- Ну же. Смелее. Вдруг это и впрямь окажется чем-то важным - подбодрил ее господин Штайберг.
- Он... Этот человек говорил с акцентом! Я так и не поняла каким, слишком он был слабым и невыразительным, но все же... Мне показалось что акцент был немецким - девушка, словно сказав какую-то глупость, слегка стушевалась - Точно не уверена. Я могла и спутать язык. Но акцент точно был и... По-моему он был похож на вашне очень уверенно добавила девушка и вновь было сложно не поверить ее словам.
Таинственный незнакомец наконец-то начал обретать свой образ, но все же этого было мало. Множество догадок вертелось в голове у старого офицера, но увы, ни одна не претендовала на звание, хоть сколь ни будь правдоподобной. Американский шпион застрявший в осажденном городе, Германский шпион отправленный в Ленинград с какой-то важной и секретной миссией или и вовсе солдат рейха решивший переметнуться на сторону врагаидей было не мало, только вот вычленить из них что-то важное, увы, не было возможности. Странная личность ни как не давала покоя Гауптману, поэтому, что бы отвлечься, он решил задать Нине еще один вопрос. На этот раз не очень важный и требующийся лишь для того что бы потянуть время.
- А вы бы не могли поведать нам о причине, заставившей вас сменить сторону? Что конкретно побудило вас на подобный шаг?поняв что ее скорее всего больше не будут бить, девушка расслабилась и стала куда охотнее отвечать на вопросы офицера.
- Как вы наверное уже поняли, большой живот у меня не от переедания. С пропитанием, вашими стараниями, у нас в городе теперь худо и каждый выкручивается как может. Поле боя не очень хорошее места для появления новой жизни. Я же, как и любая мать, желаю своему ребенку лишь счастья. Желаю дать ему шанс выжить, вырасти, получить образование, стать членом общества в конце концов. Думаю это понятное желание для матери. Да и для себя не мешало бы найти место в этой жизни. Надеюсь написанное в листовке о работе это правда? - Нина посмотрела на Гауптмана, в ожидании ответа.
«- Конечно правда. Обязательно найдем вам работу!» - хотел сказать ей Штайберг... но увы не успел. Временно всеми позабытый Унтерштурмфюрер, тихо выслушивающий в сторонке объяснения переводчика, внезапно начал действовать.
- Ах ты тварь! - прокричал он на немецком срываясь на визг - Да как ты смеешь - Гауптман попытался перехватить впавшего в неистовое бешенство гестаповца, но к сожалению промахнулся. Миг и вот твердый носок военной форменной обуви впечатался точно в основание живота бедной женщины. Короткий, но при этом пронзительно громкий вскрик, словно сигнал сирены оглушает всех в палатке. Нину откинуло назад, но плотно зафиксированная, брезентовая стена палатки смогла остановить полет, а за одно и смягчила падение, не дав умножиться ее мучениям.
- Тварь! Великому рейху не нужен тот выродок, которого ты носишь под сердцем. Он русский, а значит бунтарь по крови. Вашему поганому роду всегда не хватало дисциплинированности. Из этого гнилого семени не может вырасти ни чего достойного, а в нашей великой стране нет места для бесполезного сорняка. Ну а ты тварь, достойна лишь работы маркитантки. Ни чего иного тебе доверить нельзя. Таким нехитрым способом ты сможешь вдохновлять солдат великого рейха на новые свершения. Ну а на счет ребенка не беспокойся. Я быстро вытравлю его из тебя, что бы ты как можно быстрее смогла приступить к своей новой работе - злой смех заполнил палатку, вызывая лишь отвращение у большинства присутствующих. Не обрывая своего веселья, Ивальго сделал шаг вперед, к стонущей, сжавшейся на полу женщине и его нога тут же пошла на замах для нового удара, вновь нацеленного ей в живот. К счастью на этот раз Гауптман не медлил и среагировал вовремя, после чего немного полетать пришлось уже самому Криминальинспектору. Мощный удар в челюсть сбил его с ног, только вот увы сознания не лишил.
- Как вы посмели поднять руку на офицера личной тайной полиции Фюрера? Вам что эта смазливая тварь глаза застила? Как можно верить в ее бредовые рассказы? Это же полная чушь! Или вам стало жалко ребенка? Это вражеское семя, стремящееся паразитировать на теле нашей непобедимой страны. Вы что решили предать Германию. Вы что решили встать на защиту нашего врага?
- Заткнись критин! - прошипел разъяренный только что услышанным Гауптман - Где здесь враг? - широкий жест рукой окинул всю палатку.Я его не вижу. Или называешь врагом эту беззащитную и более того, беременную женщину? Ставя ее себе в противники, ты лишь делаешь себя посмешищем для всей нации. Ничтожеством недостойным звания офицера. Ты...
- Постойте - тихий голос, практически шепот, еле слышно прошелестел по палатке, но и этого хватило что бы все здесь присутствующие замолчали и обратили внимание на его источник - Господин, не ругайтесь из-за меня. Не стоит тратить ваше драгоценное время на подобную ерунду - все смотрели на нее, минуту назад, мучившеюся от страшной боли женщину. Нина сидела на земле, прижавшись спиной к брезентовой стене. Одна ее рука прижата к животу, за то место куда пришелся удар безумного гестаповца. Другая нервно теребит завязки на поясе юбки - Не стоит за меня беспокоиться. Это все равно бессмысленно - продолжала тихо говорить Нина, заставляя всех невольно прислушиватьсяВаш "друг" все равно не даст мне покоя и изведет ребенка. Больше нет необходимости защищать ни меня, ни мою честь, поверьте. Я все равно не собираюсь тут больше оставаться - безучастное лицо перебежчицы не выражало ни каких эмоций. Она говорила, будто бы констатируя какой-то непреложный факт.
- Но куда? Вот черт! Но зачем? Ни чего не понимаю! - Гауптман сплюнул с досады. Непонимание ситуации его всегда выводило из себя. Ну а эта ему была ни просто не понятна, она приводила его в настоящее замешательство - Постарайтесь объясниться госпожа Котова! - строгим непререкаемым голосом вопросил Штайберг - Вам же так неистово хотелось дать шанс своему ребенку и тут вы почему-то передумали. Почему вы говорите что уходите? На мой взгляд это сейчас невозможно. Во-первых, вас ни кто не отпустит. Ну а во-вторых, ваше состояние вряд ли позволит воплотить это желание в жизнь - все благорасположение старого вояки к этой наивной девушке, словно ледяным ветром выдуло. Он перестал быть добрым дядюшкой и превратился в жесткого волевого офицера.
- Это была лишь моя глупая мечта. Я надеялась что на немецкой чужбине найдутся хорошие люди, но ваш товарищ убедил меня в том что я ошибалась. Оказалось, что и в Германии мне нет места. Ну а на счет моего ухода... Неужто в армии "великого рейха" кому-то под силу удержать человека от перехода в иной мир?взгляд девушки, выдавал ее презрение в отношение к присутствующим здесь людям и сбивал их с толку.
- Вы что, умираете? - не до конца поняв ситуацию, спросил конвоирующий девушку оберлейтенант Франц.
- Да. И не только я. Весь мир смердит словно гниющий труп. Каждый день гибнет огромное множество людей и еще несколько смертей станут лишь каплей в море - и вновь в глазах женщины лишь обжигающая злость и презрениеОх, знали бы вы как сильно это железное "яйцо" натерло мне бедро, пока я шла сюда. Наверное до самого мяса. Но думаю что все это не зря. Целых три офицера разом!Нина смахнула с лица слезы и хрипло рассмеялась, глядя на не осознающих угрозы людей. Все стояли неподвижно не в силах уловить сути происходящего. Лишь один Гауптман понял все сразу, но его стремительный прыжок в сторону Нины катастрофически запоздал. Тонкие побелевшие от напряжения девичьи пальцы резко дернули за одну из трех завязок, на поясе платья. Миг и вот уже виден голубой колпачок крышки взрывателя, привязанного к короткой веревке. Все знали что это значит и ни кому не нужно было ни чего разъяснять.
- Четыре секунды - подумал гер Штайберг, прежде чем обрушился всем своим весом на хрупкое тело женщины.
***
Одному человеку все же удалось покинуть палатку за мгновение до взрыва и им оказался ни кто иной как Унтерштурмфюрер Ивальго. Он словно "крыса", еще даже не разобравшись до конца в ситуации, инстинктивно почувствовав угрозу, поспешил удалиться от его источника на как можно большее расстояние. Только вот, даже столь обостренный нюх на опасность не смог спасти его. Неописуемый грохот, словно рев труб апокалипсиса, разнесся по погрязшему в утренней суете лагерю. Не смотря на толстый брезент и тело Гауптмана, некоторое количество осколков все же смогло вырваться из палатки на свободу, выискивая на лету мягкие, податливые тела немцев. Стоны и крики раненых смешивались с медленно затихающим эхом взрыва, создавая ужасную для человеческого слуха, но при этом всем уже давно привычную, какофонию звуков.