«Расцветали яблони и груши
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой!»
Прислушался. Тишина. Ну что же, времени ещё полно и песен я знаю много:
«Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла!»
Усилия мои не пропали даром: после четвёртого куплета, наконец, послышался хриплый голос, который поинтересовался:
Эй, певец! Ты кто такой и откуда здесь взялся?
Хороший вопрос, но объяснять реальное положение дел в данный момент, излишне, поэтому ответить постарался как можно проще:
Свой я! С Центрального острова!
В принципе, даже душой кривить не пришлось. Как-никак, больше двух суток просидел в Цитадели!
С Центрального, говоришь Один?
Как перст!
Ну, коли так, то ползи сюда!
Я бы с радостью, да, боюсь, срежет меня ваш пулемётчик вон из того каземата, что внутренний двор простреливает.
Гляди, какой глазастый! Ладно, жди пока здесь, а с пулемётчиками сейчас договоримся!
Пока неизвестный ползал «договариваться», мне пришла в голову очередная умная мысль. Заключалась она в том, что мой внешний вид может быть воспринят нашими бойцами с, как бы половчее выразиться, некоторой агрессией, что ли. Примут меня за немца, и всё: поминай, как звали, даже мяукнуть не успею. Поэтому, нужно срочно избавляться от формы. Как я раньше об этом не подумал? Но, лучше поздно, чем никогда.
После военно-полевого стриптиза, которого, я надеюсь, никто не видел, мой внешний вид кардинально преобразился. Чёрные трусы до колен, ремень и сапоги. На поясе, три фляги, штык и пистолет. Майку тоже пришлось снять, потому что немецкий орёл на груди выдавал Штирлица с головой. На всякий случай, оставил зольдбух Ланге, спрятав его в сапоге. Надеюсь, по-жёсткому обыскивать меня не будут. Прикопав форму со снаряжением тут же, в воронке, я стал ждать возвращения своего недавнего собеседника. Через несколько томительных минут, хриплый голос сообщил:
Всё в порядке, давай сюда, только без шуток! А то мы, люди нервные
Какие уж тут шутки! Иду! Встречайте!
Шумно выдохнув, я осторожно приподнялся из своего укрытия, с опаской глядя на каземат. Тишина. Перевалившись через край воронки, пополз вперёд, ориентируясь на то место, откуда, вроде бы, раздавался голос неизвестного красноармейца. Чёрт, да где он? Немцы исправно запускали ракеты, но даже в их свете я никого не наблюдал. Воронки, трупы, раздутая мёртвая лошадь Куда ползти? Ага, вижу! Справа от меня, буквально в паре метров, замечаю неподвижную фигуру в фуражке, которая держит меня на прицеле автомата. Здрасте!
Куда дальше? шёпотом интересуюсь у бойца.
Ползи до лошади, там встретят, не отрываясь от ППД, даёт ориентир обладатель хриплого голоса.
Забираю влево и оказываюсь на краю очередной воронки. Чьи-то сильные руки хватают меня с двух сторон и затягивают вниз.
Да он голый! вырывается чей-то удивлённый возглас.
Не голый, а раздетый! поправляю я неизвестного, пытаясь вырваться из цепкого захвата.
Ша, живчик! Веди себя прилично, ты в гостях! на меня наваливается всем телом кто-то тяжёлый, вдавливая в землю.
Да бл
О! Вроде, и правда наш! радостно констатирует тот, кто назвал меня голым.
Не мороси, Сёма: сейчас будем посмотреть, какой он «наш».
Меня бесцеремонно переворачивают на спину и начинают обыскивать.
Трусы оставьте, демоны!
Не ссы: моряк ребёнка не обидит! сопит в ухо напарник Сёмы.
Опа! А ремешок-то, немецкий, присвистнув, констатирует он.
Какой есть, огрызаюсь я.
Микола! окликает морячок бойца с ППД.
Всё в норме, Костя, он один! отвечает тот.
И это радует, что один. Братва, к нам в гости пришёл очень интересный персонаж! Сдаётся мне, что его будет очень рад видеть наш командир. Так что, придётся вам тут пока побыть с Сёмой вдвоём, без отеческого присмотра. Справитесь?
Давай, веди. Обойдёмся без тебя как-нибудь, «папаша», ухмыляется Микола.
А ну, пошли, фраерок, тыча в поясницу моим же «люгером» командует тот, кого назвали Костей.
С Одессы, что ли? интересуюсь у своего конвоира, больно говор у тебя своеобразный.
А что, земляков ищешь? усмехается Костя.
Почему нет? пожимаю плечами, Земляка встретить, как дома побывать.
С неё самой! Одессамама! Давай, топай, голодранец!
Куда идти-то?
Держи курс прямо, не ошибёшься.
Ну, что же: прямо, так прямо. Слева, внешний вал, справа, внутренний: куда дальше? В кирпичной стене чернеет прямоугольник дверного проёма.
Заходим! командует одессит.
Сразу за порогом расположился пулемётный расчёт, лежащий за уменьшенной копией ДШК. Я такой уже видел, правда, издалека. Что за система, хоть убей, не знаю. В нос бьёт запах лошадиного навоза: похоже, здесь была конюшня. Вспоминаю план, начерченный Скрипником: чуть дальше должен располагаться каземат с женщинами и детьми, потом лазарет, ещё пара отсеков и продовольственный склад. И, как раз за ним, помещение штаба, где сидит майор Гаврилов. Идти прилично, если, конечно, мы именно туда двигаемся.
Казематы на всём протяжении представляют из себя коридор, одной стороной обращённый в пространство между валами. С другой стороны, непосредственно отсеки. Валы соединяются между собой потернами, крытыми ходами, с бойницами по обеим сторонам. Сейчас мы, как раз, проходим мимо одной из них. Бойцов, кроме дежурных у амбразур, не видно. Тихо. Только из госпитальных отсеков доносятся крики и стоны. Проходим дальше. Так, здесь, судя по часовому и закрытым дверям, какой-то склад. Сдаётся мне, что меня точно ведут к командиру форта.
Красноармейцы, встречаемые по пути, с интересом смотрят на нашу процессию.
Шпиёна поймал, Константин? интересуется один из бойцов.
Командир разберётся, шпиён это или наш, пролетарий, усмехается тот.
Наконец, подходим к очередному каземату, у двери в который сидит пограничник. При нашем появлении, он поднимается и поправляет свою СВТ:
Куда?
Пригляди пока за мальцом, Андрюха, а я майору доложусь.
К стене! командует мне пограничник, снимая винтовку с плеча.
Послушно выполняю команду. Судя по всему, служба здесь поставлена как надо. Костя стучит в дверь и, после разрешающего «войдите», скрывается внутри. Буквально через минуту, вновь появляется в дверях и кивком головы приглашает войти:
Залетай, фраерок!
После полумрака коридора, щурюсь от неяркого света горящей на столе керосиновой лампы. Костя заходит следом. Оглядываюсь. Довольно просторный каземат, в центре стоит стол с лампой, чуть поодаль, в углу, ещё один, с телефонами. Интересно, с кем они тут связь держат? На столе лежит мой ремень с флягами и оружием. Сбоку, вдоль стены, две армейские металлические койки, на одной из которых кто-то спит, беззаботно похрапывая. Оперевшись руками на стол, напротив меня стоит невысокий, с густой чёрной шевелюрой, плотно сбитый командир. Вспоминая когда-то виденную фотографию, понимаю, что это и есть Гаврилов. Гимнастёрка с двумя шпалами в петлицах подтверждает правильность догадки.
Здравия желаю, товарищ майор!
Мне доложили, что Вы прорвались к нам из Цитадели? кивнув на моё приветствие, спросил Гаврилов.
Вам не соврали, дипломатично ответил я.
Ваше имя, звание, номер части?
Прежде, чем я начну отвечать на Ваши вопросы, прошу дать команду посторонним покинуть помещение, я показал головой на Костю, который стоял за моей спиной.
Хм, это что-то новенькое, удивлённо покачал головой Гаврилов, садясь за стол.
Информация, которой я располагаю, предназначена только для Вас.
Даже так? Лично для меня?
Совершенно верно. Поэтому, говорить буду только с Вами. Прикажите бойцу выйти.
Вижу, что майор колеблется. Попробую аккуратно надавить, главное, не переборщить.
Я настаиваю на этом, твёрдо глядя командиру Восточного форта в глаза, гну свою линию.
Слышь, ты, настойчивыйначал было за спиной Костя, но майор не дал ему закончить, оборвав того на полуслове:
Вороненко!
Я, товарищ командир!
Испытующе посмотрев на меня, Гаврилов, наконец, принял решение: