Сначала мы только слушали музыку. Но когда джаз сменил блюз, кто-то предложил потанцевать. Идея была воспринята с неожиданным энтузиазмом. К тому времени за окном уже померк свет короткого зимнего дня, в комнате воцарился полусумрак, и атмосфера для танцев была самая подходящая. Чуть позже я включил маленькое бра, висевшее на стене, но это робкое освещение ничего не изменило. Я любовался Светкой. Восхищался ее гибким телом в крепких, но нежных объятиях Артема, затем Генки, потом снова Артема, Лешки, опять Артема
Вышло так, совершенно случайно, что девчонок оказалось ровно на одну меньше, чем ребят. И я, на правах хозяина дома, расположился в углу комнаты, в очень удобном кресле, и наблюдал за танцующими парами. Когда музыка замолкала, менял диск, благо, что проигрыватель был у меня под рукой. Приносил с кухни чашки с чаем и стаканы с соком, когда кто-то хотел пить, уносил пустую посуду обратно. В общем, не скучал.
Обо мне вспомнили внезапно, когда гости уже начали расходиться. Смущение было общим, но я клятвенно всех заверил, что танцевать все равно бы не смог по причине подвернутой накануне ноги. Ложь была явной, но все поверили. Однако почему-то никто не сочувствовал и не предлагал мне помочь с уборкой квартиры после вечеринки.
Закрыв за последним гостем обитую снаружи красной кожей входную дверь, я с облегчением развязал слишком тугой узел галстука и как был, в своем парадном костюме, пошел на кухню мыть грязные чашки и стаканы. Мне было не жалко костюма, которым я так дорожил еще этим утром. Ведь это именно он был виной тому, что весь вечер девчонки шарахались от меня, как от чумного. Одень я, как Артем, свитер и джинсы, все было бы иначе. В этом я ничуть не сомневался.
Пятница.
На следующий день у нас опять была физкультура, только на этот раз в спортивном зале. Обычно этот урок дает мне превосходный заряд энергии, который я потом экономно расходую весь день. У меня даже руки дрожат, когда я смотрю на одноклассников, подтягивающихся на перекладине или качающих пресс на шведской стенке. И устаю я, как правило, не меньше их, несмотря на то, что все сорок пять минут сижу неподвижно на гимнастическом «коне» в углу спортзала. У меня освобождение от физкультуры на полгода после перенесенного в начале осени простудного заболевания.
Сам себя я представляю, конечно, генералом, делающим смотр войскам. С «коня» зорко осматриваю выстроившийся в ряд класс. Наметанным взглядом определяю, что шеренга не полная. Кого же это нет? Грозно хмурю брови.
Первым стоит Генка. Он выше всех, но чем-то недоволен, прячет руки за спину. Они у Генки красивые, мускулистые. Но сегодня, когда рядом с ним встал Артем, руки больше его не радуют. Они блекнут в сравнении с тугими мышцами Артема, которые покрывают ровными буграми его грудь, руки, ноги и даже шею. Я еще никогда не видел своего нового друга в трусах и майке. Ну и бугай! Действительно, иначе и не скажешьбугай, то есть здоровее некуда. Артем смущается под пристальными взглядами девчонок и физрука. Наш Андрей Валентинович когда-то увлекался легкой атлетикой, поэтому он поджарый и быстрый, но какой-токак бы это сказать? не внушительный, что ли, если сравнивать его с Артемом, несмотря на то, что выше его на две головы. Андрей Валентинович и сам это осознает, наверное. Поэтому, не удержавшись, спросил:
Штангист?
Да нет, раньше занимался, отвечает Артем. Сейчас самбо.
И я вижу, что он окончательно смутился и даже покраснел. Вот чудак!
Ага! Нет Светки. И как это я сразу не заметил? Ищу ее глазами. Да вот же она, выходит из раздевалки, проходит мимо меня, становится в строй. Тоненькая черноволосая девушка кажется слишком хрупкой, мне невольно хочется взять ее под защиту. Правда, не знаю, от кого и зачем.
И тогда я начинаю мечтать. Мне представляется, что на Светку напали хулиганы. Она в страхе кричит, и тогда, неизвестно откуда, появляюсь я. Но не такой, какой я есть, задохлик, а мускулистый, сильный и бесстрашный. Я заслоняю Светку своим телом. Первый бандит падает на землю, сраженный молниеносной подсечкой, второй летит кубарем после мощного хука в челюсть, третий У него в руках блеснул нож! Он наносит мне удар, и в то же мгновение я бью его ребром ладони по шее. Бандит падает и уже не встает. Я, истекая кровью, медленно опускаюсь на землю, надо мной склоняется Светка. Она взволнованна и бледна. И шепчет мне: «Ты мой герой!»
Мои мечты прерывает звонок с урока. Заливается, словно с ума сошел, и даже не хочет понимать, как он некстати. Я мысленно чертыхаюсь, слезаю с «коня» и бреду в раздевалку, куда ушли уже из спортзала все ребята.
Уже с порога замечаю в раздевалке какое-то непонятное оживление. Генка взобрался на скамью, у него в руках конверт, на котором крупными буквами синим фломастером выведено: «Артему Громову». Однако Генка с громким треском разрывает запечатанный конверт, извлекает лист бумаги и начинает вслух читать то, что там написано.
Я понимаю, что на моих глазах совершается подлость, но не могу сойти с места, словно меня парализовало. Зато обострился слух. Генкин голос врывается в мои уши как звук канонады.
«Милый Артем!» Ха-ха! читает и сразу же комментирует Генка. В эту минуту он очень некрасив, с возбужденным лицом, раздувающимися ноздрями, зло прищуренными темными глазами. Смотри-ка, уже милый! «Ты мне очень нравишься. Тыпарень моей мечты» Вот это сильно сказано! Генка делает движение, как будто хочет разорвать листок, но любопытство пересиливает раздражение, и он продолжает читать: «Я предлагаю тебе свою дружбу».
Этого Генка уже не в состоянии вынести. Он в бешенстве кричит:
Дура!
И всем становится ясно, что Генка знает автора послания. Я тоже знаю, кто это. А потому делаю шаг, правой рукой вырываю листок из Генкиных рук, а левой, как во сне, наотмашь бью его по удивленной физиономии. И тут же моя голова раскалывается на миллион крошечных колокольчиков, каждый из которых яростно звенит, пытаясь заглушить другие. А перед глазами вспыхивает и мгновенно гаснет радуга. Профессиональный удар!
Краем затухающего сознания я улавливаю поднявшийся в раздевалке шум, топот, крики
Медленно прихожу в себя. Моя голова лежит на коленях Артема. У него пламенеет скула. Где-то в отдалении, вероятно, из душа, слышен шум льющейся воды и слабый голос Генки. Я понимаю, что произошло, и благодарно смотрю на Артема. Затем разжимаю кулакв нем зажат смятый листок. Артем, повинуясь моему взгляду, берет его, читает, не вслух, про себя. Сначала он краснеет, затем бледнеет. Но не произносит ни слова. Наконец встает, помогает подняться мне. И мы уходим. Он поддерживает меня.
Физкультурапоследний урок, и мы совсем уходим из школы. Артем провожает меня до дома. Я счастлив, несмотря ни на чторядом со мной идет настоящий друг.
Мы прощаемся у подъезда. Я даже улыбаюсь и пренебрежительно махаю рукоймол, все хорошо, старина, не беспокойся за меня. Мы обмениваемся мужским рукопожатием, и Артем уходит. Я поднимаюсь на лифте на свой этаж, открываю дверь ключом, вхожу, раздеваюсь и иду в свою комнату.
И только в комнате у меня подкашиваются ноги, и я без сил валюсь на диван.
Я рыдаю, но не от боли, нет. Мне очень обидно, а почемуне знаю.
Суббота.
О драке в раздевалке никто не узнал, и она не имела никаких последствий для ее участников. Когда я говорю «никто», то имею в виду учителей, и даже всеведущую историчку Александру Петровну. Но вот нашим девчонкам каким-то образом удалось проведать обо всем, и теперь они с завистью глядят на Светку. Вслух между собой осуждают, а втайне мечтают о том, чтобы кто-нибудь из ребят подрался из-за них.
На перемене ко мне подошла Светка, бледная и тихая. Впервые я не поглупел, оказавшись рядом с ней, потому что чувствовал себя героем. Но у Светки было другое мнение.
Ты напрасно кинулся в драку, Миша, сказала она. Ты был не прав.
Я удивлен, почти раздавлен этой несправедливостью. И бессвязно лопочу:
Но это же подлость Ты не понимаешь Это не по-мужски
Но Светка непоколебима.
Я знаю, что ты думаешь, сказала она, глядя на меня честными глазами. Но эту записку написала не я.
А кто тогда? Может быть, я? Разумеется, этого я не сказал. Просто промолчал, опустив голову.
Ты мне не веришь? удивилась Светка. Но как-то уж слишком нарочито. Но это правда.