Нет, не полковой, а местный, по фамилии Скрипник?
Ах, этот, протянул майор и махнул рукой, А бес его знает, мотается, должно быть, где-то.
И я даже знаю где. В плен он сдался, два часа назад.
Мне показалось, что Гаврилов даже не удивился. Посмотрел на меня и лишь пожал плечами, сказав пока загадочную для меня фразу:
Каждый спасается как может
Поразительное спокойствие!
А что тут скажешь? развёл руками майор, этого следовало ожидать.
Так вот, я его встретил, там, у домика. По полной форме, с планшетом. И нёс он немцам вот что
С этими словами я нагнулся и вытащил из-за голенища сапога слегка потрепанный листок, который и развернул, подвинув к сразу изменившемуся в лице Гаврилову:
Схема Восточного форта с пояснениями и списком вооружения. Полюбуйся!
Майор схватил аккуратно вычерченный план и поднёс поближе:
Да, почерк его, вне всяких сомнений
Кроме того, Скрипник похвалялся тем, что вывел из строя зенитный пулемёт. Не знаю, правда это или нет, но я бы проверил
Вороненко! багровея, гаркнул Гаврилов.
Дверь тут же распахнулась и в каземат ворвались пограничник вместе с одесситом. Судя по всему, они ожидали увидеть вражеского диверсанта, убивающего командира Восточного форта, потому что оружие держали готовым к стрельбе. Обнаружив нас, мирно сидящих за столом, парни, кажется, даже немного расстроились.
Пулей к зенитному «Максиму», проверить и доложить его состояние!
Будет сделано, тащ майор! бодро отрапортовал Вороненко и скрылся в полумраке коридора.
Силаев, вернись на пост!
Понял! кивнув, пограничник вышел.
Касаткин не проснётся от такой движухи? с интересом глядя на даже не шелохнувшегося начальника штаба, поинтересовался я у Гаврилова.
Нет, ему и артобстрел не помеха. Тут все такие, устали в край
В общем, политрук Скрипник перешёл с твёрдым намерением максимально облегчить немцам штурм форта. Сейчас, скорее всего, его допрашивают, так что с утра день может начаться с сюрпризов, предупреждаю майора.
И что ты предлагаешь? с затаённой надеждой в голосе интересуется у меня Гаврилов, Как мы вышли из положения в той, твоей истории?
Ну, самое главное, утром нужно убрать из казематов детей и женщин. Мы-то, ладно, у нас профессия такая, а им погибать незачем.
Куда убрать?
Дать в руки белый флаг, и пусть выходят.
Немцы их постреляют!
Немцы их не тронут, помотал головой я, наоборот: подумают, что гарнизон решил сдаться. После появления женщин и детей, будут ждать нас. Пока ждут, не стреляют. Раз не стреляют, бойцы не гибнут. Правильно?
В принципе, верно Что ещё?
А всё. Тут больше делать и нечего. То, как сейчас организована охрана и оборона, лучше не придумаешь. Остаётся только ждать.
Чего ждать? Подхода Красной Армии? Манны небесной? Чего нам тут ждать??? вскакивает из-за стола Гаврилов.
Спокойнее, товарищ майор! Не нервничайте. Ждать нам здесь 29-го числа, об этом я уже говорил.
Пометавшись по каземату, как тигр по клетке, Гаврилов, наконец, успокаивается и снова садится за стол напротив меня. Яростно растерев щёки руками, он спрашивает:
Что произойдёт 29-го июня? Чем закончится наша оборона?
Ответить я не успеваю, дверь распахивается и в каземат залетает запыхавшийся Вороненко, таща за собой какого-то бойца.
Вот, товарищ майор! Привёл!
Кто это?
Этот скользкий тип, пулемётчик. Захожу я к ним в каземат, а они установку четырёхствольную разобрали и сидят, лыбятся, вредители! У, контра!
Сам тыконтра, горлопан! стряхнув с себя руку Вороненко, боец представляется:
Рядовой Евстафьев, второй номер зенитной пулемётной установки М4!
Что там у вас произошло? Почему разобран пулемёт? интересуется Гаврилов.
На первом стволе пробит кожух, поэтому система охлаждения потеряла герметичность, пытаемся починить.
Когда обнаружили?
Да с полчаса назад, примерно. Начали стрелять, вроде как, немцы ползут, а тут такое
И чем кожух повреждён? Осколком, пулей? влезаю в разговор я.
Нет, обстрела-то ночью не было, да и дырочка маленькая Вроде как, гвоздём пробили, смущается Евстафьев.
Вы от пулемёта отлучались?
Нет, всё время при нём! Хотя
Ну, договаривайте! торопит бойца Гаврилов.
Приходил к нам комиссар Ну, политрук Скрипник, в смысле. Сказал, чтобы помогли коробки с лентами ребятам поднять снизу. Они там их патронами снаряжали. Ну, мы и пошли. Политрук у установки остался, сказал, присмотрит. А больше не уходили никуда
Ясно. Пулемёт почините?
Постараемся, товарищ майор!
Постарайтесь, Евстафьев, надеюсь на вас. Установка нам нужна как воздух! Этот пулемёт, сердце обороны! Идите!
Есть! чётко развернувшись через левое плечо, Евстафьев вышел.
Вороненко, свободен!
Слушаюсь! одессит прикрыл за собой дверь.
Вот ссука! грохнул кулаком по столу Гаврилов, как только подчинённые покинули каземат, Это надо же быть такой тварью!
Я был солидарен с майором, но свою вспышку ярости уже реализовал, вмазав политруку прикладом. К тому же, за битый час беседы я изрядно продрог, сидя в одних трусах среди холодных кирпичных стен. Пора как-то приодеться. Послушав ещё немного виртуозные матюки Гаврилова, я нашёл паузу в его выступлении, и сказал:
Михалыч, мне бы одежонку какую, пока я совсем не околел. У вас тут не жарко, однако.
Что? Одежонку? ещё не отойдя от гневного монолога, переспросил майор.
Ну, форму мне какую-нибудь можно сообразить? Да и перед личным составом как-то легализоваться нужно, что ли. А то сижу тут, за панибрата, с целым майором, вопросы задаю подчинённым Я, кстати, в прошлой жизни старшим лейтенантом был Намекаю как бы
Точно! Надо бы тебя приодеть, извини, не догадался сразу! Ну, с формой у нас всё в порядке, как-никак, склады под боком. Сейчас подберём. Старший лейтенант, говоришьзадумчиво глядя на меня, потёр подбородок Гаврилов.
Нет, по возрасту не подойдёшь. Лейтенантмаксимум. Да и то, в удостоверении фотография должна быть, так что этот вариант отпадает. Вот что, Иван: будешь сержантом.
Ну, хоть такпожал плечами я.
Да не горюй: зато, самым настоящим! Сейчас тебе и документ справим!
Майор шагнул к ящику из-под патронов, достал оттуда целую стопку каких-то бланков и печать. Я с интересом смотрел за его действиями. Гаврилов сел за стол, обмакнул ручку в чернильницу и начал писать. Закончив, помахал листком в воздухе, давая просохнуть чернилам, после чего дыхнул на печать и поставил оттиск на бумаге. Полюбовавшись на дело рук своих, встал и торжественно вручил свежесозданный документ мне:
Поздравляю с досрочным окончанием полковой школы младших командиров, товарищ сержант!
Служу трудовому народу!
Брови майора удивлённо взлетели вверх. Внимательно посмотрев в мои честные глаза, он усмехнулся:
Забудь эту фразу, потомок! Служат у нас сейчас исключительно Советскому Союзу!
Настала моя очередь удивляться:
Как же так?! Я читал историю, что до 23 февраля 1943 года военнослужащие отвечали «Трудовому народу!», а «Советскому Союзу!» уже после этой даты
Не знаю, что там ты читал, и при чём здесь 43-й год, но познания твои неверны.
Глядя на мой озадаченный вид, Гаврилов снизошёл до объяснений:
Вам, как младшему командиру, окончившему полковую школу, должно быть известно, что Приказом Народного Комиссара Обороны от 21 декабря 1937 года за номером 260, отменяется временный Устав 1924 года и вводится новый Устав внутренней службы, УВС-37. А в нём есть глава 3: Приветствие в строю и вне строя. Пункт 31 данной главы гласит, что, если начальник благодарит, то военнослужащий отвечает «Служу Советскому Союзу!» Ну что, запомнили, товарищ сержант?
Так точно!
Сейчас проверим! Благодарю за службу!
Служу Советскому Союзу!
Так-то лучше! Историк
Хмыкнув, Гаврилов добавил:
Ладно, давай, ознакамливайся пока с документом, а я на счёт формы распоряжусь. Вороненко!
Пока майор в дверях объяснял одесситу что и где из предметов обмундирования взять, я рассматривал выданную мне бумагу. Это был небольшой листок, примерно соответствующий нашему формату А5. Машинописный текст гласил, что это не просто бумажка, а Свидетельство об окончании полковой школы 44-го стрелкового полка. Всё честь по чести: выдано командованием 42-й стрелковой дивизии младшему командиру 4-й роты 44 с.п. тов. Алексееву И.М. в том, что он призван в ряды РККА в 1941 году в полкшколу. Окончил курс обучения полковой школы 20 июня 1941 года. Выдержав испытание в полковой комиссии на звание командира отделения по специальности «стрелок» с общей оценкой знаний «хорошо» и удостоен звания «сержант». Далее, шли подписи: командир полка майор Гаврилов, комиссар полка батальонный комиссар Артамонов, начальник штаба капитан Ширяев и командир роты младший лейтенант Сгибнев. Судя по всему, Пётр Михайлович был мастер расписываться за подчинённых, иного объяснения появления свежих подписей напротив вышеприведённых фамилий, у меня нет.