А в исполине уже произошли новые изменения. В середине каркаса появилось и стало разгораться розовое свечение, и чем больше оно распространялось к краям, тем темнее и насыщеннее делался его цвет, розовый, красный, темно-алый, и тем выше поднимался он над землей. Странный, кажущийся нелепым в своей хрупкости каркас из проволоки словно оброс тонким слоем цветного шелка, за которым штрихами начал проступать огненный абрис розы, полыхающий багровым. От белого там не осталось и следа.
Роза набирает цвет!крикнул Александр, разворачиваясь к редактору.Почему не гаснет?
Сан Саныч продолжал сидеть неподвижно, разглядывая Александра каким-то новым взглядом, будто видел его впервые и теперь хотел запомнить навсегда. Пару раз он почти готов был что-то сказать, но вместо слов только жадно и яростно затягивался сигаретой, подрагивающей в его пальцах. Тетрадь при очередном ураганном ударе соскользнула с его колен и упала на пол, шелестя страницами.
Единственный экземпляр Александр задохнулся, споткнулся о ножку кресла напротив, ощупью ухватился за сиденье, чтобы сползти по спинке вниз.
«Сашка, уйди с балкона»
«Обращаются к подсознанию, минуя слова, напрямую»
«В каком-то смысле их создаете вы»
На той стороне знали, а он все проглядел. Или в глубине души тоже знал, что у Сан Саныча не карие, а вот такие, темно-янтарные глаза, и просто не вспомнил в нужный момент, у кого видел похожую расщелинку между зубами?
Оставленный на парапете приемник Солонины продолжал транслировать на весь санаторий песню, и Александр, с легкой руки редактора освоивший немало французских слов, понимал почти все, что им обоим торжественно пела незнакомая женщина с авиньонским акцентом:
Je voulais vivre comme le temps
Suivre mes heures, vivre au présent
Plus je vivais, plus encore je t'aimais
Tendrement