Не ранен?
Кто вы? Гордеев говорил это, понимая, что произносит самую большую глупость, какую только можно выдумать в его положении.
Урядник Юдина, ваше благородие, особый взвод ночных охотников, насмешливо представилась лесная жительница.
Реальная Анастасия Юдина, 1902.
И прапорщика будто тюкнуло в темечко, а память услужливо вытащила из закромов прогремевшее год назад на весь Дальний Восток награждение героических казачек, защищавших Благовещенск во время восстания ихэтуаней, и слухи, что все они до единой приглашены императором в его личную охрану.
Не задели? Ну слава Богу! Отдохните, Ваше благородие, теперь мы повоюем
Только теперь прапорщик заметил, как слева и справа от него бесшумно появлялись и перемещались вдоль тропинки неясные тени, слышалось сосредоточенное сопение и клацанье передёргиваемых затворов.
Огонь по готовности! уже громче скомандовала кикимора и направила в сторону японского десанта сигнальный пистолет Вери. Ослепительно белый комок огня вытянулся дугой к берегу, заскакал по камням, зашипел рассерженной змеёй, и его недовольный голос сразу же заглушил дружный треск автоматических винтовок Федорова-Рощепея.
В то же время на острове Попова
По ступенькам КП экспериментальной башенной батареи береговой обороны буквально скатился казак, ошалело вращая глазами и судорожно хватая ртом воздух.
Господин капитан! Всё! Смяли нас! Охранения больше нет. Еще десять минут и японцы будут у орудий
Артиллерист забористо, по-морскому выругался, бросил на планшет карандаш и рывком поднялся с места, одновременно расстегивая кобуру револьвера.
Как же невовремя! Мы так хорошо накрыли Того! Сколько их?
Не меньше сотни! В основном с миноносцев, что на камни налетели. Было больше. Первую волну наши пулеметчики посекли, а потом по ним врезали с воды прямой наводкой, а англичане ударили в тыл, в окопы ворвались
Англичане? С чего ты взял? Откуда они тут?
Поручик пехотный сказал, до того, как убило его. Пароход ещё вечером шастал, вроде как германский, могли с него высадиться.
Ладно, потом разберемся Пошли, покажешь, откуда пойдут!
Они поднялись на контрэскарп как раз во время очередного залпа. Длинные языки пламени, вылетевшие из стволов и разорвавшие ночное небо, моментально ослепили, а грохот залпа заставил невольно присесть, оставив после себя нудный неумолкающий звон в ушах.
Вот там и там нехристи поднимаются, уверенно указал казак направление движения неприятеля. А по-другому и не получитсяскалы
Решение пришло моментально. Офицер нырнул в боевую рубку уже зная, как и чем встретит врага.
Никифоров! Слушай внимательно! Стволыв ноль! Развернуть на 30 градусов влево, ориентиродинокая сосна, правее два, зарядить холостым. Да, только пороховой заряд, и не жадничай! Огонь по красной ракете!
Точно такую же команду получила вторая башня. Стволы орудий нехотя отворачивались от вражеской эскадры и нащупывали новую цель. Треск ружейной перестрелки слышался всё ближе и вот на склоне, на фоне светлеющего неба появилась редкая цепь защитниковжалкие остатки двух рот прикрытия, в чью задачу входила противодесантная оборона побережья. В отступлении инфантерии с позиций артиллерист не видел ничего позорного, наоборот, удивлялся, что хоть кто-то остался в живых и более-менее организованно отходит после массированного обстрела главным морским калибром. Отступающие успели добежать почти половину расстояния до батареи, когда из-за откоса вымахнула и начала расползаться по небольшому плато темно-синяя волна военно-морских мундиров японского императорского флота. Вот они остановились, грохнул нестройный залп и несколько отступающих, будто споткнувшись, упали на пожухлую траву и больше не поднялись.
Капитан почувствовал, как у него повлажнели ладони при одной мысли, что пистолет может дать осечку и комендоры не увидят сигнал на открытие огня. Да нет, командир башни, прапорщик Никифоров, вполне самостоятельный и понимает, что делает и зачем. Должен сообразить А если не сообразит? Вот и он сам, вылез из под брони, кричит и машет руками отступающим
Японские матросы, сломавшие строй в предвкушении расправы над ненавистной батареей, превратившись в многоголовую и многорукую толпу, жаждущую крови, почти настигли беглецов и почти прорвались к орудиям. До них оставалось не более 30 шагов, когда с горы, господствующей над островом, взвилась в небо одинокая красная ракета, а в лицо атакующим плеснуло пламя из преисподней
В Ормузском проливе. 2 часа после начала боя.
Вот и все, Дмитрич, вздохнул поручик Жуковский, пара корабельных залпови нет батареи, только наше орудие и осталось. И корректировщиков накрыли.
Впредь нам, дуракам, наука, согласно кивнул фельдфебель, коли выживем, конечно. Об заклад бьюсь, они по вершине чисто для проформы вмазали. И правы оказались. Вдругорядь корректировочный пункт рядом с ориентирами не ставить, скромнее надо быть, вашбродь, скромнее. А то вон штабных, что в португальской крепости засели, еще издаля в пыль разнесли, тоже чисто для проформы. А это грех смертный: они ж безвредные совсем, чисто кошенята, а потому бесполезные.
И что сейчас предлагаешь, без корректировки?
Почему же без? Помните, флотские жалились, что у них кто-то малый дальномер спер?
Так это
А Чемоданов нашел. Под кустиком валялся, невозмутимо пояснил фельдфебель, не Чемоданов, само собой, валялся, а дальномер. Маленький Кузнецов с ним сидит вон в тех камушках, под мешковиной. И телефон для него Чемоданов в портовой конторе нашел, в Бондарь-Басе еще. Хороший телефон, американский, фирмы Белл. Так что считайте, вашбродь, а мы тут меры примем. Эй, болезные! Брезент поправить! Водой смочить! заорал он. Живо, живо, ишаки, банником обдроченным деланные! Чем меньше пыли, тем позже нас накроют!
Солдатики забегали, расправляя и прибивая кольями расстеленный перед восьмидюймовым жерлом брезент и поливая его грязной, пахнущей гнилью водой из здоровенной бочки.
Наводи, Дмитрич, вздохнул поручик, у тебя опыта побольше будет. Пару выстрелов успеем дать. А там
Надо три, вздохнул в ответ фельдфебель, чтобы для гарантии. Что за два попадем, не ручаюсь. Акопян! крикнул он.
Здесь, господин фельдфебель!
Бери Петренко, Чагина и Кузнецова-большого. Хватайте подмышку по картузу, к ним шашки динамитные, из тех, что от саперов остались. И зажигалки не забудьте. Добираетесь вон до тех камней, что в четверти версты правее и чуток пониже, пристраиваете меж камнями заряды, с интервалом шагов по двадцать между ними. Через семь минут поджигаете шнуры, на две минуты режьте, да поровнее, чтобы как батарейный залп выглядело. И ноги в руки. Держи вот, он протянул носатому фейерверкеру дешевые часы-луковицу, такие выдали всем унтерам пару месяцев назад. Тот отдал честь и рванул к дальнему блиндажу.
Мы, вашбродь, молчим, пока по вспышкам главный калибр не разрядят. По четырем-то они обязательно отработают, не побрезгуют. А потом им для перезарядки стволы по носу да по корме ворочать, потом обратно Две минуты у нас будет. Как они пальнут, так и мы. Мокрожопые-то проспали, как обычно, так что с утюгами этими, он кивнул на наползающую справа броненосную колонну, только нам и разбираться. Наводим не по головному, а по второму в колонне, у первого башни закрытые, не пробить. Все, добег черт носатый. Командуйте, вашбродь.
Дистанция шесть восемьсот шесть, скорость восемнадцать верст! заорал сидящий с телефонной трубкой у уха Чемоданов.
Дальномер у флотских в богомерзких милях да кабельтовых размечен, пояснил фельдфебель, приникая к прицелу, срамота! Кузнецову ажно табличку для перевода рисовать пришлось.
Поручик присел за бруствер, приложил к глазам бинокль, прикинул.
Упреждение девять тысячных, или полкорпуса. Угломер на шесть восемьсот! На сопровождение! Все от ствола! Воду приготовить! Стрелять после залпа по Акопяну!
Сопровождайте, черти! фельдфебель рявкнул на артиллеристов, занявших позиции у ворота горизонтальной наводки. Вот так! Крути влево, чуть быстрее Притормози во, так и вертите!