Все эти абстракции не затмевали самого главного на сегодняшний день. Сейчас гребной флот, замыкая кольцо, возвращался в город Заславль в исходную точку, из которой он вышел в рейд два месяца назад. А это означало, что самая первая, литовская часть, летней военной кампании завершилась полным триумфом. Теперь мне предстояло двинуть свои силы на юг, захватив ставшие с недавних пор союзные волынянам ТуровоПинские земли, а затем «навестить» и само Волынское княжество.
Волок на Заславль прошли быстро, без каких бы то ни было помех и задержек. Ну, так ведь, как говорится, опыт не пропьёшь! На сей раз продовольственные склады Заславля ломились от всякой всячины. Перепуганное скорой, показательной расправой над чиновными подрядчикамирастратчиками, минское купечество оперативно закупило весь недостающий провиант.
К Минску гребная флотилия подгребла ранним утром. Первые мягкие лучи восходящего солнца несмело пробивались сквозь поднимающейся от воды туман, освещая мачты и антрацитовые корпуса многочисленных галер. Сначала перекликающиеся корабельщики, а затем и звон бряцающих оружием пехотинцев сходящих на берег разбудили весь сонный город.
Причалы были заняты дощаниками, перевозившими из Литвы вглубь смоленских земель всё новые и новые партии полоняников. Два покачивающихся на воде дощаника были под завязку набиты народом. Теснились в них в основном ремесленники и кузнецы, которых предстояло доставить к новым производственнодобывающим кластерам, формирующимся за Смоленском, в самых верховьях Днепра. Эти особо ценные полоняники находились на привилегированном положении, поэтому путешествовали не на своих двоих, а на кораблях, да вдобавок вместе с семьями. Из трюма доносилась тягучая заунывная песня, литовцы от тоски пели. По палубе расхаживали вооружённые стражники, набранные в данном случае из Смоленского и Дорогобужского отделений ГОПа. Отдельно от взрослых под рогожами разместились дети, несмотря на окрики ГОПников, вечно суетящихся и бегающих по палубе, заваленной всевозможными лохмотьями, овчинными тулупами, сарафанами и прочей одеждой, а также сундуками, бочками и горшками.
Изза наличия у причалов дощаников, для всех гребной рати места не хватило, большинство галер были вынуждены швартоваться на необорудованном берегу.
В Минске я встретил первых русских переселенцев, направляющихся своим ходом, в быстро пустеющие литовские землитак называемую «посошную рать», состоящую из отслуживших какоето время, но впоследствии демобилизованных пехотинцев, а также членов их семей. С ними путьдорогу держали и простые крестьянесмерды, пребывающие под началом этих военнообязанных «посошников». Смоленские, полоцкие и витебские крестьянские общины снимались с отчих мест целыми весями и даже вервями, получая в пути продовольственное вспомощевание из армейских складов. Вооружены они были, главным образом всевозможной не кондицией нашего производства и конфискованным вооружениемкопьями, топорами, булавами, шестопёрами, мечами, саблями и прочим. В выданных им телегах с запряжёнными в них лошадьми вместе с запасом провианта перевозился простеньких с/х инвентарь. Среди этих переселенцев встречались и ремесленники из числа закупов или вольного люда, прельстившегося обещанными налоговыми льготами во вновь присоединённых землях. Ведь русичам в Прибалтике предстояло обживать не только брошенные деревни с пахотами, но и обезлюдевшие города. Удалось выкроить время и пообщаться с руководством областного УВД, направляющего и организующего эти двунаправленные переселенческие потокис запада на восток и с востока на запад.
Надолго в городе не задержались. На восходе солнца галеры подняли якоря и отплыли. Минск стал быстро удаляться, таять в зелёных кронах лесов, только маковки церквей еще долго поблескивали на солнце.
Спустившись вниз по рекам Свислочи и Березине, мы попали в русло Днепра и по нему дошли до устья Припятипо обоим берегам этой реки располагалось ныне раздробленное на уделы ТуровоПинское княжество. Очень скоро на водной глади Припяти, широко и привольно катящей свои воды, галеры повстречали медленно идущие против течения грузовые дощаники из Смоленска с трюмами полными продовольствия и военных припасов.
Вообще, речное путешествие проходило благополучно. На ночь гребной флот причаливал к берегу, на кострах и полевых кухнях готовилась пища, а затем все заваливались спать до утра. Здесь на нас, в отличие от литовских земель, никто и не думал нападать.
Если простым пехотинцам приходилось весь день грести вёслами, а высадившись на берег разбивать лагерь и заниматься самообслуживанием, то я катался по рекам как «сыр в масле». Ей Богу, в Смоленске мне так никогда не доводилось отдыхать! Постоянные дела, разъезды по производствам, тренировочным центрам, опостылевший политес с боярами, общение с простыми мизинными людьми и целый ворох других забот и хлопототнимало неимоверно много сил, как физических, так и моральных.
Когда мы останавливались вне пределов населённых пунктов, гденибудь на обширных заливных лугах, то спрыгнув на берег, неспешно проходясь, я разминал затёкшие от долгого сидения мышцы. В это время мои телохранители разбивали шатёр, зажигали в нём свечи и накрывали стол. А я, размявшись, с другой частью телохранителей и кружащимися поблизости воеводами, иногда сам готовил шашлыки из маринованной баранины. Под начинающим багроветь небом мы все вместе собирались в шатре и весело поглощали дымящееся мясо, запивая его кто чем горазд. Спиртное я употреблял только после громких побед русского оружия, в остальные дни предпочитал квас. На вечерних посиделках говорили о делах минувших, строили планы на дни грядущие. Через часполтора все расходились, а я, накинув на голову и плечи москитную сетку, улёгшись на пуховик, незаметно проваливался в сон.
Сон заснувшего лагеря, вместе с часовыми, охранял древний, заросший бурьяном лес. А высоченные сосны молчаливо, слегка раскачиваясь от ветра, словно на волнах мачты корабля, казалось, всматривались в ночную даль, там, где никогда не спят только далёкие звёзды.
Попадающиеся в пути малые речные туровопинские городки, завидев нас, без боя открывали свои ворота, а их население всем скопом присягало на местных торгововечевых площадях, после чего, все расходились на церковные службы. А я со свитой направлялся в терем или боярские хоромы, в них устраивались пиры. Ни с местными боярами, ни с удельными князькамиизмельчавшими потомками князя Святополка Изяславича, никаких проблем не возникало, во всяком случае, мне никто не осмеливался перечить. Боярам, по большому счёту, всё равно, кто у них князь, а гонор и спесь местных многочисленных Рюриковичей жизнь уже и так давно пообломала. Причём это произошло ещё парутройку поколений назад, когда их прапрадеды из гордых князей, изза беспрестанного дробления уделов, превратились по своему статусу, положению в обществе, в нечто слабо отличимое от местного боярства.
Потомки князя Святополка Изяславича уже не первое поколение зависели от своих более сильных соседей. Поэтому неудивительно их поведение. Стоило им лишь узреть подплывающую к их городкам огромную судовую рать, как они безропотно отворяли ворота своих детинцев, не выказывая даже мысли о сопротивлении. Эти удельные владетели были подручными туровопинских князей, а опосредованно через них находились, в зависимости от политической конъюнктуры, в подчинённом положении от галицковолынских, черниговских или киевских Рюриковичей. Поэтому присягали и переходили под мою руку эти князья сразу, без какихлибо внутренних протестов и колебаний.
Но с Припятьскими столицами, крупнейшими городами Туровым и Пинском так гладко, как с их уделами, не вышло. Башенные ворота Туровского детинца и окольного города удалось снести направленными взрывами, заминировав их в ходе ночной вылазки. А затем на Туров прямо с галер обрушился десант. Впрочем, бои внутри города и детинца не приобрели затяжной характер, слишком неравны были противостоящие друг другу силы.
В полдень состоялся мой торжественный въезд в Туров, полностью покорённый всего лишь за несколько предрассветных часов. Въехал я в город на вороном коне с позолоченной сбруей, в блестящем воронённом доспехе, и в накинутом на плечи, по такому случаю, красном, расшитым золотом корзно. Меня сопровождал выглядевший не менее эффектно десяток всадников из личной сотни. Пехотные подразделения, выстроенные вдоль главной улицы, ведущей через весь окольный город в детинец, лишь завидев нашу кавалькаду, громко кричали «Слава!». Вдоль всего пути следования за спинами моих воинов ненавязчиво мельтешили туровчане, пытаясь получше разглядеть своего нового правителя.