Новые, удлиненные снаряды не умещались в старые лотки и снарядные погреба, и если на черноморском «Потемкине» все же удалось модифицировать подачные механизмы, то во Владивостоке совсем было отчаялись перейти на новые снаряды. Выручила русская смекалка: носовые баллистические колпачки выполнили съемными, и башенные команды навинчивали их на снаряды непосредственно перед выстрелом.
Четыре всплеска поднялись вокруг головной «Микасы» уже со второго залпа: сеть береговых постов неустанно сообщала командующему броненосным отрядом Рейценштейну вычисленное по пеленгам местоположение и его тройки, и эскадры противника. Благодаря отработанной за зиму системе связи и гигантским двенадцатифутовым дальномерам на самих броненосцах, дистанция была определена точно.
Да, молодцы артиллеристы. Эх, было б нас хотя бы пятеро Мичман, сколько снарядов японцы уже в остров вколотили?
Виноват, господин адмирал, выкрикнул кто-то из крейсерских мичманов, внимательно наблюдавших за вражеской колонной. Японцы дают один выстрел в полторы минуты: видимо, по «Фудзи» с «Ясимой» равняются Восемнадцатый залп!
Считай, четверть боекомплекта у них долой. И ничего нашим башням береговым пока не сделалось, кивнул Йессен, наблюдая, как рядом с головным броненосцем вскипают пять белопенных всплесков, а на палубе начинает разгораться очередной пожар от попадания пятисотфунтового фугаса, шестого в залпе.
Берег-два: скорость японцев падает до двенадцати! отрапортовал еще один мичман. Поверх его светло-русых вихров пристроились массивные наушники с пористыми каучковыми шумоизоляторами.
Надеюсь, Николай Карлович тоже принял и не сплохует, пробурчал Йессен. Ага!
Видимо, полутонный снаряд с одного из броненосцев Рейценштейна попал в палубу японца по крутой траектории, пробив ее прямо над шестидюймовым казематом: броневой борт озарился вспышкой, и адмиралу показалось, что многотонное орудие, выброшенное из каземата силою взрыва, вошло в воду подобно торпеде.
Японцы ворочают вправо, последовательно! выкрикнул первый мичман.
Не понравился господину Того наш горячий прием. Не ждали они. На «Телефункене»передать Рейценштейну: бить по точке поворота!
Господин адмирал! отрапортовал через полминуты радист. Три японских бронепалубника попытались прорваться к бухте Подъяпольскому, отогнаны «Мономахом» и береговой батареей! Один, предположительно «Акаси», парит и отстает! Подводные лодки провели атаку, одна торпеда его достала!
И там самураи по зубам получили-с И смертничков наших с почином, да. Но мало, мало! «Мономаху» преследовать «Акаси», не дать бронепалубникам соединиться с основными силами.
Неужели Того так и уйдет? задумчиво пробормотал Серебренников. Сколько нам про самурайский дух говорили, про упорство японское Ну дабереговые батареи, которых он ждать не ждал, ну дабьем мы его с дистанции, о которой они даже мечтать не смели ЕСТЬ!
Очередной залп русских двенадцатидюймовок, нацеленный в точку поворота вражеской эскадры, оказался тем самым «золотым», какие зачастую решают исход боя: тяжелый снаряд попал во всего-то шестидюймовую броню развернутой в диаметральную плоскость для перезарядки башни идущего пятым «Фудзи», успешно пробил ее и высвободил энергию полного пуда тринитротолуола. Несколько секунд башня с глядящими вразнобой стволами курилась ядовито-черным дымом, а потом взмыла в небеса на огненной колонне взрыва.
Теперь, может быть, и правда уйдет, развел руками Серебренников. Глядишь, решит, что хватит ему.
Мало ему будет, мрачно промолвил Йессен, наблюдая, как уходит под воду японский броненосец и как остальные кренятся в повороте, стараясь не столкнуться с задравшим корму корпусом. Одногомало! Только за «Петропавловск» нам троих нужно взять!
Третий отряд японцев отворачивает от Попова! Уходят! «Токива» горит, идет последним! сообщил радист.
Миноносцам атаковать «Токиву». Радену идти под прикрытием «Соколов», затем сократить дистанцию до пятнадцати и атаковать полным залпом дивизиона! отреагировал Йессен. Все на одного! Хоть одна мина из двенадцати да попадет Мичман, радио на «Святителей»держаться не ближе восьмидесяти за японцами, обстрел продолжать! Все вниманиепервому и третьему отрядам, второй атаковать только при невозможности стрельбы по остальным! Из зоны действия береговых батарей не выходитьсъедят-с! В остальномдействовать по своему разумению. А мы постараемся утопить «Акаси», ну и еще кого из бронепалубников, если повезет. Слишком далеко они от своих оторвались, слишком нагло себя ведут. А наглость наказуема. Дадите двадцать один, Петр Иосифович?
С половиной, усмехнулся тот. Угля-то у нас не в полный груз, специально облегчались!
Взвыли вестингаузовские турбины, вращая генераторы General Electric, и русский крейсер словно бы взлетел из воды, совершая широкую циркуляцию на перехват оставшихся без поддержки японских крейсеров. Все его восьмидюймовки зашевелились в предвкушении грядущей мести.
В то же времяу Цапличьей лагуны
Шальной шестидюймовый снаряд, долетевший аж до противоположного берега Амурского залива, лопнул у прибрежных камней, подсветив фигуры непрошеных гостей. Японские сигнальщики пока не поняли, что потревожившие их русскиене воинская часть и даже не казачий разъезд, а всего лишь двое сотрудников русской контрразведки, один из нихфилер, выслеживающий связную майора Фуццо Хаттори, а другойприкомандированный к нему прапорщик Степан Степанович Гордеев, едва оправившийся после ранения, но выдернутый из госпиталя, как знаток японского языка.
Вот ведь беда, ваше благородие, прошептал филер, обратившись к офицеру по-старорежимному, следили за девчонкой, а тут целый батальон нехристей.
Максимумвзвод, автоматически ответил прапорщик, снаряжая последними патронами Маузер К96, именное оружие, вручённое лично полковником Потаповым в награду за похищенные из японского штаба документы. Эх, знал бы, что столько стрелять придётся, взял бы с собой вещмешок. У тебя как?
Филер крутнул барабан револьвера и грустно усмехнулся
Пусто
Тогда так, служивый, Степан вдруг засмущался, что второпях забыл даже спросить имя контрразведчика, бери обеих лошадок и намётомдо ближайшего поста или разъезда. Думаю, что наши уже увидели иллюминацию и сами спешат сюда. Ты им подскажешь, где искать гостей, а я пока с ними побеседую по-свойски.
Эх, Степан-Степан, прошептал про себя прапорщик, провожая глазами юркого не по годам филера, везёт же тебе на приключения. Из огня да в полымя. Кстати, насчет пламени Над заливом грохотало и сверкало непрерывно. В трех или четырёх местах занималось зарево. Казалось, что колесницы Зевса спустились с небес и раскатывали по волнам Золотого Рога и Амурского залива. Пора и нам пошуметь!скомандовал себе Гордеев, передернув затвор, и рывком бросил себя из-за спасительного укрытия вправо по прибрежной тропинке. Десять шагов, приглядеться, развернуться и сделать быстро пять выстрелов в сторону противника, на ходу изображая стрельбу пачками целого отделения. Потом такой же маневр в другую сторону. Ну вот, кажись и всё Теперь только кулаком грозить и камнями бросаться.
Кусты шевельнулись неясной тенью и под ноги разведчика упала галька.
Эй, солдатик! услышал прапорщик насмешливый девичий голос, живой?
Кто там? полушепотом ответил Гордеев, отбросив бесполезный маузер и судорожно схватившись за шашку.
Единственный, кто может спасти тебя от героической гибели.
Кусты еще раз чуть качнулись Прапорщик готов был поклясться, что никто к нему не подбегал и не подползал, только рядом вдруг материализовалась лесная кикимора. Во всяком случае, именно так рассказывала о них маленькому Стёпушке бабушка: мол, кикимора мала, тонка, с большой головой, длинными руками, короткими ногами, у неё выпученные глаза, мохнатые лапы, рожки, хвост, она покрыта перьями или шерстью. Ещё бабушка говорила, что Кикиморы обыкновенно невидимы, неугомонны, быстро бегают и могут общаться с людьми человеческой речью. Единственно, о чем умолчала бабушкаэто про оружие лесных жительниц. Существо, присевшее на одно колено рядом с прапорщиком опиралось тоненькой рукой о короткий кавалерийский карабин. Всё остальное совпадало. Большая голова, из которой торчали сухие веточки, мохнатая, будто покрытая мхом, шкура и глаза А вот они были вполне человеческие, смеющиеся и совсем не страшные. Но Гордеев увидел их не сразу, а когда кикимора легким движением руки откинула закрывающую всё лицо вуаль, наклонила голову и внимательно осмотрела прапорщика