и чёрные, и расколотые покорёженные деревья, и треск сорок.
Когда его разбудил Каначак, солнце стояло высоко, и жаркое гудение лесных насекомых обещало знойный день. Каначак выглядел свежим, насколько может быть свежим старик-алтаец, проживший всю жизнь в тайге. Кровавые полосы смыты. Длинные волосы расчесаны на прямой пробор и заплетены в короткие косички.
Вставать, Ыгоры, долго спать сёдни, Шаман усмехнувшись, ткнул загнутым носком чобота под рёбра. Сейчас вода закипать, чай варить, кушать будем. Духи много интересного говорить.
После такого количества снов Григорий чувствовал какую-то жуткую усталость. Очень хотелось умыться, смыть с лица ночные наваждения, но до воды далеко. Он подумал, что горячий чай из чабреца и иван-чая заменит умывание. К тому же снова разнылась рана. Григорий с трудом приподнялся и сел по-алтайски поджав ноги.
Дядька Каначак, а давай сегодня ты будешь главным по столу? проворчал Григорий, что-то мне сегодня не можется.
Зато моя больно хорошо ночь провёл! Бери кружку, пей! Я тебе толокна в чай намешал, сытно будет. Поправишься скоро.
Кам посидел немного, подождал, пока Григорий отхлебнёт из кружки мутноватой жижи и морщась проглотит её.
Духи мне сказали, что в Улале, у тебя брат живёт. Надо тебе туда идти. По пути, на речке Бия, есть урочище Кебезень. Многим шаманам оно берлогой служило. Место там не обычное. Я туда пойду. Хоть я и телеут, но кам, а для любого алтайского человека будь то телеут, кумадин или хоть тафалар, кам важнее чем родовое прозвище. Поэтому до Улалы с твоя пойду.
Григорий и Каначак быстро собрались. Впереди их ждал дальний и опасный путь.
Как ты в такой грязи живёшь? спросил удивлённо Григорий. Как не умер до сих пор? У тебя, наверное, вши с собаку
Грязь, грязь что ты понимать! сердито откликнулся Каначак. Кто смывать свой грязь, тот смывать свой удача! Так еще сотрясатель вселенной, великий Темучжин говорил. Духи не любят, когда их понапрасну тревожат. А чтобы в чистоте аил содержать, надо же всё туда-сюда двигать, он помахал раскрытой ладонью перед носом Григория.
На что Григорий тут же ответилНас ещё на фронте фельшар училчистота, говорил он, залог здоровья, а от грязи заводятся вши, которые переносят тиф, сифилис и «испанку». Вот, ты, дядька Каначак, даже не знаешь, что такое «испанка».
Твой фелшар плохой шаман! Даже не знать, что болезни не от вшей, а от духов обиженных. Духи силу человека забирают, душа его слабнет, и если душа тело оставит, то и человек помрёт. Каначак начал сердиться. Не нравится тут тебе, можешь идти куда хотеть! Пускай тебя поймают и застрелят, будешь ты чистый, но мёртвый.
Не сердись дядька Каначак, ты прав! Григорий понимал, что лучшего места, чтобы схорониться, ему и в самом деле не найти. Плохой у нас в полку был фельшар, только и знал спирт глушить. Будем жить с тобой в целебной грязи. Бани у тебя ведь тоже нету?