Время жжет пятки. Угрожающе тикают минуты на пути к взрывоопасной задержке: опаздываем почти на час. С Морфеусом договорились встретиться в центре города, в одном незапамятном переулке. Промаявшись в ползучем хвосте автомобильной пробки на шоссе, мы барахтаемся в паутине центральных проулков.
По ходу, сегодняшняя встречатипа ритуального момента, посмеивается Онже. Одно дело досье читать, другое прямо в глаза нам взглянуть, в душу слегка подзабраться. Симкаэто предлог, понимаешь? Сегодня Полкан нас либо конкретными инструкциями нагрузит, либо определит общее направление нашей работы.
Свернув с оживленной, забитой пешеходами и сияющей разноцветными гирляндами вывесок и реклам улицы, мы проникаем в едва освещенный тупик. Звуки городской жизни отсекаются от нас завесой глухоты, как если бы в доме закрыли окна и накрепко захлопнули ставни. Куцый неприметный дворик-колодец словно отделен от мегаполиса невидимой гранью, преступить за которую можно только имея на руках специальную карту искателя приключений либо по чистой случайности.
Сумеречная двухэтажка тускло зияет во тьму единственным освещенным подъездом. Окна казенного здания отражают беспросветную темень. На узкой стоянке погрузились в сон несколько автомобилей. На смерзшемся пятачке двора, ссутулившись под тяжестью туч, чернеют одинокие корявые деревца. На противоположной стороне «колодца» белеет во тьме густо повапленная крепость монастырской ограды. Вонзив увенчанный крестом купол в черноту неба, покоится в неоновых отсветах вывесок корпус православного храма. Где-то по ту сторону монастыря, за несколькими переулками, должна раскинуться Лубянская площадь.
Напротив входа в здание, к обочине тротуара припаркован лимузин похоронного цвета. Одновременно с нами из «мерина» выгружаются трое. Морфеус беззаботен и несколько возбужден. Посверкивая черными веждами, он издали протягивает нам руку в приветствии. Второй, улыбчивый румяный блондин в длинном пальто, накинутом поверх шелковой рубашки с расстегнутой верхней пуговицей, смотрит на нас с издевательской снисходительностью. Третийшироколицый крепыш, косолапая медвежья походка, в борцовской стойке нависает над нами. Подведенные жирными пролежнями, его глубоко посаженные зверьи глаза пусты и железны как два дула тэтэшника. Мощный торс под распахнутой кожанкой обвязывает лямка перевязи для пистолетной кобуры.
На фоне хорошо разодетых фигур, блистающих золотыми часами и кольцами, затянутых в дорогую кожу и кашемир, появившихся из шикарного автомобиля, мы с Онже, одетые кое-как и приехавшие на раздолбанной «волге» с тудымскими номерами, выглядим провинциальными овощеводами.
Морфеус принимается расспрашивать Онже о ходе наших мероприятий. Унимая возникшее из ниоткуда ощущение экзаменационного дискомфорта, я слушаю их беседу вполуха и стараюсь исподтишка осмотреться. На переднем пассажирском сидении мерина остался недвижно сидеть светловолосый верзила. Вперив тяжелый взор в наше общество, он не подает признаков жизни. На углу неживой двухэтажки вмерз в заиндевевший к ночи асфальт начерно затонированный джип-амфибия с такой же как у «мерина» серией номеров. Буквально на секунду приоткрылось боковое окошко, и оттуда, разбрасывая по ветру искры, выскользнул смятый окурок. В грудь мне вползает чувство томительной гадости: словно я проглотил за обедом динамитную шашку, а потом по забывчивости закурил.
Морфеус что-то объясняет Онже насчет встречи с Полковником. Тот будет нас ждать в районе Нагатинской улицы. Нам следует подъехать к кинотеатру «Бухарест», а дальше мы получим инструкции по телефону. Отвлекаясь на какие-то малозначащие детали, Морфеус достает из кармана пухлую пачку долларов и принимается шелестеть купюрами. Вертит и раскладывает одна к одной, разглаживает, переворачивает, подравнивает сотенные зеленые бумажки. Пока я пытаюсь сообразить, зачем он мусолит деньги, тот отсчитывает мне в руки двадцать пять франклинов с напутствием поскорее решить наши финансовые затруднения.
Ну, мы в конце недели наскребем и сразу же тебе звякнем! находится Онже.
Да не парьтесь, отмахивается Морфеус. Сочтемся. На выходных меня не дергайте, а в понедельник встретимся, и тогда все финансовые вопросы обговорим разом!
Раскисшие в улыбке румяные щеки молодца трескаются от вальяжного снисхождения. Увалень, отвесив основательное рукопожатие, одаривает нас на прощание дружелюбным медвежьим оскалом. Не дожидаясь, пока они докурят и погрузятся в свой лимузин, мы с Онже запрыгиваем в машину и наскоро отъезжаем.
Ну и как думаешь, зачем эта демонстрация нужна была? лицо Онже отсырело, голос охрип. Нахуя нам этих големов показали?
Стараясь отбросить эмоции, я перечисляю несколько вариантов. Первое: нам продемонстрировали, что, включившись в Матрицу, мы играем только по ее правилам, иначе. Второе: нас самих показали людям, которым, в случае чего, нужно будет свернуть набекрень наши дурные головы. Третье: быть может, мы слишком близко к сердцу все принимаем, и вовсе это не быки, а наши будущие коллеги, соратники и сподвижники.
Гонишь, братиша, беззлобно ругает Онже. Какие, на хер, сподвижники? Ты глаза этого кекса видел? Мокрушник голимый, я тебе отвечаю!
Возражать не приходится: с медведем все совершенно понятно. Да и с лосем, что в кабине остался, тоже более или менее. Но третий, каплун недожаренный с румянцем, он-то вообще на «торпеду» не тянет!
А это тот самый парнишка-юрист, за которого я тебе прикалывал, с жадностью затягиваясь сигаретой, сообщает мне Онже. Он мне наколку дал на наш сервис, а потом с морфием свел, понимаешь?
Вползшее в нутро чувство томительной гадости начало вдруг стремительно разрастаться вширь и втолщь как бактериальный полип, отыскавший идеальную среду обитания. Математическими конечностями уперся в череп раскоряченный икс, новая переменная сложносочиненного уравнения нашего знакомства с Матрицей.
И с номерами у них несрастуха, поразмыслив о чем-то, говорит сам с собой Онже. Е-КХэто фэсэошные номера, понимаешь? У Конторы, насколько я в курсе, В-МС.
Я проваливаюсь в молчание. Бортовой компьютер требует максимума оперативной памяти, чтобы проанализировать внезапно поступивший объем информации. Моисеевым змеем согнулся в моей голове знак вопроса: зачем?
На полпути к назначенной точке нам звонит Морфеус. Сообщает, что место встречи меняется: нам следует возвратиться обратно в центр и подъехать к памятнику Героям Плевны. Почти услышав натужное скрипение мозгов, я откидываюсь на сиденье: нужен тайм-аут. Перекур, остановка, ледяная бутылка пива и кратковременный отдых.
Что, братиш, тоже погнал кубовать? видя мою кататонию, справляется Онже.
Кубоватьто самое слово. С чавкающим гидравлическим звуком в голове неспешно прокручивается царапающая череп головоломка. Неповоротливый куб с острыми углами и разноцветной поверхностью. Детали пока вразнобой, но растет ощущение, будто грани уже на подходе к одному цвету. Так бывает, когда напрочь вылетает из головы нужный термин: зациклившись, можно часами, днями, неделями проводить в его безуспешных поисках. Слово, казалось бы, так и вертится на языке, но всякий раз норовит соскочить, едва прихватишь его хвостик зубами. Единственный способ избавиться от болючей занозыВСПОМНИТЬ.
***
Да нет, родной. Ты наверно ошибся. Онже скептически морщит лоб и по-наркомански нещадно расчесывает небритые щеки. Меня эта тихость смущает, понимаешь? Ты хоть раз его таким видел?
Именно тогда и видел, ровно полгода назад. Из-за неприметного его поведения, я не нашел в себе наглости разглядывать незнакомца вплотную, хотя факт его появления меня чем-то смутил, если не сказать большенасторожил.
Это мог быть просто похожий фраер. Разве что имя совпало, понимаешь?
У Морфеуса достаточно редкое имя, такое сегодня встретишь не часто. Тем более, что лицо его я видел достаточно близко: все недолгие тридцать минут, что тот был на празднике, он сидел бок о бок со мной, по левую руку. Встретившись со Злой Таней почти месяц спустя, я, помнится, одолел ее расспросами насчет неизвестного гостя. «Да откуда я знаю, кто он и чем занимается?» злилась на меня Злая Таня. Благородный мотоциклист, которым она так удачно козырнула перед подругами на своем дне рождения, с того дня пропал и больше не появлялся на горизонте.