Он положил портфель у двери, ключи кинул на стойку и пересёк кухню, обхватив меня за талию и наклонившись, чтобы поцеловать.
Посмотри на себя. Разве я могу быть ещё более счастливым? пробормотал он. К этому моменту я вдохнула его невероятный одеколон и прямо-таки растаяла в его объятиях.
Как прошёл твой день, моя дорогая?
Х-хорошо, ответила я.
Одна бровь приподнялась. Он знал, что я лгу, а я знала, что он меня в этом уличит, и задрожала, встретив его взгляд.
Сегодня я была на приёме у врача.
Давид кивнул, напряжённые глаза изучали меня.
И?
У нас у нас будет девочка.
Я представляла себе любое количество его реакций. В своём воображении я слышала, как он кричит. Я слышала, как он ругает меня.
Я видела, как он усмехается и обвиняет меня в том, что я не смогла родить ему сына.
Я чувствовала его дыхание, когда он выкрикивал свои насмешки, чувствовала, как моё сердце щемит, когда он вслух задавался вопросом, что, чёрт возьми, он должен делать с дочерью вместо сына.
Я провела весь день, проигрывая в голове сценарий за сценарием, пытаясь спланировать, что я буду делать, если он очень разозлится.
Я не представляла себе сценарий, в котором он молча смотрит на меня, прежде чем на его губах заиграла улыбка.
Я наблюдала, как она растёт, не решаясь подражать его выражению, пока она не достигла его глаз.
Девочка, повторил он.
Да, сказала я.
Нежная рука коснулась моего живота.
Там моя дочь.
Я кивнула, и он обнял меня одним из тех способов, который заставлял забыть все ужасные вещи о нём. Он поблагодарил Бога за то, что тот благословил нашу маленькую семью идеальной дочерью.
И действительно, даже со всеми его недостаткамиа недостатков у него была целая уймая не могла утверждать, что Давид не заботился о Блэр.
Я полагала, что это больше было связано с его имиджем идеального отца, чем с реальной любовью к нашему ребёнку, но всё-таки он заботился.
Ему было не всё равно, поэтому он снова и снова пытался вернуть опекунство. Но, к счастью для меня, его проблемы с гневом оставляли горы улик и протоколов, а это означало, что ни один судья не смог бы даже «продать» ему право на опеку Блэр.
Он по-прежнему имел право на несколько дней с ней, и я постоянно спорила с ним о том, на какие праздники он может её «взять», но по большей части роль Давида в жизни Блэр была в основном денежной.
Каждый месяц он исправно отправлял алименты прямо на мой банковский счёт.
Этого никогда не казалось достаточным после школьных сборов, экскурсий, дней рождений и скаутов, но просить больше денег не стоило из-за того, что так я давала Давиду больше власти.
Я пыталась объяснить это Эшли, но она не понимала, каким ужасным он был, а мне не нравилось воскрешать все эти воспоминания.
Это означало лишь то, что она не знала, насколько туго мне иногда приходится с деньгами; честно говоря, пока Артур не влез в её жизнь, это не имело большого значения.
Бывали дни, когда я безумно завидовала ей: она не знала, кто отец Леоны, и ей не приходилось каждый месяц иметь дело с психом.
Мне же, напротив, приходилось разговаривать с ним по меньшей мере два раза в месяц.
Один раз в первый день каждого месяца, когда я подтверждала, что получила его платёж, и сообщала ему, в какой день ему разрешено видеться с Блэр. Во второй раз, когда он её забирал и привозил.
Он соглашался с моими условиями и спрашивал, что ему нужно сделать, чтобы провести с ней дополнительный день или выходные, а я мысленно посылала его в жопу, после чего вежливо сообщала, что ему нужно будет поговорить об этом с судом.
Он вздыхал, спрашивал меня, действительно ли мы должны пройти через всё это снова.
Это была одна ошибка, Кэт, сказал бы он.
Которая поместила меня в больницу, Давид, ответила бы я.
Я бы никогда не сделал ничего, чтобы причинить ей боль.
Ты говорил, что никогда не сделаешь мне ничего плохого.
Я изменился. Я больше не тот человек, который может так поступить.
Я тоже. Я больше не из тех, кто позволит тебе это сделать.
Она и моя дочь тоже. Ты не можешь скрывать её от меня.
Я не скрываю её от тебя. Я даю тебе время, которое ты должен проводить с ней по решению суда.
Иногда мне приходилось уступать, тем более что Блэр была ещё слишком мала, чтобы понять, что означали все эти подарки, игрушки и походы в парки развлечений.
Каким бы куском дерьма ни был Давид, я не ругала его при ней.
А он был. Он был огромным куском дерьма.
***
Ты опоздала, сказал он, когда ответил на мой звонок первого числа месяца.
Я уставилась на фасад своего дома с места в машине, надеясь, что Блэр и Леона не выглянут в окно и не поймут, что я приехала. Ещё я надеялась, что Давид не сможет доказать, что я совершенно забыла, что сегодня первое число месяца.
Я не хотела давать ему ни малейшего шанса, чтобы утверждать, что я не контролирую ситуацию, время и всю свою чёртову жизнь, что может навредить ребёнку.
В моём желудке нарастала и закручивалась спираль ужаса в последние несколько дней с тех пор, как я поняла, что мне придётся просить у Давида денег, чтобы заплатить за дурацкие билеты на Тейлор Свифт.
Я должна была работать, сказала я категорично.
Сегодня суббота.
И? Иногда я работаю по субботам, Давид.
Ты могла бы позвонить в свой перерыв, ответил он. Или написать СМС, чтобы я знал. Или, не знаю, дать мне возможность провести дополнительный день с дочерью, раз уж ты всё равно была занята.
Я задержалась всего на пару часов! И у меня есть няня для неё.
Значит, ты предпочитаешь тратить деньги на какую-то неизвестную девку вместо того, чтобы позволить мне видеться с ней.
Она с Эшли, солгала я. Ты бы всё равно не успел вовремя. Твой день с ней в этом месяцепятнадцатое число.
Ну, конечно! Боже упаси, чтобы у меня был лишний день с ней хоть иногда!
В моём желудке запульсировала спираль ужаса, и меня чуть не стошнило на руль.
Ну, вообще-то я думала об этом.
Не было ни вздоха, ни приглушённого звука удивления; Давид просто замолчал.
Думала? наконец спросил он.
Я не сводила глаз с входной двери своего дома, желая, чтобы мой обед остался на месте, пока я пыталась вспомнить слова, которые репетировала снова и снова в своём сознании.
Очевидно, это было бесполезно; единственное, на что был способен мой разум, это с ужасом наблюдать за тем, как я опускаюсь на его уровень.
Да, смогла сказать я. Я я подумала, может быть, в этом месяце тебе стоит провести с ней дополнительный день. Пятнадцатого и шестнадцатого. Она могла бы остаться с тобой.
Почему? потребовал он ответа.
Мои ладони вспотели, пока я пыталась собраться с мыслями, что, очевидно, заняло слишком много времени.
Почему, Кэт? повторил он. Ты никогда не предлагала провести с ней дополнительный день. Что изменилось?
Ты с кем-то встречаешься?
Мой рот открылся.
Прости?
Ты с кем-то встречаешься.
Я не
Нет? Потому что я не могу придумать другой причины, почему ты предлагаешь мне остаться на ночь, когда ты никогда раньше не позволяла мне даже лишней минуты побыть с дочерью. Она уже познакомилась с тем, с кем ты распутничаешь?
Пошёл ты!
Слова вырвались из моего рта; я почти выплюнула их. И только когда они вырвались наружу, я пожалела, что не выплюнула рвоту.
Прости? сказал Давид через мгновение.
Сухость во рту была почти болезненной; я сглотнула, надеясь, что это поможет, но язык и горло были словно наждачной бумагой.
Это было отвратительно, правда. Мне потребовались годы, чёртовы годы, чтобы собраться с силами и уйти от него, а потом ещё дольше, чтобы найти в себе силы противостоять ему. И за один разговор вся эта хрупкая сила начала давать трещины.
«Я не тот человек, который позволит ему причинить мне боль», сказала я себе. Это было немного ложью, но мне удалось сделать неглубокий вдох, и я смогла снова заговорить.
Во-первых, это не твоё дело, сказала я, мой голос дрожал. Во-вторых, нет. Я ни с кем не встречаюсь. Я предлагаю дополнительный день, потому что Блэр хочет пойти на концерт Тейлор Свифт, а я
Мне не нужно было заканчивать предложение.
Тебе нужны деньги, сказал он. Сладкий восторг скрывался за словами.
Я подумала, что это будет хорошим подарком на Рождество, пробормотала я. Она хочет пойти с Леоной.