Девушка слишком громко вдохнула, хватая ртом разгорячённый воздух, и развела ноги, не желая противиться прикосновениям Микки и наслаждаясь ими. Брюнет, едва уловимо касаясь, провёл кончиками пальцев по половым губам Дженнифер, а затем проник между ними, дотрагиваясь до напрягшегося горячего клитора девушки и обводя его по кругу. Чтобы сдержать стон, так сильно рвущийся из груди, Дженнифер прикусила губу и закатила глаза под закрытыми веками.
«Да, Микки, да» эти слова кипели в груди и рвались из неё, но Дженнифер всеми силами держалась, кусая губы и задерживая дыхание и потому задыхаясь от жара внутри и от недостатка спасительного кислорода.
Микки всё-таки прошептала она едва слышно, вслепую находя парня и вновь проводя рукой по его волосам.
В глазах брюнета мелькнуло что-то тёмное и очень тяжёлое в этот миг, но Дженнифер этого не видела. И она не успела даже сделать вдоха, когда Микки подхватил её и усадил на столик-тумбочку. Он толкнул девушку в плечо, заставляя откинуться назад, и вновь запустил руку ей в трусики, уверенными и грубоватыми движениями лаская её. От жёстких прикосновений умелых пальцев у себя между ног Дженнифер выгнулась, вжимаясь лопатками в оконное стекло и упираясь в него затылком.
Не прекращая ласкать девушку, неотрывно смотря ей в лицо при этом, Микки второй рукой расстегнул её платье до конца, выдирая одну пуговицу с корнем, а ещё одну оставляя болтаться на ниточке. Распахнув лёгкую вещь, брюнет склонился к плечу Дженнифер, проводя по нему губами, оставляя на острой ключице дорожку горячих поцелуев. Девушке в этот момент стало ещё тяжелее дышать, и она вновь прикусила губу, с силой давя зубами на алую от притока крови плоть, грозясь прокусить её.
В этот момент из кухни вышла Николь. Но, увидев происходящее чуть ли не на пороге гостиной, поспешила вернуться на кухню и полностью сосредоточиться на приготовлении обеда, чтобы нечаянно не подслушать «игры» парня и девушки. Она уже давно привыкла к подобным выходкам Микки выходкам, которых ранее он никогда не позволял себе, всегда стремясь сделать так, чтобы его личная жизнь не попала на глаза посторонним.
Но всё изменилось, когда восемь лет назад брюнет вдруг исчез, прогнав Николь из своей жизни, а потом вернулся только спустя год. Вернулся другой. Он стал жёстче и будто бы суше, стал более закрытым и ещё более холодным. Он вернулся совсем взрослым мальчиком, который Николь был незнаком, но от которого она всё равно не хотела уходить.
Прикусив тонкую кожу на ключице Дженнифер, Микки достал руку из её трусиков, проводя пальцами по бедру девушки и намеренно оставляя на нём блестящий след от её же смазки. Дженнифер так и сидела, откинувшись назад, на стекло, которое на её радость было крепким, и тяжело дышала, даже не пытаясь открыть глаза.
Посмотрев на девушку какое-то время, обведя взглядом её черты и изгибы тела, Микки поддел пальцами её трусики и потянул их вниз, стягивая с ног Дженнифер и бросая на пол. Этот тёмно-тёмно синий миниатюрный клочок ткани очень умёстно смотрелся на полу.
После этого брюнет расстегнул свои штаны, приспуская их вместе с трусами, и, притянув Дженнифер к себе за бёдра, вошёл в неё одним резким движением. Девушка подавилась воздухом, широко открывая рот, но вдохнуть у неё не получалось. Она с трудом подавила в себе крик и прикусила губу почти до крови, пытаясь сохранить красивую тишину и цепляясь одной рукой за плечо Микки, а пальцами второй сжимая край столика, царапая его ноготками.
Парень начал двигаться без перехода: резко и в то же время очень мерно, сжимая бёдра Дженнифер. Его дыхание тоже было шумным и сбитым, он, не отрываясь, смотрел любовнице в лицо, будто желая увидеть, разглядеть в нём что-то. И лицо девушки отражало в этот момент целуя гамму эмоций: любовь, желание, наслаждение, обожание и ещё много чего. Но всё это будто было не тем, что искал Микки, потому что его почти чёрные глаза не потеплели ни на миг.
М начала говорить Дженнифер, но запнулась и прикусила губу.
Микки подхватил ноги девушки под коленями и поднял их повыше, немного меняя угол проникновения и начиная двигаться медленнее, более плавно.
Давай, хрипло из-за возбуждения и сбитого дыхания прошептал он, склонившись к уху Дженнифер.
Он прикоснулся губами к чувствительной коже под самым ухом девушки, нежно целуя, а затем резко прикусывая, создавая пугающий и слишком будоражащий контраст. Не дав Дженнифер и секунды на то, чтобы прийти в себя после этой короткой вспышки боли, подстегнувшей и без того сильное удовольствие, добавившей в него больше перца, Микки резко обхватил её за талию, крепко прижимая к себе и откидывая назад, входя в неё до самого основания, слишком глубоко. Дженнифер открыла рот, вновь забывая, как нужно делать вдох и так и не успевая вспомнить, потому что за первым умопомрачительно глубоким толчком последовал второй, а затем Микки вновь склонился к её уху, жарким шёпотом самого змея-искусителя произнося то, что стало для неё последней каплей контрольным выстрелом в голову:
Давай, кончай, Дженнифер.
И сразу же девушка почувствовала, как внутри поднимается жаркая, обжигающая волна, которую породило это такое похабное прошение-требование. У неё подогнулись пальцы на ногах, и она неосознанно дёрнула ногами, пытаясь уйти от сладкой пытки и слишком пронзительного наслаждения. Но Микки всегда умел держать крепко и не отпустил её и в этот раз, а лишь задрал ноги её ещё выше, заставляя Дженнифер окончательно навалиться на многострадальное стекло и начиная невыносимо часто врываться в её тело.
Дженнифер пыталась схватиться руками за край столика-тумбы, чтобы хоть как-то сохранить равновесие в мире, который плыл даже под закрытыми веками, но почему-то не могла найти его. Руки, пальцы не слушались её, а по проводам нервов уже начинали бить разряды тока, которые заставляли её и двигать бёдрами, крутя ими, подаваясь вперёд, и пытаться отстраниться, потому что наслаждение уже было слишком нестерпимым и слишком острым.
Господи, как же едва слышно, на выдохе прошептала Дженнифер, но договорить не успела, потому что Микки зажал ей ладонью рот.
От этого приток кислорода сократился вдвое и лёгкие начало жечь, а голову закружило ещё больше. Мир под закрытыми веками Дженнифер окончательно поплыл ко всем чертям, изящно кружась на своём пути, будто в вальсе.
Совершив несколько движений так, крепко зажимая девушке рот, брюнет убрал ладонь и провёл пальцами по её губам, несильно, но требовательно давя на них. Поняв всё без слов, Дженнифер приоткрыла рот, принимая в него пальцы Микки, и обхватила их губами, начиная посасывать и ласкать языком, будто это были совсем не пальцы. Она негромко постанывала, создавая этим приятные вибрации, и прокладывая горячие и влажные дорожки по длинным пальцам парня и между ними, пытаясь вылизать каждый сантиметр кожи, пытаясь насладиться её вкусом.
И совсем скоро она выгнулась, чувствуя, как слишком приятно сводит судорогой всё внизу живота, и всеми силами стараясь совсем не забыться и не укусить Микки за пальцы. И это у неё почти получилось, потому что только в самом конце, когда тело сотрясло последней судорогой наслаждения, спазм добрался и до её челюстей, сводя их и заставляя девушку несильно сомкнуть зубы.
Но в следующее мгновение Дженнифер разжала зубы, хватая ртом воздух и чувствуя, как пальцы брюнета покидают её рот. Теперь уже вновь двумя руками Микки обхватил её за талию, прижимая к себе, до боли стискивая в своих объятиях, и, совершив ещё несколько глубоких движений, кончил. Он стиснул зубы и закрыл глаза, ощущая приятные покалывания оргазма под кожей, задержал на несколько секунд дыхание, а затем вышел из тела любовницы и сразу же застегнул штаны, не давая себе времени на роздых.
Улыбнувшись, продолжая находиться во власти послеоргазменной неги, Дженнифер перебралась к краю тумбочки, рискуя упасть с неё, и потянулась к Микки за поцелуем. Но брюнет легко увернулся от неё, отворачивая голову. Сейчас он был не в настроении.
Девушка разочаровано взглянула на него, хлопая длинными ресницами, но ничего не сказала. За два года она успела привыкнуть к этой странной особенности Микки он не давал себя целовать. Не всегда. Но нередко, как сейчас, он просто отворачивался или иным способом уходил от поцелуя. Дженнифер, вообще, заметила, что Микки не слишком любил поцелуи в губы. Но причин этому она понять не могла. А спросить не решалась.