Вызывали некоторые тревоги мои коммерческие способности. В прошлой жизни бизнесменом не стал, мало того, за что ни бралсявсе прогорало. Как проклятый. Хороший знакомый имел шиномонтаж, уехал в штаты и почти бесплатно отдал мне бизнес. Те же сотрудники, тот же управляющий, клиенты, но уже через три месяца я разорился.
А вот сейчас меня вели два ратника к большому двухэтажному зданию в центре детинца, где практически силой усадили на лавку и приказали ждать. И думать о коммерции, когда могут прямо здесь убить, по крайней мере, нелепо. Как-то быстро мысли перенеслись в сторону возможной казни. Что там? Четвертование, обливание водой на морозе, поспросят посидеть на коле. Последее вообще вызвало отвращение.
Еще через минут десять по неведомому повелению синхронно подошли с двух сторон, подняли, хотя я и сам бы поднялся, и повели в здание.
Здание было добротным, не смотря сто и дерево. Создавалось впечатление фундаментального строения, чего я еще не видел в этом времени. Бревна, размером больше моего охвата, лежали на мхе в стыках, являлись стенами. Поверху и по углам стен на бревнах была декоративная резба. Просторное помещение с колонами было оштукатурено и расписано растительными орнаментами. Пройдя большой приемный зал, по меркам концертных залов 21 века, так и не зал вовсе, меня повели дальше.
Мы вошли в комнату с большой печью. Было настолько натоплено, что ломило кости и сразу же начал обильно стекать по спине пот. В конце комнаты восседали двое. Один сидел на большом стуле, другой же на лавке у большого массивного стола. Кто это был, даже догадок не было. Видимо, местное начальство.
Кто ты? Обратился ко мне сидящий на большом стуле.
Рассмотреть его было сложно, факелы больше слепили глаза, чем давали возможности видеть. Когда же глаза привыкли, я увидел в этом человеке бывшего культуриста лет под пятьдесят. Когда люди, постоянно занимаются атлетизмом и после десятилетий бросают, становятся большими, но и обрюзглыми. Небольшой, но явный живот выпирал из-под богато расшитой рубахи. Но это был все еще могучий человек. Только выражение лица было брезгливым и отстраненным, что сразу же вызвало антипатии. Не люблю гримастничающих людей.
Мои же провожатые раздались в сторонукак бы демонстрируя, что судят именно меня.
Корней, сын Владимиравоеводы полабского. Чуть запоздало ответил я.
Воеводы? ухватился за слово главный клоун этого цирка и посмотрел на сидящего у стола человека, который и вовсе пересел так, чтобы я его не видел.
Да, мой батюшка был с немецкими рыцарями в землях сарацинов, где и сгинул, а я на Русь пришел, начал я свой рассказ, но был перебит.
Так ты сирый и рода на Руси не маешь? как-то обрадованно спросил сидящий на большом стуле.
А кто вопрошает меня, а сам не сказал свое имя, горделиво приподнял я голову, догадываясь, что может сейчас произойти. Если у меня нет рода, который встал бы на защиту, то можно и грабить.
Я княжий тысяцкий, а тут еще и Лукасотник городской стражи. Ты людей его забил, с раздражением и усилением голоса сказал представитель власти.
Убил я татей, а людей боярина Луки я не трогал, негромко, но с нажимом сказал я. Хотелось сказать про Войсила, вовлечь его, но придержал козырь. Думается, что сотня лесного охотника, который и вовсе непростой человек, действительно может повлиять на ситуацию.
Ты убил двух моих людей, Николу поранил, Евлампиячестного человека убилтать, проорал выбежавший Лука.
Так твои люди грабить пришли меня? Ты наказал им грабить сироту? кричал уже я по принципулучшая защитаэто нападение.
Как же здорово все перевернули. Теперь я и убийца, и самый злобный тать.
Пострелял всех из самострела, тать! продолжал кричать Лука.
Они пришли к моему скабру с мечами, топорами и луком. Погутарить пришли? Али меду налить? Тысяцкий я виру прошу и суда честного. Ты спросил Николу? Спросил Шимору, Милу взял в поруб? Она дала навет на меня. Остановиться в эмоциях было уже сложно. Накипело.
Меня несло. Они что на лоха нарвались? Разведут деды средневековые сироту, заберут все. И что я отдам так просто? Путь казнят, или что там нужно, но приговор потребую донести до народа. Молва и так узнает. Уверен, не я первый, кто с корупцией столкнулся в этом городишке.
Плетей дам, досыть гвалта! проорал тысяцкий и пристукнул по стулу.
Я замолчал. Позицию свою я высказал. Пусть думают, а придумают чтопопрошу рассказать о происшествии Войсилу.
В яме посиди! Думай! Виру дашь за забитых. Конями, да зброей и перцем два мешка и иди, подвел итог тысяцкий.
Тысяцкий, а князь прознает, что подарки ему ты за виру взял, так как? Напиши ему грамоту, что кони, что для князя в помет, ты и забрал за то, что татей я побил, уже выкрикивал я, когда меня взяли под руки сопровождающие и оттягивали их зала судилища.
Радушный хозяин
Интермедия 6
Василий Шварнович слушал своего десятника о происшедшем с Корнеем и злился. Рано, рано получилось. Тысяцкого и сотника городской стражи менять нужно, да так, чтобы великий князь как бы непричем. Юрию Всеславовичу по существу и все равно кто тысяцкий в Унже. А он хочет этот город сделать своим центром сбора всех вестей. Да спокойно новиков науке ратной, да разным учить. Не дадут же спокойно. Старый интриган хотел вначале вынудить к действиям Вышемира. Выбить его десяток, который уже под двадцать человек, так и полусотником станет. А земли этого похотливого вдовца, что и жену извел забрать или Божане отдать, как за виру. Извел Вышемир бабу свою, все ненасытный, а та как понесет, так и выкидыш, только вот Юрия и родилапервенец. Один и выжил. А тот бил жену, да всю злобу на ней и на сыне вымещал, что Бог не дает детей. Вот и померла она неизвестно, толи от очередного выкидыша, толи от побоев.
Расчет был на то, чтобы Вошемир стал действовать и напал на поместье Божаны. А тут уже новый хозяин и, если он отпор не даст, то придет грозный родич и поразит всех, а вирой земли возьмет, да выбьет самых разбойных ратников городской сотни. Нужно было только проследить, чтобы Божана жива осталась. Корней? Да спаси его Христос, но так нужно, коли и убьют. Для дела нужно. Да и чего хоронить парня раньше, может и сам отобьётся или спасется.
Сейчас же нужно его выручать. Это же надочетырех уложил, одного ранил, а сам ни царапины. Странный парень, но как бы сказали через восемьсот летперспективный.
Войсил дал распоряжение следить за парнем, и возле постоялого двора простоянно были его люди, но не успели помочь.
Гаврила, а пошто не допомогли татей бить? Твои люди были там? расспрашивал сотник.
Были, да не ведали, што вон у ночь пошел до саней. Ратники узяли бы на стрелы татей на выходе, оправдывался десятник. А воно вон как. Самострелом усех и болты собрал. Мы апосля гляделинема болтов!
А стражники были? спросил сотник.
Дык ушли воны, також не ошукали болты. То добрые воидесятка Лавра. Вот бы його на сотника? десятник вопросительно посмотрел на Войсила.
Поглядим ешо. И зараз Корней в порубе? спросил задумчиво сотник дальней сторожи.
Не, у яме был, а зараз дык на суд тысяцкому. Да там и Лука, быстро проговорил Гаврила, как будто сейчас поступит приказ. Десятник умел складывать факты и понимал, что затеянное дело и все приготовления, в которые так хорошо ложился фактор юнца, летят под хвост.
Лука. Вон виру за своих брать захоча, Маракуша, еле слышно, скорее рассуждения в слух, сказал Войсил. Подымай сотню, нехай прячуть ножи и будуть каля дединца. Мне конно Еремея и Филипа. Я к тысяцкому.
Еремея? Кхе! Добре, усмехнулся Гаврила.
Еремей был великаном. Его боялся даже тысяцкий. Этот молчун на спине быков носил, кожу руками рвал. Его топор половина ратников поднять не могут. Сотник явно шел к тысяцкому с угрозой. В дальней стороже такой воин вроде не нуженпримечательный, огромный, не спрячется. Казалось, что увалень, но он мало чем уступает другим ратником. Такого на десяток, но не умеет он командовать. Филипп же лучший мечник. С ним не могут сравниться ни один ратник городской стражи. Вот этот управлять может и его десяток уже пятнадцать войнов насчитывает. А ведь молод ещечуть больше двадцати лет. Вот это будет сотником.