Однако, несмотря на это, все равно я всей душой стремился в кабинет истории. Это была та земля обетованная, где в моей душе обычно царили мир и покой, и само время, казалось, замирало, созерцая прошлые и предвидя будущие исторические события. Надо ли повторять, что история была моим самым любимым предметом. И в своих безудержных фантазиях я всегда мечтал о том, что однажды министерство образования предоставит ученикам выбор, какие предметы им изучать в школе, чтобы не размениваться по мелочам, осваивая азы геометрии, физики и прочих наук, которые не пригодятся им в дальнейшей жизни. Лично мне было бы достаточно одной истории. Ну, и еще уроков латинского, древнегреческого, готского, коптского, авестийского, санскрита и прочих мертвых языков, чтобы читать древние манускрипты в подлиннике.
Но в этот день почему-то даже в кабинете истории было не намного спокойнее, чем за его пределами. Класс гудел, как потревоженный улей. Весть о победе Артема над Генкой распространилась со скоростью сплетен, которая, как известно, превышает скорость света. Девчонки обступили Светку и с таинственным видом о чем-то оживленно шушукались. Сам Генка в окружении двух или трех своих самых рьяных сподвижников с мрачным видом сидел на задней парте, у окна. Остальные ребята, разбившись на кучки по три-четыре человека, травили анекдоты и громко смеялись над старыми шутками. При этом они старались не смотреть в сторону «камчатки», чтобы не встретиться взглядами с Генкой. Мои познания в истории давали мне понимание происходящего. Генка многим надоел своей жесткой диктатурой, и вот представился удобный случай свергнуть его с трона чужими руками. Яркая звезда Артема восходила над горизонтом нашего 6 «а».
А когда мы вошли в класс, и Артем сел со мной за одну парту, стоявшую прямо напротив доски, то я прямо-таки физически ощутил, что мои шансы стать неформальным лидером класса тоже возросли. С ноля, где они барахтались до этого все пять с лишним лет, до одного или даже двух по шкале в сто баллов. Но, как говорится, лиха беда начало.
Однако это все были пустяки в сравнении с тем, что следующим уроком была геометрия. Вспомнив об этом, я заскучал. Достал учебник по геометрии и углубился в изучение параграфа, заданного нам на дом. И все краски мира сразу поблекли для меня. Геометрияочень коварный предмет. Стоит мне выучить что-нибудь новенькое, как старое мгновенно вылетает из головы, уступая обжитое место. Поэтому в учительском журнале для оценок у меня неизменная твердая тройка. Не ахти что, но лично меня устраивает. Я даже сумел убедить папу в том, что в этой ситуации виной всему не моя тупость, а мамины гены. Он покрутил головой, но спорить не стал и смирился. А, действительно, кто виноват, если не он сам? Если хочешь иметь сына-отличника по геометрии, надо выбирать себе жену не из числа музыкальных работников. И только тогда будешь иметь моральное право с него спрашивать.
Но учитель по геометрии, Денис Леонидович, это не папа, и ему до моей мамы дела нет. Поэтому мне приходится зубрить денно и нощно, даже в ущерб своей любимой истории, чтобы пресловутая тройка в журнале не превратилась в двойку. Этого мне папа точно не простит, даже с оглядкой на мамины гены.
Однако верно и то, что наша учительница истории на своих уроках не терпит чужого духа. А Дениса Леонидовича она, по-моему, просто терпеть не может. Поэтому когда Александра Петровна со звонком вошла в класс и увидела в моих руках учебник по геометрии, ее зеленые глаза того редкого оттенка, который бывает только у ведьм, если верить историческим хроникам, мгновенно вспыхнули зловещим огнем.
К доске, Пахомов, сурово, словно объявляя приговор, произнесла она, даже не взглянув в журнал. А напрасно. Потому что тогда она увидела бы, что напротив моей фамилии там стройными рядами, как батальоны гвардейцев на плацу, выстроились пятерки. А вот тому же Генке давно пора исправить двойку, полученную им за пробелы в знании истории Древнего мира.
Но спорить я не стал, не такой я человек, чтобы лишить себя удовольствия лишний раз блеснуть своими познаниями перед одноклассниками, а главноеперед Светкой. С радостью закрыл учебник по геометрии и вышел к доске. Преданно и с любовью, как собачка Павлова, взглянул на Александру Петровну. От нее я видел только хорошее, и рефлекторно пускал слюни при одном только звуке ее голоса.
Сегодняшний наш урок мы назовем уроком анализа и синтеза, не обращая на меня внимания, обратилась Александра Петровна к классу. Мы рассмотрим и попытаемся обобщить исторические знания, полученные вами не только на моих лекциях, но и в часы самостоятельной работы.
Начало не предвещало ничего хорошего, но я был беспечен, как Муму, слепо доверяя своему любимому учителю.
На прошлом уроке мы начали говорить с вами о Древнем Египте, тем временем продолжала Александра Петровна. Что ты знаешь об этом государстве, Михаил, спустя неделю изучения его истории дома?
Все, честно ответил я. Разрешите начать?
Валяй, милостиво позволила Александра Петровна, прищурив свои коварные зеленые глазищи, которые, будь я постарше лет на двадцать, точно свели бы меня с ума.
Но в шестом классе еще можно позволить себе любить учителя истории платонически. Поэтому я не дрогнул и начал:
Как писал греческий историк Геродот, «Египет есть вся та земля, которую своими водами орошает Нил, а египтяне все те, которые пьют воду из реки Нил».
Так я могу говорить часами. Исторические факты, не в пример математическим формулам, укладываются в моей голове легко, а цитаты запоминаются навечно.
Восхождение на трон египетского царя становилось началом новой эры для Древнего Египта, с него начинался отсчет времени. Фараон считался не только владыкой Египта, но и посредником между богами и людьми
Я разливался соловьем, чему немало способствовали глаза Светки, которыми она, казалось, прожигала меня насквозь. В такт моим словам тихо покачивались ее ресницы.
Фараонами могли быть только мужчины. Но, как и в каждом правиле, здесь были исключения. Имя Хатшепсут не вошло ни в один из древних перечней правивших Египтом царей. Ее изображения с атрибутами царской власти и картуши с ее именами впоследствии уничтожались. Существование женщины-фараона противоречило традиционным представлениям египтян, и они хотели скрыть этот факт, чтобы устранить прецедент. Однако если о Хатшепсут почти ничего не известно, то совсем другая история с последней царицей Египта, Клеопатрой. Вот уже две с лишним тысячи лет не утихают страсти вокруг этой женщины. Еще античные классики упоминали о ней в своих произведениях, а позже ее образ воспели Шекспир, Пушкин и Бернард Шоу..
И вдруг я заметил, что на самом-то деле Светка смотрит не на меня, а на Артема. Просто мы с ним оказались, что называется, на одной линии огня, и я стоял от него на расстоянии вытянутой руки. Это было неприятным откровением. Наверное, я чем-то выдал себя, потому что Светка поняла, что ее секрет раскрыт. В ее глазах, за секунду до этого излучающих теплый свет, неожиданно мелькнула злость, и она отвернулась, как будто сразу потеряв интерес к Древнему Египту.
А я потерял нить своего рассказа и замолчал на полуслове, несмотря на то, что мне еще многое было известно. В частности, о том, что социальной дифференциации египетского общества способствовало развитие скотоводства. А главное, что именно в этот период в Древнем Египте возникает рабство. Первые рабы появились в результате военных столкновений между самими египтянами, и в наше время их называли бы военнопленными. Но поскольку тогда было невыгодно брать людей в плен, так как это лишь увеличивало число едоков, их просто обращали в рабов и заставляли отрабатывать свой хлеб.
Но все это, и еще много других интересных фактов, так и осталось неизвестным нашему 6 «а», и все из-за Светки.
Однако тайное не всегда становится явным мгновенно, и Александра Петровна видимо, сочла, что мои знания иссякли. Она, как мне показалось, злорадно посмотрела на меня и сказала:
Садись, Миша. Для тебя слабовато. Я очень надеюсь, что в следующий раз ты уделишь больше внимания истории, и меньше
Александра Петровна не закончила свою фразу, но ее всезнающие зеленые глазищи скользнули по каменному лицу Светки, которая все еще продолжала смотреть в окно. А что там было? Да ничего. Зима, обледенелые ветки деревьев, снег на крышах, скучное серое небо. Все интересное сейчас происходило здесь, в кабинете истории. Я чувствовал это, как сказала бы моя мама, всем своим нутром. Что она подразумевала под этим, не знаю. Но в эту минуту как-то инстинктивно понимал ее. А еще мне почудилось, что Александре Петровне уже известно о том, что произошло сегодня на школьном стадионе. Но от кого она об этом узнала? И, что немаловажно, когда успела? Неужели она действительно ведьма, подумал я. Это стоило обдумать.