Входящието по одной, то парамиработницы учреждения непонимающе поглядывали на моё необъяснимое присутствие, и скрывались за корпусом.
Но вот за воротами зафырчала машина и вошла женщина средних лет, холёного сложения, с каштановыми, чуть вьющимися волосами, подрезанными на практичную длину.
Длинное однотонное платье с коротким рукавом чем-то смахивало на халат, но халат элегантный, на той грани, где простота переходит в роскошь.
В глазах её не было вопроса: она решительно повернула к нашей беседке и я вышел навстречу директоруИрине Николаевне Саркисян.
Да, пожалуйста, как условились. Пусть живут этот день как всегда, будто меня тут вовсе нет.
Информ-минимум: 26 подопечных9 мужчин, остальные женщины. Персонала 36 человек (работа посменная).
Да, мне интересно будет обойти здание, но не сейчас, день длинный, успеется.
Она уходит к себе, а я пересаживаюсь в беседку напротив, где тень погуще.
Приехал зеленый мини-автобус дома престарелых. И отворенные перед ним ворота уже не закрывались целый день. И ни один из редких тут прохожих не миновал их без того, чтоб не заглянуть внутрьполюбопытствовать: каким я стану в будущем?
Увлекательное занятие: знакомиться с людьми, которых тебе не представляют, а просто подслушиваешь как окликают их по именам в ходе общения.
Сурик уже перестал качать своё тело. Его сменил крепыш Тигран. Он энергично помахивал обеими руками, вызывающе оборотившись к кладбищу: мол, на-кось, выкуси! И даже делал пробежки, метров по шесть, тяжко стуча башмаками.
Рослый красавец Симон, с выбритыми в ниточку белыми усами над верхней губой, возился с водяными шлангами, поливая крохотную грядку помидоров, и грядку лоби за дорожкой, и длинную клумбу астр под торцевой стеной корпуса.
По распоряжению, как видно, Ирины Николаевны, Неля из домика администрации принесла мне в беседку удобное пластмассовое кресло.
На той стороне площадкив беседку с красным матрасомпринесли нарды и набор таких же кресел.
На дорожке показался обросший бородой Джалал, переставляя пару коротких костылей под туловищем с неразгибаемой спиной и подтаскивая следом свою неподатливую ногу.
Он нестерпимо медленно продвигался к той же беседке, где собрались уже Сурик, Симон, Тигран, Ашхен и две зашедшие с улицы девочки лет восьми в бальных нарядах из пышной кисеи: красный на одной, белый на другой.
Они тут были явно свои люди и то наблюдали за игрой в нарды, то взбирались на перила стенок-оградок, чтоб спрыгнуть на асфальт, красуясь своими платьями и блестящими туфельками, а когда Джалал достиг беседки, даже сели поиграть с ним в домино
Меня в беседке навестила Ирина Николаевна, рассказала о житье-бытье подопечных и персонала.
Всё это так сложно. Ведь все эти люди, с телами исковерканными пытками болезней (даже красавец Симон страдает от непрокашливаемой астмы), обезображенные безжалостной старостью, были когда-то полны сил, главенствовали в своих семьях и домах. Всё, что остается им теперь, это "наш" дом и отведенный ему спец-участок на городском кладбище.
Им нравится туда ездить, очищать участок от сорняков. Собирались и сегодня, да мини-автобус забарахлил. (Або и Беник помогают водителю ковыряться в частях вынутых из мотора.)
А вообще-то, Ирина Николаевна толком и не представляет как надо и что. Работает наощупь, чтоб просто они чувствовали заботу.
Когда родственники Джалала надумали забрать его, она через неделю съездила и увидала его в подвале, вяжущим веники. Для того, наверно, и понадобился.
Предложила компромисс: она заберёт Джалала обратно, а они пускай приносят материал. Он будет делать для них веники, а им даже кормить его не придётся. Согласились. Но материал не приносят. Стыдно наверно стало.
Или вон дети заходят. Играют, дружат со стариками. Может так и не положено, но для них это такая радость. Больше, чем концерты из местных школ.
И насчет финансов бывают трения.
Почему директор не хочет брать мешками крупу и концентраты? Так ведь куда проще: по безналичному расчету. А она требует 500 драм в день на каждого подопечного, как и полагается им на пропитание. Почему? Да чтоб им тут всего доставалось попробовать: и зеленого лоби и молодой картошки. Сейчас вон винограда просят, арбузика.
И невозможно же точно уложиться. В какой-то день тратишь больше 500, а когда и меньше. Финансовое нарушение. А такого финансиста неделю на вермишели подержать, что запоёт?
Побелку вон затеяли в коридоре. Известь бесплатно получили от армии, а белит санитарка Эмма. Она в Баку маляром была. Тоже надо как-то три тысячи выкроить. У санитарок оклад всего 7 тыс. драм, а она в конце августа дочку замуж выдаёт
Мы подымаемся в коридор с только что помытыми полами. Полы некрашены, а между досок такие щели куда ногой хоть и не провалишься, но костылемзапросто.
От крыс спасает кошка со взрослым котёнком, которых держит русская баба Оля.
Свежая побелка теряется между тёмной краской потресканной панели и закопченным фанерным потолком. Одно из окон пробито пулей, ещё с тех времен как тут размещался федаинский штаб.
В палатах окон нет. Свет заходит через двери раскрытые в коридор.
Заходит и Ирина Николаевна, погладить по спине Арев-ат, которая безутешно плачется, что украли её домашники, а через десять минут найдёт их у себя под подушкой.
Заходит спросить певицу Розу, когда та пойдет помыться в бане. Но та уже вторую неделю отвечает, что вчера была.
Заходит утешить 95-летнего Мухана, что лежит и стонет от болей в животе. Накануне вызывали врача, но лекарства не помогли.
Заходит принять поцелуй в руку от неугомонной бывшей заведущей шаумянской больницы, которая на чистое постельное белье непременно постелит свой ветхий палас.
Потом в своем кабинете Ирина Николаевна угощала меня кофе и показывала "семейный альбом" с цветным фотографиями и Тамары, и обеих Марго, и Самвела и всех-всех.
А у тех, кто умер раньше, фото чёрно-белые. И короткие записи возле каждого снимка. Когда родился. Кем был в своей жизни. Когда поступил
Рассказала Ирина Николаевна какой радостью для обитателей дома стало известие, что скоро переедут в новое место. Тихое и ровное, где много фруктовых деревьев, чтоб варить джемы.
Как ездила она в то местобывший детсад, рядом с бывшим проектным институтом.
Как рисовала план с городским архитектором: где будет столовая и как устроить, чтоб поменьше было лестниц, и откуда удобней заезжать машине.
И как строила планы: а что если объединить в одном месте престарелых и детей-сирот? Пусть бы днём дети ходили в школу, а потом возвращались бы обратнодомой. Если такое сочетание не положено, то, наверное, просто потому, что так не пробовали
А потом один из стариков вышел в город (им ведь разрешается, с надлежащим оформлением) и принёс с базара новость, что место это не дадут.
Ещё через неделю позвонили сверху сказать, что под дом престарелых отводится садик на бывшей Энгельса. Крутой взгорок напротив бензоколонки.
Директор поехала посмотреть и ужаснулась: там спешно доканчивали сооружение столовой за 15 метров от общего корпуса.
Что такое 15 метров для решительного руководства? Что такое 15 метров по зимней слякоти и в дождь для тихохода Джалала или 90-летней слепой Шушан, которая за один шаг продвигается на 20 сантиметров?
И нет укромных мест для сушки обмоченных постелей: старики, они ведь как дети малые
Потом директор уезжала по делам, а я вернулся в беседку, куда принесли ещё кресел и привезли на каталке Марго. (Для спуска и подъема её колесного кресла по ступеням крыльца требуются объединенные усилия трёх санитарок).
Санитарка Цовик привела за руку слепую Шушан, усадила в кресло и подсказала в каком направлении находится "комиссия", то естья.
Самоходная Вардануш сама пришла, подталкиваясь палочкой.
Марго начала причитать: зачем только её Бог держит на этом свете, с такими болями ног. Шушан её одернула, что безболезненно и дурак проживет, а боли ей, чтоб ума-разума набираласьчем мы старее, тем мудрее.
Потом Вардануш пришла охота попеть. Исполнив куплета два, она поднялась и плавно уплыла за ворота. Все оставшиеся задремали. Марго в своем кресле с колесами, Шушан и яв пластмассовых, а кошка бабы Оли на деревянной доске-скамейке.