Василий Львович тоже был занят, по причине того, что «дорогой» племянник наконец переезжал в лицей. Как всегда, в самый последний момент выяснилась недостача чего-то самого нужного.
Наконец в субботу княгиня прислала «ответ» вдовствующей императрицы. Записка содержала всего несколько словпожелание удачи в предстоящем экзамене. Срочно созванный «совет» утвердил общее мнение, что ждать осталось не долго.
Так и случилось. В понедельник на моё имя в гостиницу пришло письмо о назначенной на среду комиссии. Радовались все кроме меня. Странно, но я от предстоящего ничего хорошего не ждала. И кто знает, была ли я права
Не ведаю, как обычно проходила экзаменация, но на мою собралась целая толпа народа. Хотя «бабушка» настаивала на своём присутствии, её не допустили. Поэтому Екатерине Петровне пришлось вернуться в трактир.
Не вижу смысла описывать те три часа, что меня поочерёдно опрашивали профессора. Скажу только, что всё было весьма неоднозначно. Многие мои ответы (хотя я и старалась не сильно расходиться с известным на данный момент) вызывали недоумения. Но что было самым неприятным для экзаменаторовя осмеливалась вступать с ними в полемику и отстаивать свою точку зрения. Рассказывала об опыте и якобы практиках, имевших быть в больнице. Что-то вызывало недоумение, а то и смех. Как оказалось, докторасамые закостенелые в своём уме люди. Хотя к основным знаниям они придраться никак не могли.
В конце, комиссии зачитали несколько писемпервое от господина Недзвецкого, которого впечатлили мои хирургические и патологоанатомические умения. А второе было отчётом Арнольда Викторовича, о проведённой мною операции. Как я позже узнала, Витольд Христианович подсуетился сразу после нашего отъезда. В этом правда была большая такая ложка дёгтя. Меня можно было обвинить в оказании врачебных услуг без надлежащего разрешения, но доктор несколько раз указывал на то, что случай был исключительный и меня «слёзно упросили родственники» и «это было христианское милосердие», иначе бы роженица не дожила до приезда врача. Он также напоминал о том, что в уезде не хватает персонала, и он надеется в этом смысле на меня.
Мнения, как всегда, разделились. Если не упоминать криков о том, что женщинам тут не место и мне следовало бы заняться вышиванием
Пусть лучше в повивальные бабки идёт! В N-ском уезде обучать некому.
Ну зачем же дадим диплом акушера, самое то с роженицами возиться
Ей операции проводить только под надзором опытного оператора.
Позвольте вы же видите её знания давайте признаем лекарским учеником и пусть получает опыт в губернской больнице. Если по прошествии двух лет не убежит заниматься балами да платьями и надлежащий отчёт начальствующего инспектора будет хвалебный, думаю сможет получить лекарскую должность.
Было несколько высказываний и полемик о том, что если сподоблюсь написать работы по «своим» опытам, о которых тут рассказывала, и смогу их подтвердить документальными свидетельствами, подписанными врачами больницы, то может через несколько лет и звание доктора заслужу.
Нашлись некоторые, припомнившие, что ябаронесса, а значит стремиться расти в классах мне не нужно. Дворянское звание у меня есть и так, а значит буду занимать место и мешать продвижению более, по их мнению, достойного для этого человека.
Правда, были слышны и слова о том, что медиков не хватает, пусть даже женщин.
На удивление, Яков Васильевич, присутствующий здесь ни задал ни одного вопроса и в обсуждение моей судьбы не вступал. В начале он смотрел на меня достаточно неприязненно, постоянно поглядывая на лежащий перед ним документ. Но к концу экзаменации взгляд его сменился на заинтересованный, но всё ещё довольно колючий.
Иван Иванович Мартынов, представляющий тут Министерство народного просвещения тоже молчал. Он вообще сидел наособицу, лишь время от времени что-то записывая в свою неизменную папку. Отношение его к происходящему понять было сложно, потому как лицо его совершенно ничего кроме скуки не выражало.
В конце концов обсуждение перешло в настоящий гвалт, и я просто перестала за ним следить. Чувствовала себя мышью, которую препарируют на столе с особым исследовательским интересом. В голове с болью пульсировала мысль, что надо было соглашаться на предложение Витольда Христиановича и спокойно получить должность акушера в губернской больнице. АмбицииЗло!
Не знаю сколько прошло времени, когда всё затихло, и я услышала голос Виллие, говорившего с заметным акцентом.
Баронесса Клейст, высокая комиссия, собравшаяся здесь признаёт ваши теоретические знания в искусстве медицины, хотя документов о вашем образовании вы представить не смогли. Также о вашей практике, кроме ваших слов, мы должны получить более весомые доказательства. Посему вы получаете должность «старшего лекарского ученика» с направлением в военный госпиталь Могилёва. После двухгодичной практики в оном, сможете претендовать на получение звания «лекаря». Все соответствующие документы вам предоставят в канцелярии академии.
Ну что сказать мне хотелось заплакать, но я медленно присела в реверансе и развернувшись гордо покинула зал. Боялась истерика накроет меня прилюдно. Перед входом академии находился экипаж с ожидающим Павлом Матвеевичем. Оказавшись внутри отпустила себя и разревелась.
Что случилось, Анна Викторовна? Они не приняли экзамена?
Ученик ученик лекаря, а только через два года практикилекарь, сбиваясь на хрипы и вытирая слёзы пробормотала я.
Ну так вроде это хорошо. Вы же за этим и ехали? Не так ли?
Вы вы не понимаете не понимаете лекаря!.. не доктора!..
Так а есть разница?
Я попыталась успокоиться и взять себя в руки.
Лекарьэто первая степень, получаемая студентами врачебного искусства. Студентами!!! слёзы опять полились из моих глаз.
После некоторого раздумья он ответил.
В принципе, я их понимаю. Документов у вас нет, опыт недоказуем. Заставить учиться в академии и заново прослушивать лекции по темам, на которые вы как я понял ответили, смысла тоже нет. И вот если они вам засчитали экзамен как теоретический и теперь направляют на студенческую практику, тут всё в порядке.
А как же степень доктора? я всё ещё немного всхлипывала.
Анна Викторовна, он аккуратно вытер мои слёзы платком, вы, кажется, забылись. Вы молоды, а докторскую степень просто так без выслуги лет не дают. Я боялся, что вам и врачевать-то не разрешат. А так скоро война, на ней Виллие тоже будет присутствовать. Не сомневаюсь, вы сможете впечатлить его вашими способностями! А пока в больнице опыта наберётесь, не всё же с крепостными в сенях
У гостиницы нас встречала целая делегация, во главе с «бабушкой». Пришлось поведать им «радостную» новость. Господин Рубановский тут же предложил это «отметить» в ресторации. Но Екатерина Петровна, с ужасом вспомнив столичные цены, предложила по-простому отобедать при трактире. На что все с удовольствием согласились. Кушать мне действительно хотелось.
Перед отъездом нам следовало нанести несколько благодарственных визитов. На моё письмо княгиня Долгорукова ответила приглашением на поэтический вечер в пятницу. Ну а в четверг ожидал граф Разумовский.
Всё тот же дворецкий проводил нас в кабинет Андрея Кирилловича. И тот опять был не один. Посредине кабинета стоял низенький и толстый мужчина с кудрявой копной иссини-чёрных волос длиной по плечи. Он бурно жестикулировал руками сопровождая это французской речью, почему-то в стихах. Рядом стоял маленький мальчик.
Сударь, вынужден повторить, что помочь вам не в силах. Более не могу уделить вам своё внимание. Как видите, у меня визитёры.
Проситель развернулся, показывая своё очень смуглое лицо с маленькими чёрными глазками. Пространная стихотворная тирада сопровождала его выход. Ребенок, которого он вёл за руку напоминал его самого, разве что был намного светлее.
Увидев неподдельный интерес на моём лице, граф поведал, что мы имели радость видеть князя Порюс-Визапурского, служившего при Коллегии иностранных дел, тоже внезапно решившего пристроить своё чадо в открывающийся Лицей. Но кроме того, что они безбожно опоздали с экзаменами, по правилам, лицеистами могли стать мальчики не младше десяти лет. Сыну же князя, Александру, было всего шесть.