Лакеи сняли импровизированные занавеси и вернули их на боковые стенки шатра.
Она так горевала, протянула Мари-Жозеф. Плыви ко мне, русалочка. Тебе не больно? Ты не ранена?
Русалка молча подплыла к Мари-Жозеф. Та выпустила рыбку в воду. Русалка метнулась к ней, схватила ее перепончатыми руками и проглотила не жуя.
Какая она проворная!
Но, несмотря на все свое проворство, попалась в сеть.
Мари-Жозеф бросила ей еще одну рыбу. Русалка с силой ударила хвостом, наполовину выбросилась из воды и схватила рыбу прямо в воздухе, а потом снова нырнула в фонтан, хрустя рыбьими косточками и плавниками.
Но ты же говорил, что тогда они совокуплялись, от страсти позабыв обо всем на свете
Я не хочу обсуждать это!
Под поблекшим загаром стало заметно, как Ив вспыхнул до корней волос.
Но
Я не буду обсуждать со своей сестрой, только что вышедшей из монастырской школы, блудодеяние, даже совершаемое животными!
Резкость Ива удивила ее. В детстве они обсуждали все. Конечно, в детстве они ничего не знали о блудодеянии, людском или зверином. Может быть, он и до сих пор ничего не знает и его смущает собственная неосведомленность, или, наоборот, знание истинной природы совокупления испугало его так же, как в свое время в монастыре и Мари-Жозеф.
Она поймала последнюю рыбку и протянула ее русалке на ладони, без сачка. Русалка подплыла и замерла в нескольких саженях от нее. Рыбка забилась в ладони у Мари-Жозеф.
Ну, плыви сюда, русалочка, милая русалочка. Смотри, какая рыбка.
Рррыбка, выдохнула русалка.
Мари-Жозеф ахнула от восторга:
Она разговаривает, как попугай!
Она выпустила рыбку прямо русалке в руки. Русалка с хрустом прожевала ее и нырнула в глубину.
Я приучу ее
Сидеть тихо? спросил Ив.
Не уверена, задумчиво сказала Мари-Жозеф. Вот если бы я знала, что́ ее печалит. Она так горевала Я сама чуть не расплакалась.
Если бы ты расплакалась, никто бы и не заметил. А вот плач русалки докучал его величеству. Пойдем, нам пора.
Пока Мари-Жозеф собирала в ящик принадлежности для рисования, он закрыл дверцу на цепочку и запер на засов. Она достала из-под стопки листков тот, на котором зарисовала голову русалки с нимбом из стекла и золота.
А это что? Откуда взялось стекло? И позолота?
Не знаю, должно быть, она нашла в фонтане разбитую бутылку и отслоившиеся листики позолоты со статуй.
Их положила туда живая русалка? Для этого она и убегала вчера ночью? Но зачем?
Ив пожал плечами:
Русалкикак вороны. Тащат к себе все, что блестит.
Похоже на
Ни на что это не похоже.
Ив вырвал листок у нее из рук, скомкал его и поднес к огнепроводному шнуру. Бумага загорелась. Нимб вокруг головы мертвого водяного почернел и съежился. Ив бросил рисунок Мари-Жозеф в плавильный тигель и сжег.
Ив!..
Он только улыбнулся:
Пойдем.
Он взял ее руку, положил на сгиб своего локтя и повел ее прочь из шатра.
За их спинами русалка негромко пророкотала:
Рррыба
Глава 6
Мари-Жозеф просунула руки в проймы нового придворного роброна, который Оделетт держала, присборив, у нее над головой.
Увидев этот чудесный синий атлас, украшенный серебристыми кружевами, Мари-Жозеф тотчас перестала жалеть об испорченном желтом шелке. Это платье принесла одна из служанок Лотты; Оделетт совершила небольшое чудо, ушив его и обновив отделку.
Корсаж на китовом усе и юбка плавно скользнули вниз, скрыв рубашку на тонких бретелях, корсет, чулки, парадную нижнюю юбку и юбку исподнюю. Оделетт застегнула крючки, отвела полы, чтобы приоткрыть парадную нижнюю юбку и ловко расправила оборки.
Мари-Жозеф испытывала к Лотте несказанную благодарность. Подарок мадемуазель позволял ей присутствовать на приеме в честь папы римского, одетой как подобает.
Мари-Жозеф гадала, разрешат ли ей приблизиться к папе и поцеловать его перстень. Конечно нет; этой милости удостоятся лишь избранные придворные. И все-таки она увидит его, а она ведь на это даже не надеялась, так как визит папы во Францию был чем-то неслыханным.
«Он добр, думала она, он добр и свят. Когда его святейшество и его величество заключат перемирие, они исцелят мир от всех бед и всякого зла».
Оделетт внесла новый фонтанж, украшенный остатками тех кружев, что пошли на платье, и несколькими последними лентами Мари-Жозеф.
Ты не успеешь его на мне заколоть, посетовала Мари-Жозеф, а не то я опоздаю к мадемуазель.
Оделетт с неохотой отложила замысловатый головной убор и причесала Мари-Жозеф совсем просто, украсив ее волосы одним-единственным искусственным камнем.
Оделетт вздохнула.
Вот если бы король пожаловал вам настоящий бриллиант, мадемуазель Мари, сказала она. Ведь всем известно, что у вас нет ничего, кроме фальшивых украшений.
Всем известно, что у меня нет денег, сказала Мари-Жозеф. Если у меня вдруг появится бриллиант, все начнут судачить, откуда он взялся.
Но они же все занимают деньги: у короля, друг у друга, у торговцев. Занимают и глазом не моргнув.
Оделетт опустила пуховку из овечьей шерсти в баночку с пудрой. Она хотела бы припудрить своей хозяйке обнаженную шею и декольте, но потом передумала.
Нет, задумчиво произнесла она, иначе пудра скроет голубоватые вены и никто не заметит, как вы белы.
Поднялось целое облако мучнистой пудры. Мари-Жозеф чихнула.
Хорошо, согласилась она, значит, я и так достаточно бледна.
Тогда Оделетт припудрила себе лоб, щеки и шею, испещрив безупречно гладкую смуглую кожу белыми пятнами.
Высамая красивая женщина при дворе, сказала Оделетт. Все принцы поглядят на вас и скажут: «А кто эта прекрасная принцесса? Я во что бы то ни стало женюсь на ней, а турецкий посланник пусть женится на ее прислужнице!»
Оделетт, ты просто прелесть, рассмеялась Мари-Жозеф.
Почему бы и нет? мечтательно протянула Оделетт. Так ведь всегда бывает в сказках.
Принцы женятся на принцессах, а Турция вряд ли направит посланника во Францию.
Хотя Франция и Турция воевали против общего врага, король едва ли считал турок союзниками. В прошлом его войска не раз брали турок в плен и продавали в рабство. Так случилось и с матерью Оделетт.
Благородные господа скажут: «Кто эта девица из колоний, дурнушка, провинциалка? Я бы никогда на такой не женился, разве что за ней дадут огромное приданое!»
Оделетт принесла Мари-Жозеф остроносые туфли на высоких каблуках, и Мари-Жозеф надела их.
Теперь высамо совершенство, мадемуазель Мари. Вот только волосы у вас убраны слишком просто.
Мари-Жозеф смотрела на бледное отражение в зеркале, почти не узнавая себя.
Мари-Жозеф и Оделетт торопливо зашагали по захламленным, дурнопахнущим чердачным коридорам. Оделетт несла фонтанж, точно затейливый торт с кремовой башенкой.
Они спустились по бесконечным узким лесенкам и наконец добрались до королевского бельэтажа. Вытертые ковры и темные переходы сменились полированным паркетом, пышными гобеленами, резьбой и позолотой. Дворец изобиловал великолепными произведениями искусств, и потому его величество всегда был окружен красотой. Почти все предметы, к которым прикасался его величество, были изготовлены во Франции, и благодаря августейшему покровительству французское искусство и ремесла вошли в моду во всех европейских столицах. Даже враги Франции воздвигали дворцы по образцу Версаля.
Во дворце Мари-Жозеф часто беспомощно застывала перед картинами, утонченное мастерство и прелесть которых представлялись ей как художнице недосягаемыми. Она восторгалась живописью Тициана и Веронезе, словно чудом. И сегодня с трудом заставляла себя не задерживаться перед их картинами.
В покоях Лотты лакей возвестил о ее приходе.
Мадемуазель Мари-Жозеф де ла Круа.
Он распахнул одну створку двойной двери:
Прошу вас.
Лотта вырвалась ей навстречу из целого облака разноцветного шелка, атласа и бархата и стайки фрейлин, блиставших лучшими нарядами и изысканными драгоценностями.
Мадемуазель де ла Круа! воскликнула она, обняв Мари-Жозеф, потом отступила на шаг и оглядела ее с головы до ног.